Глава 14 Путь открыт: хлынул поток идей

Глава 14 Путь открыт: хлынул поток идей

Средневековое мировоззрение радикально изменилось в XVI и XVII столетиях. Понятие органической, естественной, духовной вселенной заменилось понятием мира как механизма, и именно это понятие стало доминирующей метафорой современной эпохи. Этот переворот в мышлении был вызван революционными переменами в физике и астрономии, достигшими кульминации в открытиях Коперника, Галилея и Ньютона… Признавая ведущую роль науки в осуществлении радикальных перемен, историки стали называть XVI и XVII столетия эпохой научной революции[274].

Символическим, судьбоносным годом был… 1534-й. В том году были изданы три книги, изменившие европейское мировоззрение: труд Андреса Везалия «О строении человеческого тела», перевод греческой математики и физики Архимеда и сочинение Коперника «Об обращении небесных светил», которые привели к тому, что теперь называется научной революцией[275].

Когда мы принимаем во внимание божественную основу развития земледелия, промыслов и ремесел первых цивилизаций, тесные связи между почтительным отношением к природе и интуицией древних шаманов и главную роль, которую герметические культы Древней Греции сыграли в начальный период полного расцвета сознания, то нет ничего удивительного в том, что начиная с XV века история повторяется. Практически не вызывает сомнений, что огромное большинство людей, чья смелость и проницательность привели к Реформации церкви, и те, кто способствовал возникновению эпохи Ренессанса в европейской интеллектуальной и творческой жизни, были мистиками, посвященными или их учениками. Парадокс заключается в том, что эти глубоко духовные люди начали, по всей видимости, необратимый процесс, который должен привести к полному разрыву между духовным и материальным мирами. После Ньютона и Декарта вселенная стала восприниматься как механизм, который следует изучить и использовать. Духовность, вера, таинства и магия, все, что являлось средством для управления человеческими жизнями, стало исчезать.

До нашей эры полный энергии живой центр религиозного чувства в каждой культуре был силой и духом природы; сама Земля рассматривалась как богиня и имела много имен. Даже христианство считало, что сельское хозяйство угодно Богу. Христианские мистики подчеркивали близкие отношения между Богом и природой, но новая развивающаяся научная и политическая культура вскоре объявила вне закона подобные взгляды. Со временем эта тенденция продолжала усиливаться до тех пор, пока мы, все дальше и дальше удаляясь от природы, не начали ставить на карту будущее человечества. Сегодня будущее человечества находится под угрозой в результате появления современного человека науки. Появление Мартина Лютера и Коперника ознаменовало начало этого процесса, но сам Ренессанс начался намного раньше и совсем по другим причинам.

Рост торговли в итальянских городах-республиках привел к расширению производства, поскольку для торговли были нужны товары. Таким образом, развитие Ренессанса было порождено ростом городов, производства и торговли. Такие же процессы происходили в северных портовых городах Ганзейского союза, во фламандских и голландских городах, в которых рост торговли сопровождался ростом населения. Во всех этих центрах общественные отношения находились в состоянии непрерывного изменения; одновременно с уменьшением значимости земельной аристократии росли влиятельность и богатство буржуазии. В результате, как отмечалось, церковь утрачивала влияние на общественно-политическую жизнь Северной Европы[276]. Перемены в жизни общества сопровождались обновлением культуры, литературы и искусства. Этот процесс, начавшийся в период позднего Средневековья в Северной Италии, вскоре распространился по всей Европе. Быстро растущая жажда к знаниям была явным признаком перемен и ярко выраженной склонности наиболее пытливой и прогрессивной части общества выйти за рамки репрессивной церковной структуры. Во Флоренции Козимо Медичи начал осуществление ряда проектов, которые должны были преобразовать западную культуру. Он отправил агентов на поиски древних рукописей, лежащих невостребованными в монашеских библиотеках христианской Европы[277] и в библиотеках Гранады и Толедо, где они обнаружили огромное количество греческих текстов[278]. В 1444 году Медичи основал первую публичную библиотеку в христианской Европе, библиотеку Сан-Марко во Флоренции[279]. Изучение классической литературы, философии и науки Древней Греции стало основой для неутолимой жажды исследования, которую вызвал художественный и интеллектуальный Ренессанс.

