Собрание 9. О добродетели (Вернулись в Подмосковье)

Собрание 9. О добродетели

(Вернулись в Подмосковье)

Подмосковная природа. Чудно, чудно! Ах, господи, какая красота! Сегодня я видел сосны из бронзы, – длинные стройные сосны, залитые солнечным светом на фоне ослепительно синего неба и ослепительно белых облаков. Невыразимо прекрасный образ. Легкая теплая кора цвета радостного (радостного золота) в ослепительных лучах на синем фоне. Какая прозрачность, чистота красок. И все колышется, плывет, качается. Прелестные лужайки. Высокая трава. Цветы, цветы. Какое буйство красок. Горячий воздух струится, движется, жужжит, благоухает.

Участвуют:

Виктор – модератор, Рационалист, Платон, Эпикур, П. Т. де Шарден, А. Швейцер, К. Леонтьев, Бердяев, Гегель, Спиноза, Гоббс, Локк, Лейбниц, Фрейд, Юнг, Камю, Плотин, Шеллинг, Кант, Синтетист, Учитель.

Виктор: Одно из произведений маркиза де Сада называется «Злоключения добродетели». (Две сестры Жюстина и Жульетта (после смерти отца и разорения семьи) идут по разным путям, – одна по пути добродетели, другая по пути порока (с позиции морали католического христианства). Добродетель постоянно унижена, порок – торжествует). Все это автор живописует яркими красками. Так что же есть добродетель? «Добродетель, – в словарях, чаще, – обобщенная характеристика неких устойчивых положительных морально-нравственных качеств личности. Противоположным является понятие «порока». В этих понятиях подчеркивается деятельная форма усвоения тех или иных ценностей (добро делать– либо быть порочным). Разным историческим эпохам, культурам были свойственны разные добродетели. Добродетель одной моральной системы выглядит пороком в другой. Итак, проблема, предполагающая глубокий философский анализ названных устойчивых положительных морально-нравственных качеств личности, – чем и займемся (что это за качества?). Для исследования такого рода проблем в философии существует специальная отрасль – этика. Ни один крупный философ не оставляет ее без внимания.

Но этику часто называют и «практической философией» (в противовес теоретическим исследованиям). Как термин и особая систематизированная дисциплина этика восходит к Аристотелю: впервые этот термин встречается в названии всех трех его больших сочинений, посвященных проблемам морали и нравственности («Никомахова этика», «Евдемова этика», «Большая этика»). Понятие «этический», от которого происходит этика, образовано Аристотелем на основе греческого слова «этос», обозначавшего некогда вначале «привычное место обитания», а потом уже вообще «привычки, нрав, обычай». Оно выделяло тот особый срез человеческой реальности (определенные индивидуальные качества людей, соотнесенные с определенными же формами общественного поведения), который и составляет предметную область этики. Тем не менее, в самой этике также выделяют два рода проблем и направлений исследования: опять-таки теоретические (философско-религиозные и научные) и практические. Как раз последние образуют так называемую «нормативную этику» – кодекс или свод правил, норм поведения, установлений морали, которым должен подчиняться индивид в обществе. Рассмотрим вначале первое направление – теоретическое, потом обратимся и ко второму. Выделим два момента в теории, исходя из того, что иногда этику называют наукой о морали и нравственности.

Рационалист: Первый элемент для анализа, как мне представляется, – это наука или не наука или не только наука? Утверждение (что это наука), по крайней мере, нуждается в уточнении, ибо очевидно, что этика затрагивает проблемы, которые не могут быть разрешены именно наукой в чистом виде, а должны обсуждаться в рамках более общих философско-религиозных представлений. Почему? Да потому, что затрагиваются фундаментальные проблемы философии, неразрывно связанные с образом жизни человека: жизнь, смерть, смысл жизни, свобода и необходимость, любовь, бытие вообще и другие, при анализе которых научные методы оказываются бессильными, ибо предполагают строгие эмпирические законы, экспериментальную проверку, – т. е. все то, что в этом случае для них реализовано быть не может. Как результат, этика, как раздел философского познания, хотя и пытается обратиться к науке (через социологию, психологию, математику, например), однако, чаще всего лишь систематизирует принципы морали и нравственности, правила поведения, выработанные многими поколениями людей, получившие отражение, к примеру, в текстах священных книг, либо сформулированные крупнейшими философами разных веков. (Примерно об этом писал и Аристотель, когда выступал против трактовки добродетели через науки. «Исходным пунктом этики являются не строгие принципы, а общий опыт общественной жизни, – поэтому в ней нельзя достичь той степени точности, которая свойственна, например, математике; истина в ней устанавливается «приблизительно и в общих чертах»). Заметим при этом, что в советской философии его упорно называли «отцом науки этики» (видимо, в соответствии с общим мировоззренческим посылом тех времен).

Виктор: Тогда можно дать определение этики, так сказать, помягче: этика – это область философского знания, в которой изучаются проблемы морали и нравственности, поведения и образа жизни человека. Как он должен жить, что он должен делать, существуют какие-либо фундаментальные принципы, определяющие его поведение, или их нет? В конечном счете, следует понять, и что движет человеком, что побуждает его к деятельности в определенном направлении или к бездеятельности? Вот такие возникают вопросы сразу же при рассмотрении предмета нашего изучения.

