3
3
Каждое вновь наступающее мгновение несет душе вместе с новым опытом и новые задачи, светит ей своею радостью, туманит ее своею болью. Но, творя эту новую жизнь, вновь являющийся опыт вбирает в себя, как наследие свое, все не изжитое еще содержание отлетевших минут и в нем все то, что осталось не разрешенным в заданиях пройденной жизни. Есть цели, которые достигаются течением немногих мгновений; есть другие – к ним надо идти часы и дни; но есть и еще другие задачи, которые всегда неизменно стоят перед человеком, и душа должна нести их через всю свою жизнь. Преодоление одиночества есть одна из таких далеких жизненных целей.
Чувствуя свою беспомощность перед непреходящим страданием, душа начинает сознавать, что основы его лежат глубже ее личного существования, что искать их надо за пределами преходящего единичного бытия. И она обращается тогда к разуму, ему доверяет свое горе. Призванный по самой природе своей к усмотрению всеобщего и устойчивого в смене единичных явлений разум, принимая доверенное ему одинокой душою, освобождает его12 от личных ограничений: сила мудрости раскрывает в одиноком несчастье трагедию мира и превращает задачу, тяготеющую над единичностью, в задачу мировую. Так зарождается философская проблема, т. е. проблема жизни, постигнутая и принятая не в личном выражении своем, но в своем универсальном образе, поглотившем в себе все единичные ее воплощения. В страдании одинокой души мысль открывает космический разрыв между единичным и всеобщим и постигает личное несчастье как непримиренность мировых начал.
Овладев, таким образом, проблемой, рожденной в недрах одинокой души, философское искание определяет свой путь фактами и идеями всеобщего, сверхличного и сверхвременного значения; оно обогащает содержание проблемы, углубляет и просветляет его. Сложные непримиримые отношения между единичным и всеобщим раскрываются во всех сферах бытия, и тоска одинокой души, отторгнутой от других живых существ, вырастает в скорбное сознание того, что божественному единству противостоит бытие многоразличного, разделенного, грешного мира.
Следуя за разумом по неизмеримым и неисчерпаемым обителям космоса, душа и в себе самой начинает сознавать неведомую ей ранее глубину. Свободная от субъективных искажений, окрепшая в этой свободе, мысль взрывает в душе скрытые для ее слабого, одинокого сознания сверхличные глубины и вызывает из них еще не истраченные силы, способные творить новый опыт, не стесненный цепями личного бытия и покорный законам высшей духовной жизни. И вот тогда одинокая душа, доверившая свою проблему разуму, вновь призывает ее к себе и сливается со всею жизнью. Она овладевает теперь своей задачей всецело, потому что живет ею не только в разумном искании своем, но и в личном опыте, творимом совместным действием ее разумных и иррациональных сил. Личную невзгоду она испытывает как невзгоду мира, а судьбу мирового целого – как свой жизненный крест. Мудрость, озарившая в опыте одиночества трагическую глубину, призывает душу к жизненному подвигу. Познав в своем одиноком горе мировой разлад, душа героически приемлет его в судьбу свою и любовью дарованной победой духовного общения зажигает в скорбном мире новую, лучшую жизнь.
Москва. 1916
Данный текст является ознакомительным фрагментом.