Католическая церковь больше не воспринималась как хранитель всех знаний, проницательный и прогрессивный, наоборот, ее стали рассматривать как серьезное препятствие на пути развития во всех сферах жизни. Отличительной особенностью Ренессанса было растущее восхищение Древней Грецией и Римом, знания о которых сначала повторно проникли в европейское сознание из мистической школы Шартра, а теперь усилились благодаря рукописям, завезенным в Западную Европу Козимо Медичи и другими. С ростом грамотности у нового класса – буржуазии появился настоящий голод по философии, литературе, искусству и науке. Изобретение книгопечатания стало стимулом для дальнейшего развития. Это изобретение привело к развитию грамотности и вызвало неутолимую жажду знаний у новых победителей общества – буржуазии.

Первые книги, вышедшие из печати, отразили перемены в мировоззрении. Ими были Библия, книги греческих и римских авторов по философии, этике и по научным вопросам. Классическая философия использовалась в основном для того, чтобы опровергнуть узкий догматизм церкви и расширить образовательную базу мирян. Поистине, запах типографской краски стал ладаном Реформации[280]. Если раньше все, кто имел отношение к гаданию, астрологии, кто пользовался картами Таро, приравнивались к еретикам, то Ренессанс изменил это положение; теперь алхимия стала и служанкой, и соперницей науки.

Однако церковь продолжала предпринимать отчаянные попытки контролировать, господствовать и управлять правителями государств, не только с помощью догматов, но и посредством политических интриг, стравливая государства, правителей, натравливая правителей на претендентов на трон и, в случае необходимости, настраивая народ против правителя. Подобные действия не способствовали росту популярности церкви у принцев Северной Европы. Миряне, в целом набожные, суеверные, испытывавшие страх перед вечным проклятием, почувствовали растущее отвращение к развращенному, коррумпированному местному духовенству. Звучало много самых разных и абсолютно неэффективных протестов против откровенной продажности на всех уровнях иерархии, и так продолжалось на протяжении многих столетий. Действенным оказался протест, направленный не против поведения священнослужителей, а против церковной доктрины. Торговля индульгенциями и массовая коррупция вызывали недовольство в обществе. Понятие о душе, искупающей свои земные грехи в чистилище, перед возможным вознесением на небеса, существовало с давних времен. Возможность заработать отпущение грехов (по-видимому, соответствует современному понятию уголовного права – «досрочное освобождение за примерное поведение») существовала задолго до Первого крестового похода. Идея продать отпущение грехов за деньги пришла относительно недавно, согласно древнему племенному обычаю германцев заменять наказание осужденным преступникам платой золотом. Как это ни парадоксально, но именно в Германии торговля индульгенциями вызвала наибольший гнев[281].

В 1517 году благочестивый монах Мартин Лютер в сердцах прибил несколько листов бумаги к дверям Виттенбергского собора. Эти листы содержали девяносто пять тезисов с критикой практики индульгенций и исключительных прав папы римского прощать грехи. Для этого храброго, непокорного монаха обычная церковная реформа была хуже чем бесполезная, он стремился разобраться в богословии. Он хотел понять, как человек оправдывается перед Богом, а это, согласно Лютеру, была богословская, а не нравственная проблема. Лютер был уверен, что основная проблема церкви не в финансовой коррупции, а в искажении богословия. Он хотел реформировать и очистить церковь, а вместо этого расколол ее, спровоцировав на то, что мы теперь называем протестантской реформацией. Это движение имело серьезные последствия не только в религиозной и политической сферах, но и оказало значительное влияние на развитие науки.

Реформация должна была вывести из-под влияния Рима Северную Европу и занять место на международной арене, где возрастет ее влияние, и на протяжении столетий она будет формировать религиозное, экономическое и научное мышление. Вскоре она приобрела двух союзников, которые совместными усилиями смогли добиться намеченного. Этими союзниками были изобретение книгопечатания и политическое недовольство. Принцы и короли Северной и Западной Европы были далеки от сути продолжающегося вмешательства папы и его иерархии. Книгопечатание создало необходимую атмосферу интереса и критики, без которой не могла начаться реформация.

Новая форма протестантского христианства основывалась на некорректной концепции возврата к вере и обрядам времен святого Павла, другими словами, к первоначальной организации, предложенной «тем, кто исказил истинные учения Иисуса». Это была довольно сомнительная задача, поскольку было просто невозможно удалить и отвергнуть сложную структуру догматов и верований, сложившуюся на протяжении столетий и навечно запечатлевшуюся в умах людей. Ученый Эразм Роттердамский, терпимый и проницательный человек, сформулировал идеальную концепцию: «Ты не будешь осужден за то, что не знаешь, имеет ли дух, исходящий от отца и сына, одно или два начала…Но если ты жил в духе, а не во плоти, то где плод духа? Где любовь, где радость сердечная? Где мир со всеми? Где смирение, долготерпение, доброта, доброжелательность, обходительность, вера, скромность, воздержанность, чистота?»[282]