Рационалист: Второй момент для анализа: трактовка понятий «мораль» и «нравственность». Что такое есть «мораль» и что такое «нравственность», – это одно и то же или разные феномены? В чем их истоки, каково их происхождение, их генезис, говоря философски? Часто эти понятия отождествляются, не различаются, трактуются как синонимы. И для этого есть веские основания – прежде всего, вследствие этимологии слов. Мораль – от латинского mores (нравы), moralis (нравственный). Мораль опирается на нравы, существующие в том или другом обществе. Однако, всегда предпринимались и попытки смыслового разделения и отдельного определения каждого из этих понятий: «мораль» и «нравственность». Нравы – это обычаи, принятые людьми нормы поведения, т. е. отражают содержательную видимую сторону поведения человека. Нравы повседневно воспроизводятся в жизни общества силой массовой привычки, властью общественного мнения, общественной дисциплины. Характер следования существующим в данном обществе нравам только как бы контролируется и корректируется властью общества через узаконенную ею мораль. Но укоренившиеся в обществе нравы могут и не совпадать с официальной, к примеру, моралью, как совокупностью требований, исходящих от власть предержащих. Не будем далее вдаваться в терминологические тонкости, но остановимся на принципиально важном различении этих двух сфер человеческой этики (а как их называть – это выбор того или иного автора). Это будет иметь определенный методологический и мировоззренческий смысл.

Виктор: Это и моя позиция. Мораль можно определить как социально сформированную и закрепленную в нравах совокупность норм и правил, систему, которая призвана регулировать сознание и поведение людей в конкретном обществе, их взаимоотношения (отношения между индивидами, группами индивидов, человеком и обществом и т. д.). Они, эти взаимоотношения, могут быть закреплены в официальном законодательстве. В целом, можно сказать, что нормы морали есть своеобразное требование общества к человеку, – указывают человеку границы дозволенного. Поведение человека считается аморальным, если он игнорирует эти нормы, и внеморальным, если он с ними не знаком.

Существуют детально разработанные нормативные системы (кодексы), помогающие человеку выстаивать свою линию поведения (как моральную в этом смысле), входящую в привычку и реализуемую как «нравы».

Нравственность отображает прежде всего глубинные установки сознания индивида, включающие в себя не только рефлексию (раздумья), но и интуитивно-нравственные переживания. (Нравственные убеждения могут не только не совпадать с общепринятыми моральными нормами, как было отмечено, но даже противопоставляться им, – например, в аморальном, по мнению гражданина, государстве). Человек есть, как известно, не просто объект общественного регулирования, – это не машина, только реагирующая на внешние воздействия. Человек, как показали и наши исследования, гораздо более сложен. Чаще всего – это личность, обладающая и так называемым нравственным самосознанием: убеждениями, склонностями, чувствами, совестью, выражающими некие глубинные мотивационные побуждения человека. И поиск их оснований ведет к понятиям, используемым, например, в религиозной этике (оснований от чего-то трансцендентного: «от Бога» или «от Космоса»), к анализу движущих сил в человеке, как проявлений некой Абсолютной Идеи или «вещи в себе» (это уже философская этика). Глубинные мотивационные побуждения человека можно увязать и с унаследованием социального опыта в филогенезе, с его укорененностью в наследственности многих поколений (теория интериоризации Г. Спенсера в эволюционной психологии, архетипы по Фрейду и Юнгу). И вот для характеристики этих глубинных побуждений в человеке мы будем применять понятие «нравственность», как отличное от понятия «мораль». (Хотя гипотеза Спенсера позволяет усматривать все же глубочайшую связь морали и нравственности).

Рационалист: Кстати, французский философ 11–12 вв. П. Абеляр трактует совесть в человеке, как проявление в нем именно этой глубинной нравственности – от Бога. Согласно Шеллингу, совестливость, то есть невозможность поступить иначе, также определяется не человеческими, физическими или психологическими, а Божественными причинами. «Совестливость, – пишет он, – может являть себя в строгом выполнении долга, ей может быть свойственна суровость и строгость. Нравственная добродетель может явить себя и как энтузиазм, героизм в борьбе со злом, свободное и мужественное решение в вопросах веры». (Его пример из римской истории: «Марк Катон всегда поступал справедливо, ибо иначе поступать он не мог»).

Виктор: Итак, по нашему мнению, понятия морали и нравственности следует отделять друг от друга, разводить. Мы полагаем оправданной эту позицию, которая обусловлена трактовкой человека как сложного живого образования, в котором сплетаются и природные (биологические) унаследованные черты, и космические, и, возможно, Божественные влияния, и социально формируемые в онтогенезе и филогенезе качества. И, характеризуя личность, следует, на мой взгляд, не говорить отдельно о ее моральных или нравственных качествах, а употреблять усложненные термины: морально-нравственная направленность, морально-нравственная ориентация, качества, ценности, соответствующие некоей равнодействующей её (личности) побуждений, некоей диагонали в параллелограмме слагаемых сил морали и нравственности, говоря математически.

Рассмотрим подробнее категорию «нравственности», отображающую некие глубинные мотивационные установки сознания индивида, и их истоки. На эту тему в истории человечества с давних пор существует множество различных концепций: главные из них религиозно-мистическое направление и взгляды с опорой на разум, науку.

