Детерриториализация и децентрация

Детерриториализация и децентрация

От латинского слова terra – земля, почва, оседлость и centrum – средина, основание, пуп; частица «де» как и везде – отрицание данных понятий. Развеществление мира, производимое постмодернизмом, логически завершается критикой «глубин и объемов» сущего, которое больше «не весит» («не вещит»). Все существует на поверхности, без «почвы» и без пространства. Довольно очевидно, что эти идеи слепок с экранов и мониторов, что это мир виртуальной образности, в лучшем случае – симулякров. По отношению к человеку они означают лишение его телесности, возгонку в бесплотные формы и текстуальность. В чистое сознание и информационные сингулярности. Лишенные привязанности к почве безпространственные образования кочуют по экранам где и как хотят. Становятся номадами. Номадизм – следствие детерриториализации. В нем выражается всё меньшая укоренённость в бытии, характерная для современного человека, отрывающегося от Земли, её притяжения и парящего в космической невесомости. Работающий или развлекающийся в Интернете индивид преодолевает государственные и иные социальные границы, общаясь без материальных препятствий. Его мир а-топичен, без-местен. Беспочвенность, неукорененность, а значит и неподлинность, «несобственность» и неорганичность бытия подкрепляется образом жизни не только на экране или в космосе, но и в предметном глобальном мире, когда у людей нет других привязанностей кроме профессиональной деятельности, а точнее, ее оплаты. «Моя Родина – чековая книжка» – таков девиз современных апатридов, космополитов как кочевников «за зеленью». Они не любят, не верят, не чувствуют. Они только знают, что есть любовь, вера, чувства. Читали и слышали о них, хотя скоро могут и не услышать. Номады и симулякры не живут, а функционируют, притом стремясь навязать свой образ (не)жизни другим, ещё живым людям, странам и народам. Деконструкция территориальной обусловленности бытия – буквальная реализация глобализма и тотальной свободы человека вплоть до ее превращения в свободу пустоты, в аутизм и атомизацию, когда никто никому не нужен. Трагическая диалектика беспочвенного индивидуализма, поставленная на технологическую почву!

Децентрация – центральный элемент деконструкции и, как подчеркивал Ж. Деррида, является необходимым условием критики всей европейской духовной культуры, формируемой ею картины мира, особенно метафизики. Признание центра лежит в основе субстанциализма, постулирующего наличие исходной сущности, которая воплощается в том или ином материале, а также и представлений о субъекте как свое-образном центре смысловой целостности, «опредмечивающейся» в объекте. Центрация является условием представления вещей как сложных систем, она «по определению» предполагается системно-структурной методологией, вообще – любой сколько-нибудь субординированной организацией в предметном мире. Метафора центрации в теоретическом сознании – дерево, имеющее ствол и растущие на нем ветки. Выделять главное и второстепенное, придавать разный вес тем или иным компонентам, различать ядро и периферию, внутреннее и внешнее, глубину и поверхность, располагать явления по вертикали – есть, в сущности, способ нашего, как формально-логического, системного, так и диалектического, становленческого мышления.

Отсюда вытекает значение отказа от центристских подходов. Это изменение самого способа отношения человека с миром. Децентрация – демонтаж каркаса до сих пор существовавшей онтологии и гносеологии, переход к другой модели реальности. Вся прежняя деконструируется до блоков или бескачественных элементов. Это предпосылка отказа от субъект-объектного отношения, самого деления мира на субъективное и объективное, на чем стояла и стоит классическая философия. Но если отказ от субстанциализма беспокоит только консервативных философов, то отказ от системного структурирования мира с трудом воспринимает современная наука, представители естествознания и «традиционной техники». Системно-структурные подходы и теория организации – ее высшие, передовые методологические достижения. Увы, они тоже перестают быть актуальными. «Системы» погибают вслед за «вещами». Естествознание теряет влияние вслед за философией. Не зря периодически возобновляются толки о «конце науки». О конце науки в качестве познавателя и техники в качестве преобразователя существующего мира и их (его) замене изобретением, становлением новых миров. Г. П. Щедровицкий иронически называл ученых «научниками», для характеристики же философов у него просто не было слов. Не зря Российская академия наук терпит поражение от технопарков и информационных центров, ее все время теснят, грозясь упразднить. А университеты превращаются из «фабрик мысли» в фабрики информации или, что еще желательнее, в универсамы по ее продаже – в «предпринимательские университеты». То есть как университеты в собственном смысле слова, учреждения не столько плодоносные, сколько светоносные – уничтожаются. Потому что они носители «старого мышления». В основу нового мышления кладется не системность и познание, даже не проектирование, а хаос, нелинейность, вычисления и программирование. Его коррелятом являются принцип множественности, децентрация и синергетика. Соответственно с чем меняются формы институциализации теоретической деятельности.

Итак, дерево повалено, распилено и мы имеем дело с «ризомой», корневищем, не обладающим четко выраженным подземным стеблем. Понятие разработано Ж. Делезом и Ф. Гваттари (1930–1992) в книге «Ризома», где оно прямо противопоставляется понятию структуры как систематизированному и иерархически упорядочивающему принципу организации. Связи остаются, но они не между вещами и явлениями, они самоценны, ситуационны и событийны – коннекционизм. Они нелинейны, гетерономны, плюральны и могут принимать любые конфигурации. Ризомные среды являются не кибернетическим (управление из центра), а синергетическими. Если структуре соответствует образ мира как космоса, то ризоме как «хаосмоса». Другое, похожее на ризому понятие, используемое в постмодернистской культуре – лабиринт. В нем тоже нет центра и периферии, оно не подчиняется линейной логике, в нем бесконечное число входов, выходов, тупиков и коридоров. Отныне мы живем в лабиринте с неизвестным выходом, о чем намного раньше говорило, что предвидело абсурдистское искусство.

Однако все это метафоры, символы, гениальные прозрения, артикуляция тени, отбрасываемой наступающим будущим, «опережающее отражение» того, что вошло в человеческую практику в последнее время. Вошла компьютерная техника, интернет, киберпространство, гипертекст, Сеть. Вошла новая реальность. Вот где действительно нет иерархии, денотации заменяются коннотациями, нет земного притяжения и обусловленной им вертикализации отношений, связь и ее узлы в непрерывном изменении и перекомбинации. Сетевая логика! Она ацентрична, нелинейна, деиерархизована, процессуальна, событийна. Она, в отличие от нашего повседневного двуполушарного мышления, не бинарна, не монистична, в своем пределе – не словесна. У нее «достаточно сил, чтобы надломать и искоренить слово „быть“» (Ж. Делез и Ф. Гваттари). Это другая, не чисто человеческая, классическая логика. Не Логос (центризм). Обеспечивая ее пришествие, постмодернистская философия дискредитирует «центризмы» на всех основных уровнях человеческого бытия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.