Глава 7 Медитация-присутствие (медитация пространственного осознания)

Глава 7

Медитация-присутствие

(медитация пространственного осознания)

Этот медитативный метод коренным образом отличается от самонаблюдения, прежде всего тем, что сознание практикующего направляется не на внутренний мир, а на мир внешний. Другими словами, самонаблюдение является медитацией интровертированного типа, тогда как присутствие — медитацией экстравертированного типа.

В наше время распространено представление о медитации исключительно как об интровертированном процессе, как о поиске Высшего внутри себя. Считается, что истинный йогин — это тот, кто отвернулся от внешнего мира и полностью обратился к миру внутреннему. На самом деле такой подход представляет собою разновидность познавательной двойственности. В силу своей однобокости он является ущербным и не обеспечивает сбалансированного развития. Медитация-самонаблюдение приводит к замечательному информационному развитию, но не может обеспечить полноценное энергетическое развитие. Самонаблюдение — это непревзойдённый путь обретения Мудрости, но не обретения Жизни. Для энергетического же развития, для того, что я называю обретением Жизни, требуется уже иной метод, каковым и является медитация-присутствие, она же — медитация пространственного осознания.

Таким образом, согласно концепции моей школы, тот, кто практикует медитацию-самонаблюдение, должен также практиковать и медитацию-присутствие. Только тогда Путь обретает устойчивость и цельность. Односторонняя же практика приведёт либо к бессильной мудрости, в которой, как сказал древний мудрец, «много печали», либо к дурной и неразумной силе. Только параллельная практика того и другого метода может обеспечить сбалансированное развитие информационных и энергетических параметров человека.

В апокрифическом Евангелии от Фомы читаем: «Иисус сказал:

— Почему вы моете внутри чаши и не понимаете, что тот, кто сделал внутреннюю часть, сделал также и внешнюю часть?»

* * *

Медитация-присутствие (медитация пространственного осознания) есть непревзойдённый путь обретения Жизни. Но что такое «обретение Жизни»? Что под этим имеется в виду? Ответ — сама простота. Речь идёт именно об этом — о наполненности человека жизненной энергией. Полнота жизненных сил проявляется в эмоциональной яркости, высокой активности и работоспособности, в избытке творческих сил, в лёгкости на подъём, радостном энтузиазме и оптимизме. Высокий уровень энергонаполненности также проявляется в особом качестве восприятия всего окружающего, своеобразном чувстве новизны, яркости и свежести. Все эти замечательные вещи в наибольшей степени характерны для детского и юношеского возраста — периода, когда жизненная энергия человека достигает своего максимума. Это то самое «золотое времечко», «когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли».[46]

Согласно даосам, жизненная энергия человека достигает своей полноты к 16-ти летнему возрасту, после чего начинается неуклонное снижение её уровня. Другими словами, после 16-18-ти лет начинается постепенное, медленное, но неумолимое снижение общей жизнеспособности человека. Ничего не поделаешь, все мы с возрастом становимся всё менее живыми, в подлинном смысле этих слов. Тело становится всё более грубоматериальным и всё менее энергетичным, а психика — всё более зашлакованной накопившейся за долгие годы неотработанной информацией.

Один из писателей прошлого века даёт очень яркое описание старческой без-жизненности (привожу его в вольном пересказе).

Парижское кафе. Шаркающей походкой подходит древний старик с белой бородой и маскообразным лицом. С трудом усаживается за столик и сидит в полной неподвижности, опершись обеими руками на трость.

Подбегает шустрый гарсон:

— Ваше желание, мсье?

Следует ответ, преисполненный мрачного юмора:

— Моё желание — иметь хоть какое-нибудь желание. Другой пример подобного рода — из жизни мудреца из Ясной Поляны.

Лев Николаевич Толстой на прогулке. Встречает знакомого. Раскланиваются.

— Как здоровье, Лев Николаевич?

— Да вот, старость всё не проходит, да не проходит! — отвечает Толстой.

Такова жизнь! Мы все, нравится нам это или нет, стоим на эскалаторе, который неумолимо едет вниз. В молодости человек об этом даже не задумывается и беззаботно растрачивает свою жизненную силу. До поры до времени это остаётся безнаказанным, но, в конце концов, ресурсы истощаются и начинаются болезни. Болезнь — это естественное следствие противоестественного образа жизни. Она является хорошим напоминанием о том, что ресурсы нашей жизнеспособности далеко не безграничны. А когда они истощаются — происходит драматическое изменение в общем психосоматическом состоянии, а следовательно, и в качестве жизни.

Кстати, в наше время постоянно путают уровень материального благополучия и уровень психосоматического благополучия. Понятие качество жизни следует относить только к последнему, то есть только к психосоматическому благополучию. Уровень материального благосостояния всего лишь один из факторов, определяющих то, насколько хорошо, насколько счастливо живёт человек; причём этот фактор далеко не самый важный. Конечно, невозможно быть счастливым, живя в нищете. Однако, по достижении определённого среднего уровня материального благополучия, дальнейшее его увеличение, на самом деле, практически не влияет на качество жизни, понимаемое как уровень психосоматического благополучия. Там уже начинают работать совершенно иные факторы, важнейшим из которых является здоровье.

«Б 1871 году Толстой писал жене из самарских степей, где он лечился кумысом:

«Больнее мне всего за себя то, что я от нездоровья своего чувствую себя одной десятой того, что есть … На всё смотрю, как мёртвый, — то самое, за что я не любил многих людей. А теперь сам только вижу что есть, понимаю, соображаю, но не вижу «насквозь», с любовью, как прежде».