Рационалист: В рамках религиозно-мистического направления выделим «брахманизм» древней Индии. Веды, Упанишады являются м.б. наиболее ранними памятниками из известных нам в такой трактовке (2–3 тыс. лет д.н. э.) и м.б. наиболее глубокими. Но там всегда было много различных направлений: брахманизм, санкхья– брахманизм, буддизм, джайнизм, индуизм. Особняком выделяется этика Бхагаватгиты. (Подробности пока опускаем, – это отдельная большая тема). Характеризуя в целом этические учения Древней Индии, отметим их высокую духовность, направленность на преобразование внутреннего мира человека (отсюда – их тесная связь с психологией, интерес к методикам самонаблюдения, медитации).

Виктор: Кстати, на мой взгляд, их наиболее общие положения закреплены в «Йоге Патанджали».

Рационалист: В русле подобных представлений (по духу) развивалась и этика античности (ближе к нам по времени). Нужно, прежде всего, отметить этическую мысль древней Греции (6–4 в.в. д.н. э.). Это прежде всего, концепция Анаксимандра, – о «божественном Апейроне», лежащем в основе бытия, а также утверждение Фалеса «в мире все полно богов». У Гераклита (6–5 в. до н. э.), отметим идею существования Логоса (как некоего Закона, управляющего мирозданием). У него же важнейшая идея о том, что все в мире состоит из противоположностей, противоборствующих тенденций и сил, их борьбой (в единстве) определяется сущность любой вещи, любого процесса (и соответственно, этики). В этике Платона (5–4 в. в. до н. э.) большое внимание (причем, развернуто и обоснованно) уделено этому представлению о движущих и управляющих человеком божественных силах.

Платон: Мир создан и одушевлен богом. Существует иерархия богов, у каждого из которых имеется своя сфера деятельности. Все направлено к определенной конечной цели: чтобы осуществлялось присущее жизни целого блаженное бытие, и бытие это возникает не ради тебя, наоборот, ты – ради него.

Виктор: Пожалуй, это фундаментальный тезис: каждый человек создан богом с вполне определенной целью (которая включена в некую цепь, иерархию целей, ведущих к какой-то общей цели бога) и его движение к этой цели определяется по-видимому, как добродетель, а отклонение от нее – как порок. Но появляется и вопрос: душа, созданная богом, может вести к неразумным поступкам, (за что человек, по Платону, заслуживает наказания). Почему? Ответ на этот вопрос представляется Платону трудным.

Платон: Что такое душа, мой друг, – это кажется неведомо никому.

Виктор: Анализируя мотивацию поведения человека, Платон даже замечает, что «живые существа – это «чудесные куклы богов», сделанные ими с неизвестной нам целью».

Рационалист: В конечном счете, в этике античности в основном просматривается идея существования какой-то живой, одушевленной, божественной субстанции, из которой происходят и боги– управители, и мир с его закономерностями, и человек. Таким образом, и снаружи, и изнутри человека действуют материальные закономерности, за которыми стоят божественные сущности, обуславливающие (в том числе) и так называемую случайность в этом мире и так называемую свободу воли человека (либо ее отсутствие). Эпикур (3 в. до н. э.), кстати, твердо, как уже было отмечено, отстаивает мнение о свободе воли человека (полемизируя с Демокритом). Отметим еще, что гораздо ранее и параллельно существует этика иудаизма, (св. книги Тора, Танах), где также подчеркивается, что над человеком есть Бог-Творец, сотворивший его и весь мир, утвердивший Закон, воле которого он должен безусловно повиноваться. Кстати, в отличие от греческих философов, жестко утверждается единобожие. (Ветхий Завет Библии, кстати, может рассматриваться, как отражающий ту сторону христианской этики, что идет от иудаизма, где Моисей сформулировал конкретные положения, раскрывающие своеобразие человеческого бытия как бытия нравственного). И все-таки настоящая христианская этика излагается в Новом Завете, где И. Христос по сути дела полемизирует с Богом Завета Ветхого (по крайней мере, с десятью заповедями Декалога в изложении Моисея, – к примеру, по поводу заповеди «не убий»). Основу учения Христа составляет заповедь непротивления злу и любви к ближнему и дальнему человеку. Это очень необычные заповеди, близкие по духу некоторым из восточных учений – в частности, буддизму, – радикально преобразующие иудаизм. (Нравственное содержание буддизма, который в этическом плане противостоит гедонизму, часто сопоставляется с христианством). Как видим, различные религии дают различные указания, формируют различные установки (часто взаимоисключающие) по важнейшим принципам существования человека (к примеру, опять-таки по принципу «не убий»). Вновь возникает вопрос, почему? Попытаемся ответить.

Виктор: В дальнейшем, кстати, христианские мыслители стремятся осмыслить и снять имеющиеся противоречия между Ветхим и Новым Заветами, опираясь и на античную философию. Попытки эти удаются им в различной степени, что и ведет, на наш взгляд, к появлению в христианстве различных течений, направлений, сект. Августин Аврелий (5 в.), в частности, глубоко размышляет о морали и нравственности человека. Его (как и Платона) занимает главный вопрос: почему же заблуждается человеческая душа, которую создал сам Бог? (Много он пишет о соблазнах и противоречиях в человеке). Его главный вывод: все существующее истинно, поскольку оно существует (утверждается основной тезис в этике христианства, – смирение человека перед могуществом Творца). В Библии, по его мнению, выражена единая мысль о любви к Богу и к ближнему. Это и есть основа этики христианства, на его взгляд, утверждаемая Иисусом Христом. На эту тему размышляяет и П.Т. де Шарден («Феномен человека: преджизнь, жизнь, мысль, сверхжизнь»), у которого, как результат стремления домыслить до конца концепцию эволюции, рождается идея сверхчеловека, способного утвердить собственную мораль, как некую высшую мораль.

