3

3

Каждая часть того объективного мира, в котором мы живем и, далее, каждый наш жизненный опыт есть сочетание единичных элементов, которые более или менее непонятным для нас образом соединены между собой. Эта особенность характерна не только для объективного состава мира, но и для познания его. Различение единичных элементов бытия необходимо нам для того, чтобы воспринять или испытать что бы то ни было. Индифферентное единство, в котором поблекли бы все различия, правда, может мыслиться разумом как предел его стремлений к объединению многообразного; но каждое усилие испытать это абсолютное единство, т. е. пережить его в конкретном опыте, неизбежно приводит к провалу в бесцветную немую пустоту. Наличность многих единичностей, т. е. качественно неодинаковых элементов, есть условие содержательного богатства мира, его конкретной полноты. Ни одно мгновение не тождественно другому, ни одна точка не совпадает с другой, возможность бесконечно многих сочетаний бесконечно разнообразного дает основу для создания и в природе, и в творческом опыте человека все новых предметов, новых явлений, новых миров и новой красоты.

Если единичность есть необходимый способ бытия и необходимая категория познания, то само единичное нигде не дается в своей обособленности, но всегда в тех или других отношениях к другим единичностям, к тому «многому», которому оно противопоставляет единое «себя». Познавая, мы всюду встречаем в мире лишь объединенные множества, причем многие из них спаяны настолько крепко, с такой непреложной необходимостью, что каждая часть их как бы требует другой, дополняет ее и утверждается ею. Для того чтобы выделить единичное в таких образованиях, необходимо искусственно, насилуя до известной степени объективное обстояние, посредством внимания или эксперимента, разделять и разрывать целостное единство. Отдельные звезды в цельном образе ночного неба, отдельные звуки в мелодии песни, взятые сами по себе, оказываются лишенными некоторых существенных черт своего содержания; они не имеют полноты жизни вне сроднившего их целого, в отрыве от него. Если единичные элементы наблюдаются лишь как части тех образований, в которых они пребывают, если в восприятии их мы исходим от объединяющего их целого, то может казаться, что отношения между отдельными единичностями основаны на взаимном приятии, что самое существо единичного элемента утверждается на бытии многого и на близости к нему.

Между тем анализ идеи единичного показывает, что отношение его ко множеству других единичных элементов, образующих с ним единое целое, отнюдь не так благополучно, как это представляется на первый взгляд. Правда, единичное всегда предполагает множество уже постольку, поскольку оно есть обстояние одного среди многих, один случай из многих других случаев. Далее, у единичных элементов, входящих в состав единого целого, необходимо должно быть и нечто общее как по связи, объединяющей эти элементы, так и по сходству, существующему между ними. Каждая единичность подобна другой хотя бы уже в том, что пребывает среди других, среди множества. Кроме того, отдельные элементы могут быть представителями одного вида или одного рода, причем сходство между ними может быть очень близким, – лепестки одного цветка, – или очень далеким, основанным лишь на том, что все они – явления одного мира.

Однако родовые свойства единичных элементов сами по себе не создают их индивидуального облика. Этот облик создается их специфическими неповторяемыми свойствами. Единичное именно постольку, поскольку оно является одним из многих, есть обстояние особенное, своеобразное, отличное от всех других, им противостоящее. Оно единственно и неповторяемо, оно противостоит всем другим бесчисленно многим элементам множества, которые уже осуществились или еще осуществятся в бытии. Те свойства его, которые присущи ему одному, проводят определенную качественную границу между ним и тем миром, частицу которого он осуществляет, и та самим существом его поставленная граница, закрепляющая его отъединенность от ино-бытия, превращает его в некое обособленное единство.

Единичность всегда внутренно объединена в большей или меньшей степени, т. е. имеет некую связь в составляющих ее частях. Эта объединенность поддерживается силою внешнего отъединения ее ото всего иного и состоит внутренно в том, что неповторяемые свойства и функции данной единичности определены индивидуальной самобытностью ее организации, распадение которой должно означать для нее ее гибель.