Вот в чём для Толстого основное отличие мёртвого от живого».

Этот отрывок процитирован из замечательной книги В.В.Вересаева «Живая жизнь». Книга посвящена сравнительному анализу творчества Льва Толстого и Фёдора Достоевского. Уникальность этой работы в том, что два величайших русских писателя рассматриваются в ней как носители полярно отличающихся мировоззрений. Лев Толстой — яркий представитель оптимистического, жизнеутверждающего мировоззрения, тогда как Фёдор Достоевский — несомненный пессимист, рисующий человека и жизнь исключительно мрачными красками.

Крайне интересно посмотреть на материалы, приведенные Вересаевым, с точки зрения нашего понимания обретения Жизни, как энергетического развития через расширение пространственного осознания. Различие между двумя великими писателями в этом отношении колоссально и весьма поучительно. Радостный жизненный простор у Льва Толстого, и угрюмое прозябание одинокого человека в маленькой комнатке, похожей на тюремную камеру, — у Достоевского.

«Я люблю природу, — пишет Толстой, — когда она со всех сторон окружает меня и потом развивается бесконечно вдаль, но когда я нахожусь в ней. Я люблю, когда со всех сторон окружает меня жаркий воздух, и этот же воздух, клубясь, уходит в бесконечную даль, когда вы не один ликуете и радуетесь природой, когда около вас жужжат и вьются мириады насекомых, сцепившись, ползают коровки, везде кругом заливаются птицы. А это (альпийская вершина) — голая, холодная, серая площадка, и где-то там красивое что-то подёрнуто дымкой дали. Но это что-то так далеко, что я не чувствую главного наслаждения природы, не чувствую себя частью этого всего бесконечного и прекрасного далека. Мне дела нет до этой дали».[47]

В противоположность Толстому, герои Достоевского боятся жизни, боятся простора и прячутся в замкнутом ограниченном пространстве, как крыса в норе. Вот что об этом пишет Вересаев:

«Мелкие рассказы Достоевского. Основа всех их одна: в мрачной, безлюдной пустыне, именуемой Петербургом, в угрюмой комнате-скорлупе, ютится бесконечно одинокий человек и в одиночку живёт напряжённо-фантастическою, сосредоточенной в себе жизнью».

Одинокий, глубоко интровертированный и глубоко несчастный человек, тщетно пытающийся недостаток жизненной силы, отсутствие способности любить и радоваться, — компенсировать лихорадочной работой холодного ума, тщетно пытающийся понять нечто такое, что всё прояснит и наполнит его жизнь смыслом — таков постоянный герой Достоевского. Это и «человек из подполья», и Родион Раскольников, и Иван Карамазов, и Кириллов (роман «Бесы»), и многие другие персонажи Достоевского.

Вересаев совершенно справедливо говорит о том, что фактически у всех героев Достоевского потеряна связь с жизнью, с той её сердцевиной, которая и даёт человеку смысл и радость бытия.

«Князю Мышкину Достоевского мучительно чужд и недоступен «вечный праздник природы». Как незваный гость, «всему чужой и выкидыш», тоскливо стоит он в стороне и не в силах отозваться душою на ликование жизни».

Герои Достоевского хотят любить жизнь, но не могут, ибо у них нет того внутреннего богатства, той наполненности жизненной силой, при которой только это и возможно. Вересаев пишет, что все эти вопросы о смысле жизни бессмысленны и никчемны для того, кто до краёв наполнен радостью и силой жизни. Для него «есть жизнь — есть всё. Вопросы о смысле, о цели осыпаются с блистающего существа живой жизни, как чуждая шелуха».

В другом месте Вересаев говорит о том, что «живая жизнь» не может быть определена никаким рассудочным содержанием.

«Б чём жизнь? В чём смысл? В чём цель? Ответ только один: в самой жизни. Жизнь сама по себе представляет высочайшую ценность, полную таинственной глубины. Всякое проявление живого существа может быть полно жизни, — и тогда оно будет прекрасно, светло и самоценно; а нет жизни — и то же явление становится тёмным, мёртвым, и, как могильные черви, в нём начинают копошиться вопросы: зачем? для чего? какой смысл?

Мы живём не для того, чтобы творить добро, как живём не для того, чтобы бороться, любить, есть или спать. Мы творим добро, боремся, едим, любим, потому что живём».

Таким образом, полнота, радость и смысл жизни возможны только для того, кто до краёв наполнен жизненной силой, кто в полной мере исполнен «духом животворящим».

И проблема нищих жизнью не может быть решена никакими усилиями рассудочного ума. Совершенно очевидно, что умственное развитие взрослых, умудрённых прожитыми годами людей, несравненно выше, чем у детей. Но даёт ли это им какие-то преимущества на «празднике жизни», преимущества с точки зрения новизны, свежести, радости и полноты бытия? Ответ всем хорошо известен. Вересаев цитирует Толстого:

«Если бы мне доли выбирать: населить землю такими святыми, каких я только могу вообразить себе, но только чтобы не было детей, или такими людьми, как теперь, но с постоянно прибывающими, свежими от Бога детьми — я бы выбрал последнее».

Толстовский Левин вспоминает своё детство как «через край бьющее и пенящееся сознание счастья жизни».

