§2.3. Патриотизм в границах разума: возможно ли это?

В самом названии параграфа я намеренно обращаюсь к известному сочинению Иммануила Канта «Религия в границах только разума», которое было написано в 1794 году, т. е. 220 лет назад. Как известно, это произведение Канта стало очень скандальным и провокационным для общественного мнения и для государственной власти. После опубликования этой книги король Пруссии Фридрих II запретил 70-летнему профессору И. Канту публично высказываться на религиозные темы.

Что же возмутило правителя Пруссии в кантовском понимании религии? Во-первых, идея о том, что мораль не нуждается в религии. Во-вторых, что истинная религия только одна, а множество вероучений лишь по-разному её выражают. В-третьих, истинная религия не может противоречить человеческому практическому разуму, т.е. законам общечеловеческой морали. Из всего этого следовала резкая критика всех существовавших исторических вероучений с точки зрения общечеловеческой морали, и утверждение силы разума и знаний.

Попробуем теперь соотнести кантовское понимание религии – в пределах только разума – с современными трактовками патриотизма в России. Думающая общественность нашей страны уже обратила внимание на то, что в 2012 году федеральная власть начала усиленно педалировать тему патриотизма как главную национальную идею. В контексте года истории в России – это звучало вполне уместно, но у меня сразу же вызвало подозрение в идеологическом манипулировании. Кремлёвские политтехнологи увидели в патриотизме те самые «духовные скрепы», с помощью которых можно удержать общество от окончательного морально-психологического разложения, а государство от распада. Вряд ли это удастся с помощью идеологической «скрепы». При этом прагматический интерес правящей группы к патриотизму вполне понятен: ей нужна очень большая, богатая ресурсами, почти не контролируемая гражданским обществом (но подчинённая полиции и армии) территория для того, чтобы ею произвольно распоряжаться.

Патриотизм как субьективное чувство любви и преданности своей родной земле и своим предкам часто используется в качестве идеологического инструмента для борьбы с инакомыслящими гражданами, которых часто называют «непатриотами». Ту же самую функцию играла и играет «историческая религия» – быть «духовной скрепой» государства и средством борьбы с идейными противниками.

По моему мнению, «историческая религия» и «государственный патриотизм» порождают так называемое «оборонное сознание» и необходимо готовят общество к внешней или внутренней войне. Ведь не случайно в самом конце 19 века Лев Толстой написал статью под громким названием «Патриотизм или мир». О ней сейчас редко и мало говорят – она слишком обличительна для современного российского государства и общества. Противопоставляя друг другу «патриотизм» и «мир», Толстой ясно показал, что именно «патриоты» (те, кто желают исключительного блага своему народу) хотят войны, и не хотят жить в мире с другими людьми, именно другими, т.е. не похожими на них. Мирное сосуществование людей должно основываться не на иррациональных и тем более политизированных чувствах, таких как патриотизм, а на общечеловеческих разумных понятиях и принципах человеческой свободы, достоинства каждого лица, на гражданских правах и обязанностях.

Сторонники военно-государственного патриотизма, особенно из числа профессиональных историков, обычно реагируют так:

– Россия всегда оборонялась, нас всегда хотели захватить и поработить враждебно настроенные соседи, поэтому мы всегда были вынуждены защищаться, мобилизуя для этого все человеческие и природные ресурсы.

Представим и другую позицию – противников «казарменного патриотизма»:

– Россия со времён Ивана Грозного стала большой московской колонией, и до сих пор удерживает удалённые территории в своём подчинении. Как тут не вспомнить лермонтовские строки: «…страна рабов, страна господ…». Очень точные слова. Для большой империи важно сохранять контроль за провинциями, чтобы обеспечивать огромные амбиции и аппетиты, иначе придётся их поубавить, быть скромнее, расчётливее, жить по средствам, и расстаться с религиозно-мистической идеей «третьего Рима».

Итак, опираясь на Канта и Толстого, я задаю вопрос: является ли патриотизм, понимаемый как безрассудное служение государству, разумной добродетелью?

Нет, не является. Я вполне соглашусь с Толстым, который называет его «пережитком варварских времен». В далёкие и недавние времена патриотизм как чувство родовой общности порождал государства, и помогал выживать большим и малым народам, но в новейшее время он является угрозой для мирного сосуществования всего человечества, так как настраивает народы и государства на себялюбивые амбиции, которые, в свою очередь, порождают воинственные идеи.

Толстой задавал себе вопрос: может ли патриотизм быть разумным? И отвечал: нет, не может, тогда он перестанет быть самим собой, т.е. звериным чувством превосходства над другими людьми. Итак, по Толстому, военно-государственный патриотизм и историческая религия опасны для разумного человечества, которое хочет жить в мире со всеми.

Кант исходит из того, что человек является эгоистом от природы, и этот природный эгоизм никогда не удастся полностью искоренить, как бы мы ни мечтали об этом. При этом важным эгоистическим чувством является желание превосходить других, быть лучше других людей – оно является источником конкуренции и развития многих человеческих задатков. Получается, что патриотизм как проявление природного и социального эгоизма (типа «люблю только своё-родное») необходим для развития общества и конкретных личностей, так как порождает дух конкуренции, противоборства, и, в конечном счёте, ведёт к развитию технических и прагматических способностей человечества. Но будут ли от этого развиваться моральные способности людей? На этот вопрос ответить не просто, так как нет чётких критериев морального прогресса. Об этом ещё писал Кант в конце 18 столетия. Он же предлагал говорить только о прогрессе «легальности», т.е. развитии правовых отношений в конкретном обществе и в человечестве в целом. Однако «прогресс легальности» будет ближе к прагматике человеческих отношений, чем к моральности.

Итак, отвечая на вопрос «является ли патриотизм разумной добродетелью?» я могу сказать, что «патриотизм – это не разумная добродетель, а необходимое социальное проявление природного человеческого эгоизма».