Книга первая

X. [1] Теперь к тебе, Катон[28], возвращаюсь, с которым у меня битва, словно с неким императором заморских народов, далеких от наших нравов. Итак, вначале я мог бы правдиво и по совести, не оскорбляя ничьих ушей, ответить на то, что ты сказал о природе: то, что создала и устроила природа, может быть только свято и достойно похвалы, как это небо, например, которое простирается над нами, украшенное днем и ночью светилами и возведенное с великой разумностью, красотой, пользой. Надо ли упоминать о морях, землях, воздухе, горах, равнинах, реках, озерах, источниках, даже о самих тучах и дождях? Надо ли упоминать о домашних и диких животных, о птицах, рыбах, деревьях, пашнях? Ничего не найдешь устроенного, как уже говорилось, без высшей разумности, красоты, пользы, не наделенного и не отмеченного ими. Свидетельством тому может быть хотя бы само строение нашего тела, как очень ясно показал проницательный и красноречивый муж Лактанций в книге, названной им «О творении», хотя можно еще привести и гораздо больше примеров, и не хуже тех, о которых он упоминает. [2] Однако пусть тебя не удивляет, если я, который кажусь защитником Эпикура (ибо высшее благо, как и он, помещаю в наслаждении), признаю, что все создано провидением природы, чего он не считал.

XIII. [3]…Природа сделала для тебя доступными наслаждения и одновременно дала и сформировала душу, склонную к ним, а ты теперь не воздашь ей благодарности? Но не знаю, из-за какой болезни душевной (именно так подобает это назвать) ты предпочитаешь вести жизнь одинокую и печальную, и чтобы довести вашу несправедливость до высшей точки, вы [стоики] напали на природу, под руководством которой вы могли бы жить счастливее всего, как с самой ласковой матерью, если бы хоть что-то соображали. [4] И у тебя нет причин устрашать человеческий род этой своей речью против природы, как будто именно она вызывает войны, кораблекрушения, бесплодие и прочее – в наказание злым. В большей части [этих бедствий] повинны люди. Однако, о проницательный человек, когда ты видел, чтобы в милости у природы находились более остальных честные люди? Ведь если ты уступаешь ей наказание бесчестного, то в гораздо большей степени признай за ней возвеличивание честных людей. <…> [6] С другой стороны, ты сам назвал многих, которых сделали, как ты сказал, несчастными добродетели. Но разве ты не знаешь, что существует общее мнение всех философов (не только тех, кто говорит, что Бог ничего сам не делает, ничего не требует от других, но и тех, которые полагают, что Он всегда чем-то занят, что-то создает), что Бог ни на кого не гневается и никому не вредит? Ведь природа – то же самое, что Бог, или почти то же самое, как утверждает Овидий:

Бог и природы почин раздору конец положили[29].

XIV. [1]…ты, Катон, считаешь, что надо стремиться к добродетели, я – к наслаждению; оба эти принципа, очевидно, сами по себе противоположны, и между ними нет никакой связи, подобно тому, как говорится у Лукана:

…как пламя от моря

Или земля от светил – отличается право от пользы[30].

Ведь полезное – то же самое, что исполненное наслаждения, справедливое – то же, что добродетельное, хотя некоторые, чье невежество слишком явно, чтобы нуждаться в опровержении, отделяют полезное от исполненного наслаждения…

XV. [1] Итак, наслаждение есть благо, которое ищут повсюду и которое заключается в удовольствии души и тела, почти так определял его Эпикур, греки называют его «гедоне» (наслаждение). Ибо, как говорит Цицерон: «Нельзя найти никакого слова, которое вернее, чем наслаждение, выражало то же по латыни, что по-гречески [понятие] ?????. Под этим словом все люди, где бы они ни находились, понимают две вещи: радость в душе от сладостного волнения и удовольствие в теле»[31]. [2] Высокая нравственность (honestas) есть благо, смысл которого заключается в добродетели и которое желанно ради него самого, а не ради чего-то другого, в этом мнении сходятся Сенека и прочие стоики. Или, как говорит Цицерон, «под добродетельным как таковым мы понимаем то, что может быть похвальным по праву само по себе, независимо от всякой пользы, от каких-либо наград и результатов»[32]. Греки называют honestum ?????, и я полагаю, что ты, Катон, к этому определению ничего не можешь добавить. Каждый из нас называет свое благо не только высшим, но и единственным, ты – основываясь при этом на авторитете Зенона, я же – Аристиппа, который, на мой взгляд, понимал это правильнее всех.

XXXIII. [1] Те четыре качества, называемые добродетелями, которые вы черните именем высокой нравственности[33] и на которые претендуете с обычным для вас высокомерием, не достигают ничего другого, как этой же самой цели… Благоразумие (скажу об этой вещи очень кратко) состоит в том, чтобы уметь предвидеть выгодное для себя и избегать неблагоприятного. Поэтому Энний тонко замечает: «Тщетна мудрость того мудреца, который не может быть полезен самому себе»[34]. Умеренность – в том, чтобы воздерживаться от какой-то одной радости, с тем чтобы наслаждаться многими и большими… Справедливость – в том, чтобы снискать себе у людей расположение, благодарность и приобрести выгоду… Скромность же (некоторые исключают ее из числа четырех добродетелей) является, насколько лично я понимаю, не чем иным, как средством как-то снискать авторитет и расположение у людей тем, что нет нелепости в голосе, лице, жестах, походке, одежде.

XXXIV. [1] Перед вами истинное и краткое определение добродетелей. Среди них наслаждение будет подобно не блуднице среди матрон, как болтает злоречивый род людей – стоики, а госпоже среди служанок; одной она приказывает поспешить, другой – возвратиться, третьей – остаться, четвертой – ожидать, восседая сама без дела и пользуясь их услугами.

XXXV. [1]…ты [Катон] привел много примеров, вступать в рукопашную схватку с ними всеми мне нет смысла. Нужно раз и навсегда иметь в виду следующее: что бы ни совершили те, которых ты перечислил, они совершили это ради одного наслаждения, то, что даже ты не можешь отрицать. Чтобы заложить основу этого дела, скажу, что ничего так не выделено природой роду живых существ, как способность сохранять себя, свою жизнь и тело и уклоняться от того, что может принести вред. Так вот, что более сохраняет жизнь, чем наслаждение – от вкусовых ощущений, зрения, слуха, обоняния, осязания, без чего мы не можем жить? Без добродетели можем. Так что если кто-то будет суров и несправедлив по отношению к какому-либо из чувств, то он будет действовать вопреки природе и вопреки своей пользе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.