Конечно же, Лев Николаевич слишком увлекается, идеализируя детей и детство. Кстати, он мог бы то же самое сказать и про период юности — «золотое время» расцвета сил и переполненности бьющей через края жизненной энергией. Однако пора ранней молодости для Толстого уже не является совершенной, ибо она связана с пробуждением полового влечения и юношеской гиперсексуальностью. Для великого писателя проблема соотношения между сексуальностью и духовностью, между чувственным и моральным, в течение всей его жизни не получила должного разрешения. Сексуальность для него, как для мыслителя-моралиста, всегда относилась к сфере низменного и бездуховного. Поэтому именно «безгрешное» детство для Толстого и было самой прекрасной порой человеческой жизни.

Однако, такого рода наполненность, «бьющее через края сознание счастья жизни» означает только энергетическое развитие, но не информационное. Обладание Жизнью вовсе не означает одновременного обладания Мудростью. Имея очень высокий уровень жизненной энергии, вполне можно при этом быть совершенно аморальным существом, полностью лишённым любви и способности к состраданию. Такой человек может иметь высокий энергетический потенциал, но при этом быть недоразвитым в информационном отношении. Он может быть энергичным, но не адекватным; активным, но недалёким. Высочайшая жизнеспособность вполне может уживаться с духовной дебильностью.

Хорошо известны и, надо сказать, вполне естественны, эгоцентризм и недоразвитость эмпатии (способности к состраданию и сопереживанию) у детей и подростков.

Отец с сынишкой в зоопарке. Стоят у клетки с тигром.

— Папа, а что будет, если этот тигр вырвется из клетки, кто сильнее, ты или тигр?

— Конечно, сынок, тигр сильнее.

— Папа, а ты мне не скажешь, на каком номере троллейбуса ехать отсюда домой, на тот случай, если тигр всё-таки вырвется из клетки?

Конечно, это только анекдот, однако криминалистам хорошо известна особая жестокость подростковых банд. В этом отношении они явно отличаются от преступных групп более старшего возраста в худшую сторону. Очарование свежести и молодости — общеизвестный факт. Ребёнок (и подросток) — это, безусловно, чудесное, непосредственное, яркое, сияющее от избытка энергии существо. Но, при этом и предельно эгоистическое существо. Этот детский эгоцентризм представляет собою совершенно естественное и закономерное явление и не подлежит какому-либо моральному осуждению. Однако мы не имеем права руководствоваться иллюзиями и должны признать эту психологическую закономерность. Совершенно очевидно, что развитие сознания и достижение личностной зрелости требуют времени. В этом отношении мы не можем предъявлять к детям и подросткам такие же требования, как к взрослому человеку.

Таким образом, речь идёт не о некоей сознательной злонамеренности, а о естественном, не осознающем самого себя, детском и подростковом эгоизме. Не стоит заменять толстовскую идеализацию детства на столь же ошибочную его демонизацию. Дети — это дети, а не маленькие ангелочки или маленькие дьяволята.

Детство и ранняя молодость — это время, когда переполненность жизненной энергией сочетается со вполне естественной дефицитарностью информационного развития. Поэтому, отдавая должное и восхищаясь первым, не следует забывать про последнее. При всей очевидной важности энергетического развития не следует его идеализировать и считать самодостаточным. Следует помнить, что с точки зрения высшей реализации — достижения просветления, оно представляет собою условие необходимое, но не достаточное.

Информационное развитие (обретение Мудрости) столь же важно и столь же необходимо, как и энергетическое развитие (обретение Жизни). Подлинное просветление, подлинная духовная трансмутация, превращение человека обычного в человека духовного — это всегда результат одновременного развития Жизни и Мудрости. Точно так же, как ребёнок рождается от союза мужчины и женщины, духовное преображение — это всегда плод союза Шакти (жизненной Силы) и Праджни (интуитивной Мудрости). Просветление-Бодхи и Освобождение-Мокша возможны только как итог параллельного развития энергетических и информационных параметров личности.

По Вересаеву, вопрос смысла жизни — это, в конечном счёте, вопрос наличия или отсутствия жизненной энергии. Вспомним уже ранее цитированное высказывание одного китайского мастера боевых искусств: «Если у вас нет ци (жизненной энергии), — то вы ничто!». Это совершенно справедливое утверждение. Однако, не оспаривая его правоту, позволю себе дополнить его другим, на мой взгляд, не менее верным: «Даже если у вас есть ци, но нет праджни, — то вы — чёрт знает что!».

Сколь ни огромно и неоспоримо значение энергетической наполненности, нельзя недооценивать важность правильной высокоадекватной системы ценностных ориентации, жизненных целей и планов их достижения. Успешная, то есть полноценная и продуктивная жизнь требует должного обеспечения — как информационного, так и энергетического. Первое даёт нам медитация-самонаблюдение, а второе — медитация пространственного осознания.

Высокой энергетической наполненности человека, благоприятствующей его социальной активности, соответствует термин «пассионарность» (от латинского — passio, страсть), введённый в научный обиход русским историком Л.Н.Гумилёвым. Поскольку кроме энергетических, существуют также информационные параметры личности, на мой взгляд, необходимо ввести дополнительный термин, отражающий информационный потенциал личности и силу её информационного влияния на общество. В качестве такого термина, образующего диалектическую пару с пассионарностью Л.Н.Гумилёва, я предлагаю латиноязычное слово «сапиенциарность» (от латинского sapientia — мудрость).

