с) Суд

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

с) Суд

§ 219

Право, вступившее в наличное бытие в форме закона, есть само по себе, самостоятельно противостоит особенному волению права и особенному мнению о праве и должно проявить свою силу как всеобщее. Это познание и осуществление права в особенном случае без субъективного чувства особенного интереса представляет собою прерогативу официальной власти, суда.

Примечание. Историческое возникновение судьи и суда могло происходить в форме патриархальных отношений, или насилия, или добровольного выбора; это безразлично для понятия предмета. Рассматривать введение отправления правосудия со стороны государей и правительств лишь как произвольный акт благоволения и милости, как это делает г. фон Галлер (в его «Restauration der Staatswissenschaft»), есть нелепая мысль, в которой нет ни следа поминания того, что когда мы говорим о законе и государстве, то важно установить, что их учреждения разумны сами по себе и потому необходимы, а форма их воз{241}никновения и введения не есть то, что нас интересует при рассмотрении их разумного основания. Другой противоположной крайностью является грубое представление, видящее в правосудии, как это было в период кулачного права, неподобающее насилие, подавление свободы и деспотизм. На правосудие надо смотреть одновременно и как на обязанность и как на право предержащей власти, которое однако также не проистекает из капризного решения индивидуумов поручить или не поручить его исполнение особой власти.

§ 220

Право реагировать на преступление в форме мести (§ 102) есть лишь право в себе, но не право в форме права, т.е. не право, справедливое в своем существовании. Вместо пораженной стороны выступает пораженное всеобщее, обладающее в лице суда своей особой действительностью, и принимает на себя преследование и наказание преступления, которое благодаря этому перестает быть лишь субъективным и случайным возмездием посредством мести, а превращается в подлинное примирение права с самим собою в наказании. Это примирение является в объективном отношении примирением закона, восстановляющего себя через снятие преступления и тем самым осуществляющего себя как действительный; в субъективном же отношении, в отношении преступника, это примирение является примирением его закона, знаемого им, имеющего силу для него и в целях его защиты, следовательно, закона, в исполнении которого на нем он сам находит удовлетворение справедливости, видит лишь свое собственное деяние.

§ 221

Член гражданского общества имеет право искать суда, так же как и обязан предстать перед судом и получить свое спорное право лишь от суда.

Прибавление. Так как каждый индивидуум имеет право искать суда, то он должен также знать законы, ибо в противном случае это право не оказало бы ему никакой помощи. Но индивидуум обязан также предстать перед судом. В эпоху феодализма могущественное лицо часто не являлось в суд, вело себя вызывающе по отношению к последнему и рассматривало вызов в суд могущественного лица как несправедливость по отношению к последнему. Но это – состояние, противоречащее тому, чем должен быть суд. В новейшее время государь в своих {242}частных делах должен признать власть суда над собою, и в свободных государствах он обычно проигрывает свои процессы.

§ 222

Перед судом право получает определение, согласно которому оно непременно должно быть доказуемо. Судопроизводство дает возможность тяжущимся сторонам предъявлять свои доказательства и высказывать свои доводы, и судья получает таким образом полное представление о деле. Эти стадии процесса суть сами права, их течение должно поэтому быть определено законом, и они составляют существенную часть науки о праве.

Прибавление. Человек может возмущаться, если он знает, что обладает правом, а ему между тем отказывают в нем на том основании, что оно не доказуемо. Но право, которым я обладаю, должно вместе с тем быть чем-то положенным. Я должен быть в состоянии изложить его, доказать его, и лишь благодаря тому, что в себе сущее также и положено, оно может иметь силу в обществе.