П.Т. де Шарден: Эволюция должна достигать кульминации в каком-то высшем сознании (сверхмышление, сверхперсонализация в точке Омега).

Рационалист: Этическая мысль России, испытывая большое влияние Византии и латинского Запада, сформировала, (прежде всего, и наиболее развернуто и основательно), именно христианское религиозно-мистическое направление, наиболее раннее в зафиксированной письменно российской этической мысли, когда за эмпирической действительностью угадывается иная высшая реальность («мистический реализм»). Такое движение мысли было характерно для многих русских философов вплоть до современности (в самой России и в эмиграции, за ее пределами). Однако, при этом некоторые выдающиеся умы позднее стремились выйти и выходили за пределы христианской догматики. Соловьев Владимир, к примеру, пишет о необходимом рождении «богочеловечества» в результате его неизбежного морального перерождения (философский оптимизм своего рода, – близко санкхья-брахманизму и йоге Патанджали).

Виктор: После периода Средних веков анализ движущих сил в человеке ведет в истории философии от трансцендентного религиозно-мистического взгляда к более светской их трактовке. В частности, у немецких классиков речь идет о проявлениях некой Абсолютной Идеи (у Гегеля) или «вещи в себе» (у Канта), – создается уже т. н. философская этика. Более того, рождается антихристианский бунт (в т. ч. и в России) в трудах некоторых выдающихся деятелей: периода Возрождения (Ф. Рабле, к примеру), французского Просвещения (Вольтер), Ф. Ницше, философия общего абсурдизма и антитеологизма Камю и тот общий нигилизм, на почве атеизма, который мы имеем в современном обществе.

Рационалист: Что касается упомянутого антихристианского бунта, то следует выделить, особо, период Ренессанса (Возрождение, – 15, 16, 17 в.) Возрождается интерес к античному искусству с его культом человека, как гармонического единства телесного и духовного начала. Возрождается интерес к чувственным, волевым началам в человеке – в противовес одностороннему преувеличению рационального в христианстве (в какой-то степени атеизм, но, в большей мере, возврат к т. н. язычеству древней Греции и древнего Рима). В человеческой личности подчеркивается ее творческое начало, возникает понятие Человека-Творца. (С этим связаны высочайшие достижения искусства периода Ренессанса). При этом следует подчеркнуть, что гуманизм, как ведущая идейная этическая тенденция Возрождения, противостоит гуманизму христианскому. Человек мыслится, как индивид, в своем самостоятельном существовании ни от кого и ни от чего не зависящий (даже и от Бога), – несет в себе и глубокие противоречия т. н. «титанизма». («Титаны» в греческой мифологии – архаические боги, олицетворявшие стихии природы). На почве развиваемой науки идет борьба с традиционным религиозным клерикализмом, – иной раз жестокая (свидетельствуют литературные произведения современного автора Дэна Брауна). Стихийное самоутверждение человека приводило к тому, что человек стремился освободиться от всего даже объективно значимого и признавал только свои внутренние нужды и потребности. (Герои Ф. Рабле («Телемская обитель») провозглашают: «делай, что хочешь! Поступай, как хочешь»). Личность-титан, возомнившая себя равной богу, стремится подчинить себе все и вся, и когда она сталкивается с другой личностью-титаном, то возникает борьба не на жизнь, а на смерть. Поэтому Возрождение, как пишет А. Ф. Лосев, есть «эпоха стихийно-человеческого самоутверждения», является «попыткой земного человека утвердить именно земное свое существование». Реализуются образцы поведения цезарей древнего Рима (Юлий Цезарь, Калигула, Нерон, Клавдий, другие цезари, – «что-то страшное, но и прекрасное содержится в сознании человека, живущего зверино и чувствующего себя богом» (замечает А.Ф.). Все это еще не раз «аукнется» в истории человечества. (Этика цезаризма, макиавеллизма, титанизма, бонапартизма, гитлеризма, сталинизма).

Виктор: Творчество Н. Макиавелли – пример наиболее резкой критики теории и практики христианства, вызванной противоречиями и трудностями в них.