Сапиенциарий — это информационный (идейно-мировоззренческий) лидер эпохи, это «властитель умов» своего времени. Сапиенциарность определяется не только глубиной постижения и высокой адекватностью разработанной концепции, но также ясностью и убедительностью её изложения, то есть своей вдохновляющей силой. Однако сапиенциарий всего лишь создаёт новую концепцию (идеологию, мировоззрение), отвечающую запросам своего времени. В полной же мере вдохновляющий потенциал этой концепции будет использован её будущими сторонниками и последователями, прежде всего, пассионарной личностью (лидером действия).

Таким образом, сапиенциарность ипассионарность соотносятся как Инь и Ян, как информационная влиятельность и энергетическая мощь. Совершенно очевидно, что совмещение высокого уровня того и другого в рамках одной и той же личности маловероятно. Поэтому в каждой культуре существуют как лидеры информационные (лидеры познания), так и лидеры харизматические (лидеры действия).

Хорошим поясняющим примером являются сапиенциарий Карл Маркс и пассионарий Владимир Ленин. Сапиенциарная личность — это творец тех идей и концепций, которые завоёвывают умы и побеждают в конкурентной борьбе различных мировоззрений. Таким образом, сапиенциарий, в отличие от пассионария — человек познания, но не действия. Его миссия состоит в том, чтобы дать необходимое информационное обеспечение пассионарию, энергия и активность которого позволяет реализовать эти идеи на практике. При этом пассионарий, будучи скорее человеком действия, чем человеком познания, как правило, определённым образом огрубляет, упрощает и искажает идеи, полученные им от сапиенциария. Довольно редко встречаются люди, имеющие высокий энергетический потенциал пассионария и, одновременно, обладающие достаточной мудростью и уравновешенностью. Значительно чаще встречаются пассионарии, у которых сильнейшая мотивация и высокий энергетический потенциал сочетаются с недостаточной адекватностью. История как давних времён, так и современная, даёт тому множество примеров (особенно история религиозных и политических движений). Сочетание Силы и Мудрости в рамках одной и той же личности — явление, увы, очень и очень редкое. Обычно в жизни встречаются либо бессильная Мудрость, либо дурная, неразумная и неадекватная Сила.

Тем не менее, не стоит впадать в излишний пессимизм. Новое время нуждается в новых людях. Будем же надеяться на появление харизматических лидеров, людей нового типа, сочетающих высокую активность и энтузиазм пассионария с развитой интуитивной мудростью, спокойствием и адекватностью сапиенциария.

* * *

Вересаев, будучи не только прекрасным литератором, но и опытным врачом, в своих книгах, особенно в «Живой жизни», поднял исключительно важную проблему качества человеческого бытия. На примере творчества Толстого и Достоевского, он блестяще показывает, что качество нашей жизни и наше мировоззрение в огромной степени определяются энергетической наполненностью человека, определяются тем, что он называет «живой жизнью». У Вересаева есть точная и блестящая формулировка диагноза, но, к сожалению, вовсе отсутствуют какие либо указания относительно метода лечения. Да, есть люди «живые», и есть «мёртвые», похожие на манекены, механически передвигающиеся по жизни. Но как можно исправить дело? Как из «мёртвого» стать «живым»? Как обрести жизнь во всей её радости и полноте? У Вересаева нет не только ответа на этот вопрос, но даже и самой его постановки. Нет этого и в нашей культуре, и вообще в культуре современного Запада. Что она может нам предложить в качестве ответа на этот, наиважнейший для каждого человека вопрос? Очень немногое.

Если хочешь иметь хорошее здоровье, быть сильным, активным и энергичным — надо установить здоровый образ жизни. Это значит, надо правильно питаться, заниматься физкультурой, плавать в бассейне, бегать трусцой и т. п. Конечно, все эти рекомендации совершенно правильны и неоспоримы. Но, и это следует осознать в полной мере, — поставленную проблему они не решают, ибо качественный скачок в энергетическом развитии человека, то, что я называю «обретением Жизни», не возможен иначе, как через энергомедитативную практику и, прежде всего, через медитацию пространственного осознания.

Медитация пространственного осознания (медитация-присутствие) выполняется при открытых глазах, что в значительной степени облегчает выход сознания в окружающий мир. Исходным пунктом для этой медитации, так же как и для самонаблюдения, является осознание собственного тела. До тех пор, пока физическое тело служит источником сильных сигналов-помех, оно отвлекает внимание на себя и не позволяет полноценно осуществлять осознание окружающего мира. Вот почему необходимым компонентом медитации пространственного осознания является созерцание неоднородности ощущений собственного тела. В результате такой медитации сигналы-ощущения, исходящие от физического тела, постепенно будут ослабевать, до тех пор, пока они полностью не растворятся. Когда практикующий преуспеет в этом отношении и «уработает» своим сознанием физическое тело, тогда в его субъективном восприятии оно становится прозрачным. При этом исчезает граница между телом и окружающим пространством — весьма сильное и необычное переживание. Только тогда создаются необходимые условия для расширения сознания вовне. До тех пор, пока мы не «растворили» своё тело, полноценный выход сознания в окружающее пространство будет невозможен. Как только тело перестаёт мешать, как только оно «исчезает», выход сознания вовне происходит сам по себе, самопроизвольным и естественным образом. Однако для большинства людей это не может быть достигнуто за короткое время. Обычно для этого требуется регулярная ежедневная практика на протяжении достаточно длительного времени — нескольких месяцев или даже нескольких лет.