§ 223

Благодаря расщеплению этих актов на все более и более разрозненные акты и их права, не имеющие в себе границы, судопроизводство, которое уже само по себе есть средство, выступает по отношению к своей цели как нечто внешнее. Так как сторонам принадлежит право пройти весь тот длительный путь разветвленных формальностей, который есть их право, а такие формальности могут быть превращены также и в зло и даже в орудие несправедливости, то стороны и само право, как представляющее собою то субстанциальное, которое одно лишь и имеет значение, должны быть защищены судом от злоупотребления судопроизводством, в целях чего последний должен вменять тяжущимся сторонам в обязанность сначала обратиться к простому суду (к третейскому, мировому суду), сделать попытку прийти между собою к добровольному соглашению и лишь затем обратиться к формальному суду.

Примечание. Естественная справедливость подразумевает несоблюдение формального права, происходящее по соображениям морального или другого свойства, и она относится ближайшим образом к содержанию тяжбы. Но суд совести имеет то значение, что он в постановляемом им решении по данному отдельному случаю не придерживается формальностей судопроизводства и в особенности считается не исключительно лишь с удовлетворяющими требования закона объективными {243}доказательствами, так же как и постановляет свое решение, имея в виду отдельный случай, как этот данный случай, а не долженствующее быть установленным всеобщее законное решение.

§ 224

В состав прав субъективного сознания входит не только публичное оглашение законов (§ 215), но также и возможность знать осуществление закона в особом случае, а именно – течение внешних процедур, правовых оснований и т.д., так как это течение само по себе есть происшествие, имеющее всеобщее значение, и хотя по своему особенному содержанию данное дело и касается лишь интересов тяжущихся сторон, оно однако по всеобщему своему содержанию касается заключающегося в нем права, и судебное решение по нему затрагивает интересы всех: судопроизводство должно быть публичным.

Примечание. Совещания между собою членов суда о долженствующем быть вынесенным решении суть высказывания пока что еще особенных мнений и взглядов, и, следовательно, не суть нечто публичное по своей природе.

Прибавление. Публичность судопроизводства признается здравым человеческим рассудком справедливой и правильной. Против такой публичности всегда служила большим возражением важность господ судей, не желающих показываться всем и каждому и смотрящих на себя как на убежище правосудия, в которое профаны не должны иметь до ступа. Но доверие, которое граждане питают к суду, как раз и представляет собою необходимую принадлежность права, и именно эта сторона права требует публичности судопроизводства. Право требовать публичности судопроизводства основано на том, что цель суда есть право, которое, как некое всеобщее, должно также и совершаться перед очами всеобщего; вместе с тем оно основано также и на том, что граждане при публичности судопроизводства выносят убеждение, что здесь действительно совершается правильный суд.

§ 225

В отправлении судоговорения, как применении закона к единичному случаю, есть две различные стороны, а именно, во-первых, познание характера случая по его непосредственной единичности – имеется ли налицо договор и т.д., совершено ли нарушающее действие и кто его совершил, а в уголовном процессе – рефлексия как определение действия по его субстанциальному, преступному характеру (§ 119); во-вторых, подведение случая под закон восстановления права, вклю{244}чая в это в уголовном процессе также и наказание. Решения по этим двум различным сторонам суть различные функции.

Примечание. В римском судопроизводстве различие этих функций проявлялось в том, что претор постановлял свое решение в случае, если дело обстоит так или иначе, а для расследования обстоятельства дела он назначал особого судью. Характеристика действия со стороны его определенного преступного качества (представляет ли оно собою, например, убийство или умерщвление) предоставлено в английском судопроизводстве разумению или произволу жалобщика, и суд не может формулировать другого определения, если он находит неправильным определение, указанное жалобщиком.

§ 226

Главным образом, ведение всего хода расследования и заслушание сторон, две функции, которые как одна, так и другая, суть сами права (§ 222), а затем также и вторая сторона судопроизводства, постановление судебного решения (см. предшествующий параграф), есть специальное дело юриста-судьи, для которого как для органа закона случай должен быть подготовлен так, чтобы было возможно его подведение, т.е. возведение его эмпирического характера в признанный факт и всеобщую квалификацию.