Рационалист: Николо Макиавелли – один из главных соответствующих теоретиков этой эпохи. В основу своих теоретических построений Макиавелли кладет ряд социологических и психологических понятий. Знаменитое макиавеллиево понятие Virtu – это воля, вооруженная умом, или ум, окрыленный волей, – у него это означает храбрость и энергию, причем как в добродетели, так и во зле. Это отображает его безразличие к традиционным моральным оценкам поступков, связанных с осуществлением власти. Понятие Virtu соединяется у него с представлением даже о диком характере и безграничной воле. («И злодейство обладает известным величием или является в какой-то мере проявлением широты души»). Макиавелли строит свою концепцию управления людьми и их воспитания и здесь он преступает через все традиционные моральные барьеры и ограничения, считая их лицемерными и лживыми. Он пишет прежде всего о методах, превознося вероломство и насилие в достижении цели. «Не бойся греха, если в грехе спасение», – таков главный смысл его афоризмов. По сути, Макиавелли создает идеологию построения сильного государства, империи, но… империи зла. (Существует мнение, что его книга была настольной у Сталина). Много у него рассуждений о жестокости и возможности ее применения: «Думаю, что результат зависит от того, как применена жестокость – дурно или хорошо. Хорошо, если она совершена только один раз, из необходимости себя обезопасить, после чего в ней не упорствуют, но извлекают из нее всю возможную пользу для подданных. Князь не должен бояться, что его ославят безжалостным, если ему надо удержать своих подданных в единстве и верности». Великие дела, по его мнению, творили также те, кто мало считались с обещаниями, хитростью умели кружить людям голову и, в конце концов, одолели тех, кто полагался на честность. «Разумный правитель не может и не должен быть верным слову, когда такая честность обращается против него. Так как люди злы и не станут держать слово, данное другому, то и тебе нечего блюсти слово, данное им. Также нет нужды князю обладать всеми добродетелями, но необходимо казаться, что он ими наделен, – надо быть великим притворщиком и лицемером. Пусть князь больше заботиться о сохранении государства и победе, – средства всегда будут достойными считаться и каждым будут одобрены, так как толпа идет за видимостью и успехом дела»… «Князь должен не отклоняться от добра, если это возможно, но и должен вступить на путь зла, если это необходимо. Ради сохранения государства он может быть вынужден поступать против верности, против любви к ближнему, против человечности и религии. Родину надо защищать средствами славными и позорными, лишь бы защитить ее». Последнее – одна из его важнейших мыслей. Он – великий патриот Италии. И ради достижения великой цели он отбрасывает многие (если не все) христианские ценности (то, что мы называем общечеловеческими ценностями). Провозглашается лозунг: «можно все, что нужно». Перечеркивается христианская мораль, – и в этом он предтеча Ф. Ницше. Воинствующее антихристианство Ф. Ницше в дальнейшем (19 в.) также имело задачу «переоценить, перевернуть так называемые «вечные ценности», преодолеть традиционную христианскую мораль».

Виктор: С творчеством Фридриха Ницше часто связывается гипотеза «сверхчеловека». Во вступительной статье к собранию его сочинений, проф. Свасьян пишет: «Философия Ницше – это как бы всей жизнью осуществленный эксперимент саморазрушения «твари в человеке» для самосозидания в нем «творца», названного «сверхчеловеком». Этот немецкий Раскольников, с оглядкой на Наполеона, решал соответствующий ребус собственной жизни. Писал Ницше прекрасно («находил слова, разрывавшие сердце Богу»), перевод на русский язык сделан замечательно, – и это обусловило «блеск» концепции. (Но блеск, хотя и яркий, но в большой степени призрачный). Лирик познания, философствующий поэт, – он испытывал влияние творчества Ф. Достоевского, А. Шопенгауэра, дружил с Р. Вагнером. Однако, в дальнейшем его разрозненные тексты, активно использовались и цитировались теоретиками и практиками фашизма (и лично А. Гитлером) и сегодня в сознании обычного европейца он предстает неким «моральным пугалом». Конечно, никакого отношения к гитлеризму он не имел (1900 – год смерти), но созданию мифа об этой связи активно способствовала его сестра Элизабет Фёрстер-Ницше. И некоторые его тезисы, в совокупности с антикоммунизмом, антисемитизмом, расизмом и другими избирательно человеконенавистническими идеями идеологов и практиков фашизма, обусловили «нищету» концепции «сверхчеловека» по совокупности этих взглядов. «Нищета» – по грубости, топорности (буквально) реализации такого рода идей.

Рационалист: В целом, Ницше начинает действительно, как атеист, борющийся с христианством. Но логика размышлений влечет его на путь, соотносимый с признанием Божественного начала в человеке и, в частности, к тому, что оставили нам философы древнего Востока, древней Индии. Кстати, главный герой его главного произведения «Так говорил Заратустра», – пророк Зороастр /Заратустра (греч.); Заратуштра (иран.)/. Зороастризм (3,5 тыс. л.д.н. э.) – учение в целом жизнеутверждающее (провозглашается «благая мысль, благое слово, благое дело»).

Швейцер: Индия. Древнейший кодекс знаний – т. н. Веды (в 4-х частях). Уже в гимнах Ригведы (самая древняя часть) попадаются сведения о людях, желающих удалиться от мира, – это шаманы и знахари, которые способны войти в состояние экстаза с помощью напитка сома (готовят из сока растений по сложной технологии, сопровождаемой и сложным обрядом), а также через умерщвление плоти и самогипноз (позднее их стали называть йогами). В этом состоянии в них, мол, входят боги и они получают сверхъестественные способности. Ригведа (гимны о богах и знании: самые ранние до 1500 г.д. н. э). Далее, в 1 тыс. д.н. э. – брахманский период. Появляется прослойка жрецов, которых называют брахманами, так как они находятся в связи с главным Богом – Брахмой. (К этому времени относится и образование каст: брахманы, кшатрии (воины), вайшья (торговцы и крестьяне), шудры (слуги). Каждый брахман считает себя сверхчеловеком от рождения, человеко-богом, способным войти в контакт со сверхъестественной силой (само слово «брахма» обозначает эту великую силу). Их жертвоприношения – это колдовское действо, вызывающее эту силу. Они ищут эту силу и в гимнах, и через наблюдение природных явлений (исследуют связь жизни с дыханием, снами, различными веществами). В целом брахманское мистическое учение как бы сверхэтично: отрешенность от мира означает для брахмана требование быть выше оценки любых поступков по обычным критериям добра и зла. В период брахманизма появляются философско-религиозные трактаты Упанишады.

