1. Закон сердца и закон действительности

1. Закон сердца и закон действительности

Этому сердцу противостоит некоторая действительность, ибо в сердце закон есть прежде всего лишь для себя, еще не претворенный в действительность, и, следовательно, он в то же время есть нечто иное, нежели понятие. Это «иное» определяется в силу этого как некоторая действительность, которая есть противоположное тому, что подлежит претворению в действительность, — следовательно, есть противоречие закона и единичности. Таким образом, эта действительность, с одной стороны, есть закон, которым подавляется единичная индивидуальность, насильственный миропорядок, противоречащий закону сердца, а с другой стороны, страждущее под этим порядком человечество, которое не следует закону сердца, а подчинено чуждой необходимости. — Эта действительность, которая противостоит теперешнему формообразованию сознания, есть, как это явствует, не что иное, как прежнее раздвоенное отношение индивидуальности и ее истины, отношение жестокой необходимости, которой подавляется индивидуальность. Для нас прежнее движение противостоит новой форме потому, что последняя в себе возникла из него, — момент, из которого оно проистекает, следовательно, необходим для него; но ему кажется, что оно находит этот момент наличным, так как оно не сознает своего происхождения, и видит свою сущность в том, что оно, напротив, есть для себя самого или есть «негативное» по отношению к этому положительному в-себе[-бытию].

Таким образом эта индивидуальность направлена на то, чтобы снять противоречащую закону сердца необходимость, равно как и причиняемое ею страдание. Она, следовательно, уже более не есть легкомыслие прежней формы, которая желала только единичное удовольствие, а есть серьезность некоторой высокой цели, ищущая своего удовольствия в проявлении своей собственной превосходной сущности и в созидании блага человечества. То, что она претворяет в действительность, само есть закон, и ее удовольствие поэтому есть в то же время общее влечение всех сердец. То и другое для нее нераздельно: ее удовольствие закономерно, и осуществление общечеловеческого закона есть приуготовление ее единичного удовольствия. Ибо внутри себя самой индивидуальность и необходимость — непосредственно одно, закон есть закон сердца. Индивидуальность еще не тронулась с своего места, и единство индивидуальности и необходимости получилось не в результате их опосредствующего движения и не в результате воспитания. Претворение в действительность непосредственной, невоспитанной сущности считается проявлением некоторого превосходства и созиданием блага человечества.

Напротив того, закон, который противостоит закону сердца, отделен от сердца и свободен для себя. Человечество, которое ему принадлежит, живет не в осчастливливающем единстве закона с сердцем, а или в жестоком разладе и страдании, или по меньшей мере лишенным наслаждения самим собою при соблюдении закона и в недостатке сознания собственного превосходства при нарушении его. Так как упомянутый властительный божественный и человеческий порядок отделен от сердца, то он для последнего есть видимость, долженствующая потерять то, что ей еще приписывается, а именно власть и действительность. При случае он, конечно, может в своем содержании согласоваться с законом сердца, и тогда последнее может принять его; но не просто закономерное как таковое составляет для него сущность, а то, что оно сознает в нем себя само, что оно в нем себя удовлетворило. Но там, где содержание всеобщей необходимости не согласуется с сердцем, она и по содержанию своему есть ничто в себе и должна отступить перед законом сердца.