§ 227

Первая сторона, познание случая в его непосредственной единичности и его квалификация, сама по себе не заключает в себе судопроизводства. Она представляет собою такое познание, на которое может изъявлять притязание любой образованный человек. Поскольку для квалификации действия существенен субъективный момент разумения и намерения действующего лица (см. 2-ю часть) и поскольку доказательство и помимо того касается не предметов разума или абстрактного рассудка, а лишь подробностей, обстоятельств и предметов чувственного созерцания и субъективной достоверности, так что оно не содержит в себе никакого абсолютно объективного определения, постольку этот момент представляет собою в решении субъективное убеждение и совесть (animi sententia), и точно так же в отношении доказательства, покоющегося на высказываниях и заверениях других, присяга есть хотя и субъективное, но последнее подтверждение.

Примечание. При рассмотрении предмета, о котором идет речь, главное состоит в том, чтобы не упускать из виду природы доказательства, которое здесь требуется, и различать между ним и познанием и {245}доказательствами другого рода. Доказательство определения разума, – таким определением является, например, само понятие права, т.е. познание его необходимости, – требует другого метода, чем доказательство геометрической теоремы. В последнем, далее, фигура определена рассудком и уже сделана абстрактной соответственно некоторому закону, но в эмпирическом содержании, каким является факт, материалом познания служит чувственное созерцание, чувственная субъективная достоверность и высказывание последней, заверение в последней – над каковым материалом оперирует умозаключение и комбинирование таких высказываний, свидетельств, обстоятельств и т.п. Объективная истина, получающаяся из такого материала и соответствующего ему метода, истина, ведущая при попытке определить ее объективно, самое по себе, к полудоказательствам, а при подлинно последовательном продолжении этой попытки – каковая подлинная последовательность заключает в себе вместе с тем формальную непоследовательность – приводит к чрезвычайным наказаниям, – эта истина имеет совершенно другой смысл, чем истина определения разума или суждения, материал которого уже ранее был абстрактно определен рассудком. Показать, что задача познания такой эмпирической истинности события есть дело собственно судебно-юридическое, что юристы обладают особой квалификацией для такого познания и что, следовательно, они обладают исключительным правом на решение этих вопросов и необходимо предоставить исключительно им это право, – вот что составляло главную исходную точку при решении вопроса о том, насколько должно признать делом формальных юридических судебных палат как суждение о факте, так и суждение о праве.

Прибавление. Нет основания признать, что лишь юрист-судья должен установить фактические обстоятельства, так как это дело всякого человека, обладающего общим образованием, а не только человека, обладающего юридическим образованием; оценка фактического состояния дела исходит из эмпирических обстоятельств, из свидетельств о поступке и тому подобных показаний очевидцев, а затем – еще и из фактов, из которых можно вывести заключение о поступке и которые делают его вероятным или невероятным. Здесь должна быть достигнута уверенность, а не истина в высшем смысле, которая есть безусловно нечто вечное: здесь эта уверенность есть субъективное убеждение, совесть, и вопрос заключается в том, какую форму должна получить эта уверенность на суде. В требовании признания со стороны преступника, имеющемся обыкновенно в немецком праве, заключается то истинное, что этим удовлетворяется право субъективного самосо{246}знания, ибо то, чт? объявляют судьи, не должно быть разным в сознании, и лишь в том случае, когда преступник сознался в своем преступлении, не остается в приговоре ничего такого, чт? противостояло бы ему как чуждое. Но здесь получается то затруднение, что преступник может отрицать свое преступление и тем нанести ущерб интересам справедливости. А если, напротив, признать, что должно иметь силу лишь субъективное убеждение судьи, то в свою очередь совершится нечто жестокое, так как с человеком в таком случае уже не обращаются как со свободным. Примирение заключается в требовании, гласящем, что приговор, объявляющий виновность или невиновность, должен быть дан из души преступника, – суд должен быть судом присяжных.