В данной книге я не боюсь открывать многие секреты энергомедитативной практики. Она сама способна защитить себя от недостойных, ибо требует большого упорства и редкостной самодисциплины. Чтобы от неё что-то получить, сначала надо очень много дать, на что люди низкого уровня развития просто не способны.

Даос Чжан Цзыян, живший в период династии Сун, о практике даосской йоги писал следующее: «приступающих к изучению — как шерсти на корове, а достигших — как рогов единорога».

Итак, на первых порах, медитация-присутствие в большей степени заключается в созерцании неоднородности ощущений собственного тела, чем в непосредственном пространственном осознании. И только тогда, когда мы преуспеем в «неделании» физического тела — станет возможным расширение сознания за его пределы. Тогда, собственно, и начнётся настоящая, полноценная медитация пространственного осознания. Начиная с этого, второго этапа, медитация пространственного осознания уже будет объёмной, уже будет выходом сознания в окружающий мир. При этом происходит трансцендирование собственной пространственной ограниченности, замкнутости сознания в пределах собственного тела.

Наилучшей позой для медитации-присутствия является положение стоя — древний китайский метод чжуань-чуань (стояния столбом). Практик, находящийся в столбовом стоянии, подобен гомеопатической корпускуле, окружённой большим энергетическим полем, несоразмерно огромным по сравнению с вещественной малостью самой гомеопатической крупинки.

Таким образом, медитация пространственного осознания дарует нам уникальную возможность выпустить своё сознание из замкнутой темницы собственного тела. При этом физическое тело никоим образом не отбрасывается и не игнорируется, а трансцендируется посредством направленного на него отрешенного осознания. Физическое тело используется как исходный плацдарм для духовного развития, для дальнейшего расширения сознания. В этой медитации мы осознаём его как центр всего мироздания. Опираясь на этот центр, мы выходим вовне, охватывая своим сознанием всё большую сферу вокруг себя. Пространственное расширение сознания практикуется вплоть до великого качественного скачка, когда, наконец, лопается толстостенный пузырь, в котором мы пожизненно заключены и, вместе с ним, лопается иллюзия нашей отдельности от мира, в котором мы обитаем.

* * *

Ранее уже говорилось, что медитация-присутствие выполняется при открытых глазах. Это условие является обязательным. Внутренняя медитативная техника слагается из двух компонентов:

а) осознание собственного физического тела;

б) осознание окружающего пространства.

В процессе медитации осознающее внимание свободно, вне всякого алгоритма, перемещается от физического тела к окружающему его пространству и назад. Важно понимать, что пространственное осознание ни в коем случае не сводится к простому зрительному сканированию. Хотя оно и опирается на зрительное восприятие, тем не менее, по своей сути представляет собою нечто совершенно иное, а именно — вне-сенсорное чувствование всего окружающего пространства. Такое пространственное осознание симультанно и носит характер панорамного восприятия (то есть всё окружающее воспринимается одновременно со всех сторон).

Для успешной медитации-присутствия необходимы определённые внешние пространственные условия. Оказывается, эта медитация плохо получается, если мы находимся в маленькой комнатке. Намного лучше будет результат, если мы занимаемся посередине просторного зала. Для медитации-присутствия важно чтобы вокруг нас было обширное свободное пространство. По этой же самой причине не следует медитировать, сидя в углу — непременно нужно находиться посередине комнаты. Ещё лучше такая медитация идёт на открытом воздухе, скажем, стоя на высоком холме, вокруг которого простирается обширное пространство, открытое для взора. Для медитации-присутствия такое место много лучше, чем замкнутое пространство — в лесу или в котловине, где зрительное восприятие окружающего мира сильно ограничено. Если же нам приходится заниматься в помещении, важно чтобы взгляду, по возможности, был открыт простор. Пространственное осознание много лучше выполнять стоя или сидя лицом к окну, нежели лицом к стене.

Возможно, столь замечательные активность и жизнеспособность горцев следует объяснять не только низким парциальным давлением кислорода, стимулирующим усиленный режим дыхания, не только вынужденной повышенной физической активностью обитателей горных местностей, не только хорошей экологией, чистым воздухом и водой и т. п. вещами, но и тем, что горная местность естественным образом благоприятствует расширению пространственного осознания. Из этих же соображений следует и выбор оптимальной позы для такой медитации. Совершенно очевидно, что самой выгодной с точки зрения пространственной включённости сознания, будет поза стоя. Причиной тому является тот факт, что в медитации-присутствия пространственное осознание опирается на зрительное восприятие, хотя и представляет собою нечто значительно большее.

Конечно, можно практиковать медитацию-присутствие и в положении сидя, однако поза стоя имеет весьма большие преимущества. Прежде всего, она создаёт возможность более широкого зрительного охвата окружающего пространства. Кроме того, это идеальная медитативная позиция для лиц с хроническим верхним перегрузом[48] (повышенное давление, головные боли, эмоциональная возбудимость).

Далеко не случайно в китайском цигун с древнейших времён особенно ценился метод «взращивания жизненной энергии-ци» в позиции стоя. Этот метод «столбового стояния» (чжань-чжуан) был главным секретом (бао) китайских мастеров кулачного боя и рассматривался как своеобразный «корень», из которого произрастает настоящее боевое искусство. Старинная китайская поговорка гласит: «Заниматься боевыми искусствами и не практиковать столбовое стояние — всё равно, что таскать воду решетом». Старые мастера знали это очень хорошо, однако современные энтузиасты восточных боевых искусств чрезмерно увлекаются внешней (технической) стороной и зачастую упускают из виду самое главное — базовую энергомедитативную практику, лежащую в основе данного стиля.