Однако протестантизм, несмотря на отличие от католической церкви, из которой он вышел, носился с навязчивой идеей о богословии и терпимости, вытекавшей из этого; учение о спасении и наделении праведностью только через веру в Христа, представление об общем для всех верующих духовенстве и признание верховенства Библии как основы веры положили начало протестантской реформации. Несмотря на это, новая церковь взяла от стареющей, коррумпированной родительницы вызывающее вину учение о первородном грехе, жестокую доктрину о «справедливой войне» и фанатизм. Абсолютная убежденность в правоте подготовила плодородную почву для нетерпимости, которая привела к сжиганию и пыткам еретиков с равным энтузиазмом как протестантами, так и католиками.

Европа была готова для ведения богословских споров, к острой полемике и войне. Вскоре она все это испытала.

«Эразм фактически вознесся на волне Нового движения, которое, казалось, предлагало неограниченные возможности для духовного и интеллектуального развития и предвещало радикальную реформу общества, проводимую изнутри сообща и добровольно. Вскоре эти радужные перспективы были забыты, и действительность сильно отличалась от задуманного. Появились два вооруженных лагеря: один, наполовину реформированный, основывался исключительно на Библии; другой, не реформированный, базировался исключительно на силе, и между ними была непреодолимая пропасть, заполнявшаяся жертвами войн и преследований»[283].

Различия в трактовке Библии привели к образованию радикального крыла, состоявшего из нескольких ссорящихся сект, каждая из которых была убеждена, что она, только она одна, проповедует истинную, основанную на Библии веру. Многие церкви просто изменили название, священники женились на любовницах, и прихожан было так же много, как прежде, почти как «национализированный католицизм» с женатым духовенством. Однако именно влияние радикальных сект привело к серьезным изменениям.

Реформация и последовавшие за ней конфликты усилили недовольство населения на всей европейской территории. Демографические изменения, связанные с тем, что многие бежали от религиозных преследований, войн и гражданских волнений, послужили стимулом для развития экономики. Рост торговли, сопровождавшийся накоплением богатства, привел к появлению нового предпринимательского класса, который жаждал знаний и комфорта. Теперь лишь немногие из-за явной коррупции в рядах церковных иерархов завещали свою собственность церкви. Вместо этого люди завещали свое богатство семьям, которые использовали его для обучения детей и расширения бизнеса. Это было началом нового движения. Из рухнувшего здания Средневековья появлялся Капитализм.

Церковь, далекая от того, чтобы играть роль акушерки, принимающей новые коммерческие идеи, на самом деле играла прямо противоположную роль, весьма неохотно разрешая торговлю и придавая особое значение сельскому хозяйству. Орден тамплиеров – единственная церковная организация, занимавшаяся коммерцией и, безусловно, оказавшая на нее влияние, – был запрещен. Начинающие капиталисты позднего Средневековья зачастую были весьма набожными, но по необходимости их жизненный путь обходил ограничения, наложенные церковью, по той простой причине, что церковь отрицательно относилась к торговле. Возможно, купцы были набожными, но они также были антиклерикалами; они связывали с церковью такие понятия, как репрессии, коррупция и принуждение, все те понятия, которые были неразрывно связаны с непопулярной ролью главного сборщика налогов. Такие независимо мыслящие предприниматели были в Северной Италии, Германии, Нидерландах, во всех торговых и коммерческих центрах. Концепция реформированного христианства притягивала их как магнит, и большинство из них устремилось на север, в новые центры религиозной реформации, подальше от репрессивной нетерпимости Рима.

Накопление капитала в частных руках в сочетании с быстро растущей численностью населения привело к увеличению спроса на товары и ускорило экономический рост. С увеличением прибыли увеличивался доход, остававшийся после уплаты налогов, что приводило к дальнейшему увеличению спроса. Один только этот процесс оказывал воздействие на торговлю и производство. С открытием торговых путей в Новый Свет этот процесс изменялся и ускорялся, углублялся и расширился до тех пор, пока его воздействие не ощутила вся Западная Европа.

«Вопрос о происхождении капитализма стал поиском тех, кто поощрял накопление капитала в конце Средневековья… то, что предшествовало промышленной революции и сделало возможным социально-политическую революцию в Европе позднего Средневековья: появление гражданского общества… автономная сфера экономической деятельности, свободной от политических и религиозных ограничений»[284].