Термин «йог» впервые появляется как раз в поздних Упанишадах (в Ригведе упоминается находящийся в экстазе «кешин» – длинноволосый, встречается слово «муни» – аскет, «санъясин» – отрекшийся, «шрамана» – интенсивно упражняющийся, «паривраджака» – странник). В состоянии одержимости, верят они, в них входят боги и они получают сверхъестественные способности. Cвобода души от сенсорного мира предполагает, что человеку следует прожить свою жизнь в полном отказе от всего земного. Но и полного отречения от жизни недостаточно, – требуется концентрация духа на Сверхчувственном, – даются соответствующие указания и упражнения.

Главными источниками нашего знания о раннем индуизме являются великие эпические произведения Индии «Махабхарата» и «Рамаяна», а также сборники пуран (древних сказаний). Они дошли до нас в форме, приобретенной во 2 —м в.н. э. Особое место занимает «Бхагаватгита» (Песнь о возвышенном Божестве, – из уст бога Кришны). Вначале она была отдельным священным текстом и лишь позднее вошла в текст Махабхараты (3 в.д. н. э.). В поэме тщательно разбирается вопрос о возможности неэтических (по обычным представлениям людей) действий, – оправдываются эти действия. При этом человек должен отказаться от мысли, что его Я является деятелем, а понимать, что всякое его действие есть событие, предусмотренное богом (действует Бог). Такой образ мысли позволяет Кришне одобрить и такие действия, которые по обычным человеческим меркам считаются неэтичными, дурными, злыми.

Учитель: Есть в учении йоги такой смысл термина Аватар, когда имеется в виду некая выдающаяся личность, которая божественным повелением приходит на Землю, чтобы служить проводником Десятого целостно в теле конкретного человека, – Аватар Синтеза, который временами грядет, – об этом следует помнить, вспоминая Кришну и Иисуса Христа.

Виктор: Однако, вернемся к Ницше. Подчеркнем, что в его творчестве, в частности, первостепенное значение придается атеистической трактовке понятия «сверхчеловек» на основе соотносимого понятия «воля к власти». Сама жизнь, считает он, есть некая воля к власти, проявление этой воли, – инстинкт самосохранения, к примеру. Именно непризнание свободы воли приводит, по его мнению, к тому, что вся психология и психология мотивации деятельности человека, в частности, не может до сих пор отделаться от многих моральных предрассудков и опасений (религиозных, прежде всего), которые навязываются свободной воле. Утверждая, что в целом принципы морали в истории человечества развиваются, всю силу своей критики Ницше обращает против современной ему морали: следует понимать мораль, пишет он, как «учение о структуре и развитии свободной воли к власти, когда из человека формируется существо, которое можно называть «сверхчеловеком». «Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, канат над пропастью… В человеке важно то, что он мост, а не цель, в человеке можно любить только то, что он переход и гибель». Так он напишет в своей главной работе «Так говорил Заратустра». И он ставит перед собой задачу, как было отмечено, «переоценить, перевернуть так называемые «вечные ценности», преодолеть традиционную христианскую мораль», утверждая, что человек неисчерпаем для новых возможностей и что мы стоим на пороге периода, который можно назвать внеморальным. Соответственно этим воззрениям Ницше ищет условия, при которых «растение – человек» наиболее мощно взрастает». Он полагает, что опасность, насилие, суровость, рабство, скрытность, стоицизм, – все злое, тираническое, ужасное, хищное, змеиное, существующее и формируемое в человеке способствует возвышению вида» человек». В то же время он предостерегает:» Если ты слишком долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя, – кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому не стать чудовищем».

Рационалист: Развивая эти мысли, Ницше дает психологический анализ чувств сострадания и жестокости. Он отвергает первое и славит второе: «Ваше сострадание относится к «твари» в человеке, к тому, что должно быть сломано, разорвано, обожжено, закалено, очищено, к тому что страдает по необходимости и должно страдать. Наше сострадание более высокое и более дальновидное, – мы видим, как человек умаляется в изнеженности и слабости». В целом речь идет об укорененности жестокости в человеке и это духовное свойство рассматривается им как предпосылка некоего творческого взлета. Именно в таких условиях формируется тот, кто может быть самым непохожим на других и соответственно самым великим. Это должен быть человек, стоящий по ту сторону добра и зла, господин своих добродетелей, обладатель огромного запаса воли, что и называется подлинным величием. В целом он обосновывает такой свой взгляд своей любовью к людям: «Человек – симпатичное, храброе, изобретательное животное, ему не страшны никакие лабиринты, – я люблю его и думаю о том как улучшить его и сделать сильнее, злее, глубже»…