Например, те, кто ныне практикует Тай-цзи цюань, совершенно игнорируют тезис о том, что именно У-Цзи (стойка Беспредельности) порождает Тай-цзи (Великий предел), являясь его фундаментом и корнем, из которого произрастает всё остальное. Когда современные ученики разучивают формальный комплекс (тао) Тай-цзи цюань, они очень мало внимания уделяют начальной стойке (У-Цзи). Между тем, только регулярная практика этой стойки по 30–60 минут ежедневно, может со временем превратить новичка в настоящего Мастера. Выдающийся мастер китайских боевых искусств Сунь Лутан (1861–1932) известен как знаток всех трёх внутренних стилей у-шу (Синь-и цюань, Тай-цзи цюань и Ба-гуа чжан). Стиль Тай-цзи цюань, разработанный Сунь Лутаном, был им подробно изложен в книге «Сунь Ши Тай-цзи цюань». Изложение своего комплекса (тао) Тай-цзи цюань, старый мастер начинает с описания стойки Беспредельности (У-Цзи), которая является первым и наиболее важным упражнением всей последовательности:

«Стойка осознания Беспредельности. В исходном положении проводится медитация стоя (У-Цзи). Это самая важная часть всей формы и всех упражнений. С неё всё начинается и ею всё заканчивается. Поза способствует самозабыванию. Отказавшись от себя, по-настоящему владеешь собой. Именно в стойке достижения состояния Беспредельности рождается новое качество сознания. Все мысли и желания отбрасываются. Остаётся То, что не может быть выражено словами, То, что называют Великой Пустотой. Ключевой нотой этого состояния является Торжественность. Торжественность сопричастности мировой эволюции. Ведь, занявшись Тай-цзи цюань, вы становитесь на путь самосовершенствования. Это высокое состояние должно проходить красной нитью через все ваши занятия. В нём находим прибежище, когда нахлынет суета. Так не забудем о Беспредельности в достижении Великого Предела — Тайцзи. В этой стойке можно и нужно найти гораздо больше, чем возможно описать в самых больших книгах».

В другой своей книге (в «Ба-гуа цюань сюэ») про столбовое стояние в стойке У-Цзи, он пишет следующее: «Искусство У-Цзи поддерживает само существование жизни». Здесь другими словами выражено то, что мною формулируется как обретение Жизни через медитацию пространственного осознания.

Далее Сунь Лутан продолжает: «Этому действу (стоянию столбом в стойке Беспредельности — В.К.) нужно следовать все последующие годы».

Стойка У-Цзи, которую даёт Сунь Лутан — весьма проста и безыскусственна, очень легка и удобна для практикующего. В моей школе для стояния столбом используется очень похожая стойка, с той лишь разницей, что стопы стоят параллельно, а не под углом друг к другу, как у Сунь Лутана.

Напомню читателю, что в переводе с китайского У-Цзи означает Беспредельность, таким образом, стойка У-Цзи — это стойка Беспредельности. Это, на мой взгляд, явное указание на медитацию пространственного осознания, осознания, которое расширяется в бесконечность. Слово «предел» явно имеет пространственное содержание.

Таким образом, просто «крутить» комплекс динамических форм (тао), будь то комплекс Тай-цзи цюань или же Ба-гуа чжан, или какой иной, без серьёзной практики «бао» — базового метода энергетического развития, — всё равно, что пытаться строить дом, не заложив фундамента. Именно эта, наиболее секретная часть боевого искусства, является ключом к его освоению. В разных стилях, как я уже упоминал, в качестве такой фундаментальной энергомедитативной практики использовались разные методы: в Синь-и цюань — столбовое стояние в стойке Сань-ти-ши, в Тай-цзи цюань — столбовое стояние в стойке У-Цзи, в Ба-гуа чжан — хождение по кругу и так далее. Старые мастера вполне справедливо полагали, что без закладывания энергетического фундамента и постоянного его развития в течение всей жизни — нет и быть не может подлинного боевого искусства. Современные энтузиасты боевых искусств жестоко ошибаются, когда полагают, что ежедневное многократное выполнение комплекса является достаточным для полноценного психоэнергетического развития. На самом деле, без серьёзной энергомедитативной практики настоящего мастерства в боевых искусствах достичь невозможно.

О том, сколь важное, более того, фундаментальное, значение имеет столбовое стояние, весьма ярко свидетельствует путь становления великого мастера и поучительная история о том, как он начал своё обучение традиционному боевому искусству.

Сунь Лутан приступил к изучению стиля Синь-и цюань в шестнадцатилетнем возрасте. Его учитель, мастер Ли Куй-юань, в течение первого года обучал Суня только столбовому стоянию в стойке Сань-ти-ши (базовая стойка стиля Синь-и цюань). Никакими другими упражнениями своему ученику заниматься он не разрешал. Примерно через полгода ежедневного стояния столбом Сунь Лутан почувствовал энергетическую наполненность груди и живота, а также почувствовал энергетическое продолжение ног, уходящее глубоко в землю (так называемое «укоренение»). Примерно через год усердных занятий учитель Ли, увидев его стоящим в заданной стойке, решил его проверить и неожиданно толкнул его в спину. Однако укоренение Суня было настолько сильным, что этот толчок не смог сдвинуть его с места. Только после этого учитель Ли пригласил его жить к себе домой и начал обучать динамическим формам Синь-и цюань. Сам же Сунь Лутан, спустя много лет ставший выдающимся мастером, также в начале обучения не давал своим ученикам ничего кроме столбового стояния. Один из его самых лучших учеников — Ци Гунбо, в течение первых трёх лет (!) не делал ничего, кроме столбового стояния.