Поначалу многие ученые связывали появление капитализма с разными причинами; ответственность за появление новой системы возлагалась, по общему мнению, на Реформацию и некоторые наиболее радикальные секты новой религии. Так называемая «протестантская трудовая этика», не считавшаяся ответственной за создание капитализма, на самом деле несет большую ответственность за развитие капиталистической системы, особенно в Новом Свете. Тяжелый труд, трудолюбие и профессионализм, демонстрируемый в своей «профессии», был, особенно по мнению кальвинистов, признаком «избранности» и «спасенности». Кальвинисты подхватили учение святого Августина о предопределении с неподобающим восторгом. Жан Кальвин, близкий по взглядам Эразму, быстро превратился в одного из самых ограниченных, фанатичных и нетерпимых лидеров диссидентского крыла протестантской Реформации. Согласно немецкому социологу Максу Веберу, «трудовая этика» сыграла решающую роль в успехе протестантских групп на ранней стадии европейского капитализма; она была решающим фактором возникновения капитализма и быстрого экономического развития Западной Европы[285]. Несомненно, она оказала влияние, но теория Вебера получила лишь незначительное подтверждение.

Дело в том, что многие нонконформистские группы, добившиеся финансового успеха, оказали значительное влияние на форму, которую принял капитализм, и направление, в котором он развивался. Трудовая этика оказала влияние на многих колонистов в Новом Свете, на их отношение к местному населению и эксплуатации природных ресурсов, но не это было причиной появления капиталистической системы. Делался акцент на обязанности плодотворно использовать «данные Богом ресурсы», имевшиеся в распоряжении каждого человека, и вот это было чрезвычайно важно. Ричард Генри Тоуни утверждал, что основной причиной появления капитализма были, как мы уже говорили, политические и экономические проблемы, но большое значение имели и другие факторы, в том числе этика самоусовершенствования, бережливости и индивидуализма[286]. Вебер твердо верил, что общественное сознание определило социальные изменения. Маркс, истинный основатель современной социологии, тоже искал корни социальных перемен в изменении общественного сознания, но пришел к другому выводу. Развитие общества, при котором стало возможным накопление капитала путем разрушения духовно-феодальной системы ценностей, свело на нет экономическое и интеллектуальное развитие[287].

Перемены в обществе, вызванные религиозной реформацией, сопровождались растущей жаждой знаний. В Европе с увеличением богатства купеческие семьи стали покровительствовать искусству, то есть заниматься тем, что раньше было прерогативой церкви. Сначала в Италии, в основном во Флоренции и Венеции, а позже в Нидерландах появилось целое созвездие талантов, заложивших основу мира живописи, скульптуры и литературы, столь почитаемого нами сегодня. В Италии – Микеланджело Буонарроти, Боттичелли и Леонардо да Винчи, в Голландии – Рембрандт и Франс Хальс. За столетия их творчество распространилось по всему континенту, послужив стимулом для развития искусства. Наступил очередной расцвет философии, и наука по праву заняла господствующее положение. В период Средневековья человек даже не мог представить, что способен полностью понять природу, а уж тем более стать хозяином природы, поскольку понимание природы зависело не от умственных способностей человека, а исключительно от Божественного откровения. Церковь была единственным хранителем знаний и всячески препятствовала любым попыткам проникнуть в тайны природы.

Как Ренессанс стал причиной секуляризации образования, так и новая протестантская религия в поисках чистоты веры и вероисповедания безжалостно отмела почитание древних реликвий, скульптур, икон и все так называемые языческие обряды, которые связывали конгрегацию с миром природы. Протестантство довело десакрализацию природы до крайности[288]. Это создало интеллектуально-религиозный климат, в котором дух научных исследований в сочетании с динамизмом реформированного общества мог спокойно, безжалостно и упорно уничтожать почтительное отношение к природе как к творению Бога. Философские и научные споры из монастырей переместились в лаборатории и университеты. Однако, как это ни парадоксально, отцы-основатели новой науки, Ньютон, Лейбниц и Декарт, разделяли мнение, что наука сочетается с теологией.

Позже, в XVII и XVIII столетиях, коренным образом изменился взгляд на науку; нормой стали эмпирические методы исследования. Многие отцы-основатели науки сыграли свою роль в этих коренных изменениях. Бэкон, Декарт, Кант и Галилей – они все, похоже, разделяли одну точку зрения: разрабатывать и зашифровывать рациональные исследовательские методы таким образом, чтобы навсегда освободить их от случайного вмешательства и необоснованных, суеверных предположений. Фрэнсис Бэкон был основоположником эмпиризма. Он считал, что человек может и должен расширять диапазон знаний, чтобы подчинить природу: «Наш способ столь же легок в высказывании, сколь труден в деле. Ибо он состоит в том, что мы устанавливаем степени достоверности, рассматривая чувство в его собственных пределах и по большей части отбрасывая ту работу ума, которая следует за чувством, а затем открываем и прокладываем разуму новый и достоверный путь от самых восприятий чувств»[289].