Виктор: Далее Ницше развивает учение, обосновывающее гипотезу сверхчеловека, об иерархии, рангах в самом человеческом обществе на основе теории наследования социального и морального опыта (развивая, по сути, идеи Г. Спенсера – отца эволюционной психологии). При этом он высказывает совершенно не современные в научном плане, но раздуваемые СМИ сегодня, идеи расизма. Выстраивается иерархия морали господ и морали рабов. Основное превосходство людей знатной породы, аристократов заключается, по его мнению, не в физической силе, а в душевной, – «это более цельные люди» (идеализация касты), считающие себя не функцией, а смыслом и высшим оправданием существующего строя, считает он. «По отношению же ко всему более низкому, чуждому можно поступать по своему усмотрению, по влечению сердца, по ту сторону добра и зла», – утверждает он, – обязанности существуют только по отношению к себе подобным. И все это провозглашается не в силу каких-то абстрактных принципов, считающихся нравственными или безнравственными, а в силу того, что «сама жизнь и есть воля к власти». Ибо «жизнь по существу своему есть присваивание, нанесение вреда, преодоление чуждого и более слабого, угнетение, суровость, насильственное навязывание собственных форм, аннексия и эксплуатация». И совсем иначе дело обстоит с моралью, создаваемой для рабов: в категорию злого зачисляется как раз все мощное и опасное, обладающее грозностью, хитростью или силой. В целом, по Ницше, «общее благо» – вовсе не благо (для всех) и не должная цель. Требование общей морали для всех наносит вред, по его мнению, именно и прежде всего высшим людям. В соответствии с этим взглядом он делает следующий вывод:» Мы имморалисты! Болваны и очевидность всегда против нас. У нас мужество авантюристов, изощренное и избалованное любопытство, духовная воля к власти и покорению мира. Разве жизнь не слишком коротка, чтобы скучать!» Все эти романтические в чем-то формулировки и были использованы фашистскими лидерами уже в своих абсурдных целях для формирования идеологии и завоевания симпатий молодежи в целях достижения мирового господства. (Так, кстати, происходит и сегодня).

Рационалист: Следует заметить, что философы Европы исследовали и трактовали гипотезу сверхчеловека и без прямого обращения к философии древней Индии (в Европе с философией Упанишад познакомились впервые только в начале 19 века), – причем, трактуя ее и в союзе с Богом и без того. В России, в частности, на этом пути этического интеллектуального поиска также было характерно появление мотивов антихристианства. К. Н. Леонтьев – русский Ницше. Биолог-натуралист, он переносит биологические законы на историческое бытие.

Леонтьев: В природе нет морального начала, нет равенства, – гармония основана на борьбе. В социальной видимой неправде таится невидимая социальная истина. Эстетическое мерило – самое верное. Гармония в эстетическом смысле есть деспотизм формы, приостанавливающий центробежные силы. При этом не следует забывать и основной закон красоты – разнообразие. Будет разнообразие – будет и соответствующая жизненная мораль. Всеобщее равноправие и равноправное благоденствие убило бы такую мораль.

Рационалист: Леонтьеву вторит В. В. Розанов, Н. О. Лосский, С. Н. Булгаков. В подобном ключе развивается этический поиск в рамках и так называемого религиозного неоромантизма (Д. С. Мережковский и его группа: А. Блок, Вяч. Иванов, З. Гиппиус). Шла речь и о различных видах синтеза: христианство и язычество, к примеру, синтезируются в рамках т. н. «русского декаденства». Е. П. Блаватская вообще создает грандиозный синтез мировых религиозно-философских идей, формируя т. н. теософию. Н. К. Рерих, Е. И. Рерих идут по пути синтеза буддизма и теософии.

Виктор: Н. А. Бердяев создает, как было сказано, так называемую этику творчества. У него как бы умаляется и сам бог: человек есть дитя божие, но и дитя свободы, над которой не властен и сам бог (развивается концепция антииерархического персонализма, – близок титанизму Возрождения). Сегодня, кстати, на почве такого рода взглядов, в различных формах вновь прорастают семена т. н. «неоязычества».

Бердяев: Это высшая стадия морали, – этика творческой энергии, первожизни. Всякий творческий акт есть как бы взлет в иной план существования – акт трансцендирования, обретения истинной свободы.

Рационалист: Л. И. Шестов (Шварцман) вообще отвергает вечные начала этики, которые «родились вместе с разумом и есть истинный враг человека, который ищет свободы и рвется к божественному» («На весах Иова»). Но Бог для него – Бог иудаизма, Иерусалима, вера в которого превыше всякой логики («Афины и Иерусалим»).

Виктор: Как видим, в целом, был довольно пестрый набор по-своему глубоких этических взглядов. Похоже, все они способствовали дальнейшему развитию событий. Как известно, Россия дожила до страшной революции 1917 года, после которой до 90-х гг. 20-го века в ней господствовала уже единая, универсальная, «непоколебимая», как представлялось, так называемая марксистско-ленинская этика.

Рационалист: Кстати, предпосылки для такой этики сформировались в период Просвещения. 18 век – историческая эпоха развития человечества, сущность которой (по замыслу) – в широком использовании человеческого разума, науки (опять-таки) для реализации целей социального прогресса, на соответствующих этических_основаниях. По сути дела, речь идет о формировании положений соответствующей морали. Велика была при этом роль философов Франции: Вольтер, Монтескье, Руссо, Дидро, Гольбах, Гельвеций. (Философы – атеисты – просветители резко критиковали развращенность образа жизни представителей светской и религиозной элиты, лицемерие деятелей католицизма). Отстаивается идея общественного договора, посредством которого создается общественный организм – гражданское общество, в котором важнейшее место занимают понятия справедливости, долга, честности, благоразумия, умеренности, ограничения личного интереса во имя интереса общественного. (Как это похоже на пропагандируемые сегодня и у нас европейские ценности). Оправдывается революция против деспотизма, нарушающего общественный договор, проповедуется разумное законодательство и политика. Основным понятием т. н. сенсуалистической этики 18-го века провозглашается понятие естественной морали, – предполагается, что имеется некий природный идеал, естественный закон, который забыт человеком или искажается в силу определенных социальных причин. (Исходя из такого понимания морали и нравственности, особое значение придается воспитанию, просвещению человека, которое рассматривается как социальная программа. Задача просвещения – довести до монарха, до общества первоначальный, неискаженный идеал. (Кстати, еще «даосы» древнего Китая создают культ опрощения и возврата от цивилизации и государственности к первозданной природе). Разрабатывается теория «разумного эгоизма», согласно которой, преследуя свои частные интересы, человек способствует общественному благу.