В стиле Синь-и цюань незыблемым правилом является практика столбового стояния по 30–60 минут ежедневно, обязательная для всех — от зелёного новичка до опытного мастера. То же самое можно сказать про любую разновидность подлинного боевого искусства. Другое дело, что мастера-наставники далеко не каждому раскрывают этот наиважнейший секрет могущества своей школы, без которого вся остальная техника просто «не работает».

Таким образом, наилучшая поза для медитации-присутствия — это позиция стоя, то есть древний метод «столбового стояния». В старом Китае в каждой школе боевых искусств, у каждого мастера был свой вариант столбового стояния. Есть он и в моей школе. Конкретное и подробное его описание, включая разные варианты внешней формы, дано в последней части этой книги. Там же будут даны и более лёгкие, сидячие медитативные позы, предназначенные для тех, кому, по различным причинам, трудно выполнять столбовое стояние.

Здесь же мы рассмотрим только внутреннюю (медитативную) технику, используемую в методе столбового стояния. Приняв надлежащую позу, мы сначала выполняем стандартную начальную настройку, включающую как физическую релаксацию, так и снятие психического напряжения (расслабление, спокойствие). После этого уже можно переходить непосредственно к медитации присутствия, к базовой внутренней технике столбового стояния. Как и в любой другой форме медитации, здесь главное — это прекращение привычной работы ума. Принципиально важен переход от обычного функционирования нашей психики, сопровождающегося вовлечённостью и отождествлением — к значительно более высокому уровню осознанности, к «чистому», то есть необусловленному, восприятию, к созерцанию.

Ключевая техника для выхода сознания в окружающее пространство заключается в последовательности из шести настроечных действий. Для разных режимов энергетической циркуляции (даосский круг либо обратный круг) эта последовательность будет иметь серьёзные отличия,[49] однако и в том, и в другом случае вначале задаётся «прочувствование» различных секторов окружающего пространства (справа, слева, спереди, сзади), а в самом конце выполняется итоговое, завершающее настроечное действие: «Прочувствовать пространство одновременно со всех сторон».

Слово «прочувствовать» означает направить своё осознающее внимание в соответствующий сектор пространства. В результате такой настройки мы попадаем в специфическое состояние пространственного осознания, качественно отличающееся от обычного функционирования нашей психики. Это и есть центральное состояние медитации присутствия. Далее нам нужно просто пребывать в нём. Как только оно нарушается, мы переходим к осознанию физического тела, а затем, спустя некоторое время, вновь выполняем последовательность из шести настроечных упражнений.

Такая техника необходима для периодического возобновления включённости сознания в окружающее пространство. Если же её выполнить только в самом начале стояния столбом, то, спустя некоторое время, происходит «схлопывание» внимания на самом себе и возвращение к привычному, ущербному, с точки зрения пространственного осознания, режиму функционирования психики. Вот почему на протяжении всего периода медитации так важны повторяющиеся попытки возобновления пространственного осознания.

При теоретическом рассмотрении будет вполне правильным и логичным чётко различать медитацию самонаблюдение и медитацию пространственного осознания. Это важно для полноценного понимания их качественного отличия. Однако на практике всё обстоит несколько сложнее. Для начинающего «чистая» медитация-присутствия вряд ли возможна. Дело в том, что во время стояния столбом физическое тело становится источником сильных сигналов-помех, отвлекающих нас и препятствующих полноценному пространственному осознанию. Это различные ощущения телесного дискомфорта, боли и усталости в ногах и в спине, это и всевозможные ощущения, связанные с усилением циркуляции жизненной энергии в теле практикующего — потоки тепла или, наоборот, интенсивного холода, вибрации внутри тела, зуд, мурашки и т. д. Возможны также интенсивные непроизвольные движения или эмоциональные реакции, такие как смех или слёзы. В таких случаях необходимо перейти к медитации-осознания, но выполняемой при открытых глазах. Тело и психику необходимо «уработать» своим осознанием с тем, чтобы они перестали быть источником сильных помех. Только после этого делается возможным полноценный выход сознания в окружающее пространство.

Далее, крайне важно понимать, что пространственное осознание — это вовсе не яркое и отчётливое восприятие предметов и явлений окружающего мира. На самом деле, оно представляет собою всё более и более расширяющееся восприятие самого пространства как пустого вместилища всех объектов и всех процессов. Содержательное наполнение этого пространства во время медитации присутствия полностью игнорируется. Как я уже ранее упоминал, этот метод можно также называть медитацией сквозьсмотрения. Однако выполнять такое сквозьсмотрение совсем не просто. Воспринимая окружающий мир, мы, как правило, постоянно отождествляемся с ним. Особенно сильно это происходит при зрительном восприятии. Обычное зрительное восприятие приковывает нас к сфере грубоматериального и не даёт нам никаких шансов выйти за пределы физического тела мира. Как говорил дон Хуан, «глаза всецело принадлежат тоналю». Таким образом, при восприятии всевозможных объектов, заполняющих окружающее нас пространство, отсутствует столь важное качество как безмятежная отрешённость, высокое безразличие. В результате имеет место отождествление с грубоматериальным аспектом окружающего мира, сопровождающееся постоянной утечкой энергии вовне, — той самой энергии, в которой нуждается развивающееся духовное ядро человека.

