Недельное чтение

Недельное чтение

Гаррисон и его «провозглашение»

Гаррисон как человек просвещенный светом христианства, начав с практической цели – борьбы с рабством, – очень скоро понял, что причина рабства не случайное, временное завладение южанами несколькими миллионами негров, но давнишнее и всеобщее, противное христианскому учению признание права насилия одних людей над другими. Поводом к признанию этого права всегда было то зло, которое люди считали возможным искоренить или уменьшить грубой силой, т. е. злом же. И, поняв это, Гаррисон выставил против рабства не страдания рабов, не жестокости владельцев, не гражданскую равноправность людей, а вечный христианский закон непротивления злу насилием, nоn resistance. Гаррисон понимал то, чего не понимали самые передовые борцы против рабства: что единственным неопровержимым доводом против рабства было отрицание права одного человека на свободу другого при каких бы то ни было условиях. Аболюционисты старались доказать, что рабство незаконно, невыгодно, жестоко, развращает людей и т. п., но сторонники рабства столь же основательно доказывали несвоевременность, опасность и вредные последствия, могущие произойти от освобождения. И ни те, ни другие не могли убедить друг друга. Гаррисон же, понимая, что рабство негров было только частным случаем всеобщего насилия, выставил общий принцип, с которым нельзя было не согласиться, – тот, что ни один человек ни под каким предлогом не имеет права властвовать, т. е. употреблять насилие над себе подобными. Гаррисон не столько настаивал на праве рабов быть свободными, сколько отрицал право какого бы то ни было человека или собрания людей принуждать к чему-нибудь силою другого человека. Для борьбы с рабством он выставил принцип борьбы со всем злом мира.

Выставленный Гаррисоном принцип этот был неопровержим, но он затрагивал, разрушал все основы установившегося порядка, и потому люди, дорожащие своим положением при существующем порядке, испугались провозглашения и тем более приложения к жизни этого принципа, старались замолчать, обойти его, надеялись достигнуть своей цели без провозглашения и приложения к жизни принципа непротивления насилию, разрушающего, как им казалось, всякое благоустройство человеческой жизни. И последствием этого уклонения от признания незаконности насилия была та братоубийственная война, которая, решив вопрос внешним образом, внесла новое, едва ли не большее зло развращением, сопутствующим всякой войне, в жизнь американского народа. Сущность же вопроса осталась неразрешенной, и тот же вопрос, только в новой форме, стоит теперь перед народом Соединенных Штатов. Тогда вопрос был в том, как освободить негров от насилия рабовладельцев; теперь вопрос в том, как освободить негров от насилия всех белых и белых от насилия черных.

И разрешение этого вопроса в новой форме совершится, конечно, не линчеванием негров и не какими-либо искусными и либеральными мерами американских политиков, а только приложением к жизни того же принципа, который полвека тому назад был провозглашен Гаррисоном.

Хотят или не хотят этого люди, только во имя этого принципа могут освободиться люди от порабощения и угнетения друг друга. Хотят или не хотят этого люди, принцип этот лежит в основе всех совершившихся и имеющих совершиться истинных усовершенствований в жизни людей. Людям кажется, что приложение принципа непротивления к жизни во всей его полноте сразу уничтожает все столь дорого стоившее или с таким трудом установленное устройство этой жизни; но люди забывают, что принцип непротивления не есть принцип насилия, а – согласия и любви, и потому не может быть сделан обязательным для людей. Принцип этот может только быть свободно принят. И в той мере, в которой он свободно принимается людьми и прилагается к жизни, только в той мере и совершается истинный прогресс в жизни людей.

Гаррисон первый провозгласил этот принцип, как правило для устройства жизни людей, и в этом его великая заслуга.

Если он тогда и не достиг мирного освобождения рабов в Америке, он указал на путь освобождения всех людей вообще от власти грубой силы.

Л. Н. Толстой