Виктор: По сути дела просветители создавали идиллическую картину будущего буржуазного общества всеобщего благоденствия. Но история оказалась более реалистической и жестокой: была, к примеру, кровавая революция, потом реставрация, потом установление жестокого капиталистического строя в той же Франции, потом Парижская коммуна и кровавая резня на баррикадах и т. д. Напомню, что этому веку принадлежит и творчество упомянутого маркиза де Сада. Последний отрицает союз свободы и добродетели. Поэтому в политике он усматривает только цинизм: лишь делается вид, что соблюдается законность, – действует всецело закон силы, вдохновляемый волей к власти, – обладать, разрушать, убивать без всякой жалости, – мечта сверхчеловека в атеистическом формате. (Но он показал и крайние последствия такого бунта, – с одной стороны, замкнутая тотальность, стремление к всемирному господству, и, как результат, ко всемирному преступлению; а с другой стороны, и то, что самый сильный, переживший всех бунтарь всегда будет одинок и несчастен). Поэтому сама концепция рассыпается в прах, – человек, по самой своей сущности, так жить не может. В целом, рассуждая о «возможности – невозможности» преодоления меры «человек», нельзя не обратиться к Гегелю. Один из законов, на который тот обращает внимание: закон перехода количества в качество и наоборот, – закон меры.

Гегель: Мера есть определение каждой вещи. Уходя за пределы меры, процесс затухает и вещь погибает, – происходит переход из количества в качество. Наивысшая зрелость, которой что– либо может достигнуть, это та ступень максимума, на которой начинается его гибель. Но при переходе границы меры появляется и новое качество.

Рационалист: 18 век – век секуляризации, наступления нового времени и в России. В этот период ощущается сильное влияние французского Просвещения, развивается научный взгляд на этику. Но в этических воззрениях российских мыслителей причудливо уживались и соединялись и научные взгляды на основе материализма и позитивизма (в частности, критический реализм Герцена, Чернышевского, Белинского, Добролюбова) и религиозно-мистические положения (из Европы пришло и масонство). Противоречивость и несоединимость таких взглядов с православной религией всегда глубоко переживалась крупнейшими представителями русской интеллигенции.

Виктор: В частности, позднее, у Н. В. Гоголя, – «мученическое осмысление темы «церковь и культура», несоединимости этического (христианского) и эстетического (жизненного) начала в душе человека». У М. А. Бакунина – религиозно-мистическая и одновременно практическая направленность мышления. Л. Н. Толстой – страстный искатель правды, – он строит систему мистической этики, в которой основная заповедь – непротивление злу. Ф. М. Достоевский: у него не было сомнений в бытии Бога. Но его всю жизнь мучил вопрос: как могут быть религиозно оправданы зло в человеке, страдания в мире? И он отвергал этику рассудочную, а защищал, похоже, этику мистическую. По этому пути шел и В. С. Соловьев: «Свобода воли проявляется лишь при выборе зла, как свобода от нравственности. Добро же не является предметом выбора, – он бесконечно предопределен Богом».

Рационалист: В целом, конфликт этических ценностей атеизма и теизма (а лучше сказать, трансцендентализма) является центральным (в трактовке нравственности) и для современности. Тем не менее, справедливо отметить, что уже изначально философы стремились внести свой вклад в его разрешение (развивая положения сферы, которую мы называем моралью).

Виктор: Действительно, уже в античности Плотин (3 в.) различает два вида добродетели: божественные и общественные (признаваемые обществом добродетели: здравомыслие, справедливость, мужество, воздержанность). Последние призваны сдерживать порождаемые телом страсти и регулируют наши отношения с людьми. Платон, как было отмечено, анализируя ранее, какие же качества следует воспитывать в людях, также особо выделяет мужество и рассудительность. Эту их совокупность он и называет добродетелью, как согласованность чувств и разума. Аристотель для достижения счастья признает, как отмечалось также, главным – деятельность согласно добродетели. Главной же человеческой добродетелью он называет деятельность на благо государства, народа. Причем превыше всего он ставит добродетель не тела, а души. Среди последних он выделяет две категории: одни добродетели он называет мыслительными (мудрость, сообразительность, рассудительность), другие – нравственными (щедрость, благоразумие, мужество).

Рационалист: Подчеркнем, что движение в сторону научного исследования принципов этики и разрешения упомянутого конфликта, начатое Аристотелем, особенно зримо продолжается в Новое время (17 в.). При этом религиозно-философские основания этих принципов не уходят из поля зрения исследователей, но смещаются акценты. Согласно Декарта мудрость состоит в том, чтобы властвовать над страстями и умело ими распоряжаться на основе разума. Согласно Спинозы действовать абсолютно по добродетели есть не что иное, как действовать, жить, сохранять свое существование по руководству разума. Могущество разума есть путь, ведущий к человеческой свободе. Свобода есть осознанная необходимость. Он стремится дезавуировать, развенчать обычные человеческие ценности (в т. ч. и в сверхчеловеческой упаковке, – «Трактат о совершенствовании разума»).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.