Вот почему мудрецы древней Индии неустанно повторяли, что всё окружающее, весь явленный мир — не имеет подлинного существования. Всё это — не более чем иллюзия, майя, то есть завеса, отделяющая нас от истинной реальности, которая скрыта за этой завесой. На Востоке со времён глубокой древности существуют медитативные техники, в основе которых лежит эта концепция. Так, например, в тибетском буддизме ученику предписывается воспринимать окружающий мир с точки зрения медитативной установки: «Всё это (всё, что я вижу вокруг себя) является субстанцией сна».

Это полностью согласуется с установкой медитации-присутствия, согласно которой следует смотреть не на «всё это», а сквозь «всё это». В такой медитации-сквозьсмотрения всё, что воспринимается во внешнем мире, не имеет значения, ибо «всё это — субстанция сна», тогда как подлинная (тонкоматериальная и духовная) реальность скрыта за «всем этим». Однако чтобы проникнуть за эту завесу-майю, нужно практиковать систематическое обесценивание всех воспринимаемых объектов. Как говорит буддизм Махаяны: «Все дхармы пустотны и не имеют подлинной реальности». Чем более мы преуспеем в культивировании такой установки восприятия, тем больше энергии поступит к нам из окружающего пространства, наполняя нас Жизнью и Силой.

Истина заключается в том, что за многоликим разнообразием окружающего нас мира скрывается великая сияющая пустота, которая содержит в себе безграничные и неиссякаемые энергетические ресурсы. Медитация пространственного осознания является непревзойдённым путём преображения сознания и его выхода за пределы грубоматериальной сферы бытия.

Духовный искатель из США, доктор философии и математики Франклин Меррел-Вольф, осуществил прорыв в сферу духовного и достиг преобразования сознания через собственную модификацию подобной техники. Его способ медитации включал в себя два компонента:

а) сосредоточение на себе, как на Субъекте, познающем и воспринимающем окружающий мир с одновременным абстрагированием «от всей полноты и многообразия объективного сознания».

б) восприятие окружающего мира как пустого пространства, игнорируя его наполненность грубоматериальными объектами.

Мерелл-Вольф пишет: «…осязаемая материя, если понимать под этим все объекты чувств, плотные или тонкие, является на самом деле сравнительным отсутствием вещества, какой-то частичной пустотой». И далее: «…мы можем убедиться, что так называемое пустое пространство не только является наполненным, но в действительности более вещественно, чем те его составляющее, которые воспринимаются как. плотная материя. Для метафизики эта идея не нова, и многое в современной физике вполне с нею согласуется».

При таком методе медитации, который, несомненно, относится к медитации пространственного осознания, происходит сильнейшее энергетическое наполнение, прежде всего, проявляющееся в эмоциональной сфере. Вот как это описывает Ф. Меррел-Вольф:

«Главная перемена состояла в каком-то тонком свойстве, связанном с воздухом. Казалось, что в воздухе разлита какая-то незримая субстанция неописуемой сладости. Описываемое ощущение сопровождалось прекрасным самочувствием, даже чисто физическим. Оно походило на счастье или радость, хотя эти слова не слишком точны. Это состояние далеко превосходило ценность любой из сравнительно известных разновидностей счастья и совершенно не зависело, скажем, от красоты или удобства окружения, которое в то время было, скорее, суровым и не столь уж привлекательным…».

В другом месте, в той же книге:

«Личность покоилась в каком-то, я бы сказал, нежном сиянии счастья, хотя и очень тонком, однако настолько сильном, что в сравнении с ним становилось ничтожным любое чувственное удовольствие. Подобным же образом пропало чувство мирской боли».

* * *

Практика медитации присутствия ведёт к накоплению количественных изменений с постепенным расширением пространственной сферы осознания. По достижении определённого порогового значения количество переходит в качество. Происходит качественный скачок, сопровождающийся духовной трансмутацией, преображением сознания и его выходом в сферу тонкоматериального. Достижение успеха в практике такой медитации предоставляет в распоряжение человека как энергетический, так и информационный ресурс окружающего пространства. При этом функциональные возможности сознания расширяются далеко за пределы обычного. Появляется широкий спектр паранормальных способностей (сиддх). Это, прежде всего, эмоциональные сиддхи — различные формы экстатического состояния высокой радости и блаженства, то, что у христиан называется Благодатью Божией, а в индийской духовной традиции — Анандой.

Обретение Благодати-Ананды, как уже ранее говорилось, является необходимым условием для достижения Безупречности-Святости, способности полностью владеть собою, своим поведением и эмоциями. Далее, резкое увеличение энергонаполненности и личной силы проявляется в разнообразных силовых сиддхах. В частности, именно на этом типе развития сознания основаны многократно описанные подвиги и чудесные демонстрации знаменитых мастеров восточных боевых искусств. Как говорил великий китайский мастер Сунь Лутан «Вложение души непременно воздастся силой».

Наконец, медитация-присутствие приводит к появлению весьма широкого спектра информационных сиддх, таких, как ясновидение и различные формы экстрасенсорного восприятия. Однако не следует забывать, что все они относятся только к категории сиддх получения сведений, но не к сиддхам понимания. Для обретения сверхспособности понимания (интуитивной мудрости-Праджни) необходима практика медитации-самонаблюдения. Никакими другими способами Мудрость-Праджня достигнута быть не может. Интересно, что у буддийских монахов и мастеров боевых искусств, подход к медитативной практике коренным образом различался.