§ 228

Право самосознания стороны (т.е. тяжущегося или подсудимого. Перев.) сохраняется в приговоре судьи с той стороны, с которой он (приговор) есть подведение квалифицированного случая под закон как в отношении закона, так и в отношении подведения данного случая под закон; в отношении закона оно сохраняется благодаря тому, что он известен и, следовательно, есть закон самой стороны, а в отношении подведения – благодаря тому, что судоговорение происходит публично. Но в отношении решения об особенном субъективном и внешнем содержании дела, познание которого составляет часть первой из указанных в § 225 функций, это право находит свое удовлетворение в доверии к субъективности постановляющего решение. Это доверие основывается преимущественно на равенстве стороны с последним по своей особенности, по сословию и т.п.

Примечание. Право самосознания, момент субъективной свободы, может рассматриваться как субстанциальная точка зрения в вопросе о необходимости публичного судопроизводства и так называемых судов присяжных. К нему сводится то существенное, что в отношении полезности можно привести в защиту указанных институтов. Исходя из других соображений и оснований, можно очень много спорить о тех или других преимуществах или недостатках этих институтов; такие соображения, подобно всем рассудочным основаниям, являются второстепенными и не решающими или же заимствованы из других, может быть, высших сфер. Указывают, что судопроизводство само по себе может быть выполнено чисто юридическими судами хорошо и что оно, пожалуй, может быть выполнено ими лучше, чем другими институтами; но не об этой возможности идет речь, ибо, хотя бы даже эта возможность поднялась на степень вероятности и даже на степень не{247}обходимости, все же право самосознания, с другой стороны, не перестанет при этом предъявлять свои притязания и будет находить себя неудовлетворенным. – Если познание права благодаря характеру того, что представляет собою весь объем законов, а затем благодаря ходу судебного разбирательства и возможности следить за правом, является достоянием замкнутого сословия, которое остается замкнутым также и потому, что оно пользуется терминологией, представляющей собою как бы иностранный язык для тех, о правах которых идет речь, то члены гражданского общества, те, которые снискивают себе средства существования своей деятельностью, своим собственным знанием и собственным волением, удерживаются в положении чужих в отношении того, чт? есть не только наиболее личное и наиболее индивидуальное, но также и субстанциальное и разумное во всем этом, в отношении права, ставятся под опеку того сословия и даже в некоторого рода крепостную зависимость от него. Хотя они и имеют право телесно, ногами, присутствовать на суде (in judicio stare), но этого все же очень мало, если они не могут присутствовать духовно, своим собственным знанием, и право, которое они получают, остается для них внешней судьбой.

§ 229

В отправлении правосудия гражданское общество, в котором идея потеряла себя в особенности и внутреннее и внешнее разлучились друг от друга и распались, приводит себя назад к своему понятию, к единству в себе сущей всеобщности и субъективной особенности, причем возвращается однако так, что последняя оказывается в единичном случае, а первая – в значении абстрактного права. Осуществление этого единства распространением его на весь объем особенности ближайшим образом в качестве относительного объединения составляет назначение полиции, а осуществление этого единства в ограниченной, но конкретной целостности, составляет корпорацию.

Прибавление. В гражданском обществе всеобщность есть лишь необходимость, а в отношении потребностей прочно лишь право как таковое. Но это право, представляющее собою только ограниченный круг, относится лишь к защите того, чем я обладаю: для права как такового благо есть нечто внешнее. Это благо есть однако в системе потребностей существенное определение. Всеобщее, представляющее собою ближайшим образом лишь право, должно, следовательно, распространиться по всей области особенности. Справедливость представляет собою нечто великое в гражданском обществе: законы ведут {248}к процветанию государства, и свободная собственность есть основное условие его блеска. Но, будучи весь вплетен в особенность, я имею право требовать, чтобы в этой связи получило содействие также и мое особенное благо; должно быть принято во внимание также и мое благо, моя особенность, и это совершается посредством полиции и корпорации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.