Качественная единственность есть основное свойство единичности, которое является первоусловием ее бытия, если она принадлежит к ряду реальных вещей, или первоусловием ее значения, если она принадлежит к ряду величин идеальных. Сущность единичности как таковой утверждается на ее единственности, и постольку это качество ее оказывается самым существенным и важным. Мало того, непосредственным следствием его является незаменимость единичного, а следовательно, и положительное или отрицательное значение его в мировом целом. В самом деле, утрата самого ничтожного единичного невознаградимо уменьшает содержание мира, создает в нем ничем не заполняемую пустоту, незалечиваемую рану. Ввиду этого центрального значения единичности для единичного бытия те родовые свойства его, которые создают для него возможность логического соподчинения или реального единения с другими единичными элементами, отходят на второй план и создают ту основу, на которой затем становится возможным всякое противопоставление. Положительная жизненная задача единичного как такового несет в себе это отрицательно оборонительное отношение к множеству: она требует самоутверждения единичного в его самостоятельности, в его самодовлеющей замкнутости, в его самобытной жизни.

Идея единичного есть одна из тех идей, без которых не может быть помыслено ни одно содержание нашего опыта. Это – категория, обслуживающая весь опыт, господствующая во всех его областях, применяемая и к понятиям, и к вещам. Однако это применение единичного к предметам определяется не чужеродными интересами и целями, – например, познавательным интересом, требующим внесения в беспорядочный мир вещей известного порядка или системы, – но самою сущностью предметов. Дело в том, что каждый предмет единичен не только потому, что он «один из многих», но и потому, что он представляет из себя самостоятельное единство, что он довлеет себе в своей, лишь ему одному присущей, природе. Качество внутреннего единства, неразрывно связанное со всеми особенностями единичного предмета, относится к самой его сущности, а между тем именно на нем утверждается его единичность. Так самостоятельное единство, закрепленное законом тождества, составляет основную особенность природы понятия, определяющую его смысл и его отношение к другим логическим величинам. Внутреннее единство, осуществляющееся в живом взаимодействии частей, составляет сущность организма. Наконец, внутреннее единство составляет основу самосознания, которое является конститутивным моментом в жизни индивидуальной души. Между тем внутреннее единство предмета предполагает, что предмет этот имеет известное содержание, что он обладает некоторыми определенными свойствами, отличными от свойств других предметов, так что именно в силу этой своей особой организации он не сливается с ино-бытием, но остается самим собой. Итак, категория единичности через категории единства и самобытности оказывается связанной с объективной природой предмета.

Ввиду этого заранее можно предположить, что основные признаки «единичного» – своеобразие, отъединенность, внутреннее самобытное единство – получат различные специфические оттенки, в зависимости от характера и природы того или иного предмета (например, понятия, вещи, организма, души). Так, единичность понятия обладает своим особым оттенком неизменной тождественности, чуждым единичности реального предмета; и наоборот. Чем сложнее природа предмета, чем больше в нем таких сторон, которые лишь с трудом могут быть фиксированы разумом, а иногда и совсем не поддаются рациональному познанию, тем сложнее и характер его единичности, и значение ее в его судьбе. Единичное бытие неорганического тела легче поддается определению и элементарнее само по себе, чем единичное бытие организма или, тем более, личной души.

Особенно же сложную и своеобразную форму должно иметь бытие единичного в той области органического мира, в которой осуществляется психическая жизнь. Общие способы бытия, присущие космосу, не только осуществляются здесь как объективные формы жизни, но и испытываются как субъективные состояния, как переживания индивидуальной души.

Космическое обстояние единичного изживается душой человека в опыте одиночества.

Объективные отношения между единичным и множеством, его существенные черты: своеобразие, отъединенность, внутреннее единство и самобытность, – преломленные в душе, претворяются в те субъективные отношения человека к миру, в ту замкнуто отъединенную, индивидуальную жизнь души, которая характеризует опыт одиночества.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.