Итак, наука, которая раньше рассматривалась как поиск мудрости, понимания и гармонии, столь значимых для древнегреческих философов, подверглась коренным изменениям, превратившись в рациональное, независимое, эмпирическое исследование средств, связанных с управлением, господством и подчинением природы. Были утрачены важность таинства жизни, благоговение перед «Богом всего во всем», столь милые сердцу мистиков.

Исаак Ньютон, Фрэнсис Бэкон и Рене Декарт способствовали изменению человеческого сознания, лишив человечество древнего духовного наследия, которое устанавливало тесные, самоподдерживающиеся отношения человечества с природой. Лютер начал религиозные реформы, которые завершились десакрализацией религии, лишением ее всех таинственных явлений; теперь религия связывала человека с верой, оторванной от реалий мироздания[290]. Реформация и Ренессанс общими усилиями привели к полному отрыву от знаний и уважения к духовной области. В результате научно-технической революции Западная Европа превратилась в духовную пустыню; вселенная со всем содержимым рассматривалась как машина, мир как физический ресурс для безжалостной эксплуатации. Исчезло таинственное единение человечества с природой посредством духовности и таинства.

Однако тот же стимул, который привел к созданию и полному расцвету плодов познания в Греции две тысячи лет тому назад, привел к появлению Ренессанса и даже Реформации, как это ни парадоксально, он же привел, в свою очередь, к тройному отчуждению, столь красноречиво описанному Марксом. Отчуждение человека от природы, от самого себя и от остальной части человечества возникло в связи с деятельностью людей, посвятивших себя науке, полностью отрицавшей духовный мир.

В период Средневековья мудрость тайных орденов посвященных орошала духовную пустыню времен. Мы говорили о семьях Rex Deus, мистической школе в Шартре, розенкрейцерах, тамплиерах и их наследниках и о том, как они все связаны, какое оказывают влияние друг на друга и как вдохновляют друг друга. Культы посвящения и мистики оказали влияние на людей, которые на первый взгляд не должны были удостоить их вниманием. Лютер признается, что мистики, особенно Мейстер Экхарт, оказали на него глубокое влияние[291]. Алессандро Филипепи, более известный как Боттичелли, был герметистом и учеником Верроккьо, который был также учителем Леонардо да Винчи; некоторые, как розенкрейцеры, называли его эзотериком, современные католики – обладателем «еретического склада ума», а Рудольф Штейнер, философ-мистик, эзотерик, считал его одним из своих предшественников.

Великий английский ученый Роберт Фладд был не только одним из ведущих европейских эзотериков, но и автором одной из наиболее подробных работ о древней герметической философии. Являясь, по общему мнению, розенкрейцером, хотя это и кажется маловероятным, он чрезмерно превозносил этот орден. Фладд был одним из ученых, отвечавших за перевод того, что позже назвали «авторизованной версией Библии» – Библии короля Якова. Теолог, алхимик и писатель Иоганн Валентин Андреа действительно был известным розенкрейцером, и историки, считающие, что Христиан Розенкрейц был просто мифической личностью, называют Андреа создателем ордена розенкрейцеров. Андреа был почти наверняка автором так называемых Розенкрейцерских манифестов, получивших широкое распространение в Европе в середине XVII века.

Ученые новой эпохи были в основном членами тайного течения посвященных, верившими, что в тайной мудрости скрыты тайны природы человека и Вселенной. Среди них был Исаак Ньютон и Роберт Бойль. Они были посвященными, однако сыграли важную роль в создании новой научно-философской системы, отчуждавшей народ от духовного мира. Посвященные многих орденов объединились в сети с учеными, придерживавшимися умеренных взглядов, для формирования «третьей силы», движения умеренных, для борьбы с крайностями и католиков и протестантов. Группа евангелистов с членами тайного голландского общества организовали так называемый «невидимый колледж»[292] для обмена информацией и идеями. «Невидимый колледж» был предшественником Лондонского Королевского общества.

Королевское общество было создано группой глубоко верующих ученых, которые, однако, были недовольны ограничениями, наложенными религией на получение знаний, и на заседаниях обсуждали исключительно научные проблемы, наложив запрет на обсуждение религии. Предполагалось, и на то были веские основания, что удастся оградить новое общество от религиозных гонений и репрессий, чтобы накапливать знания в научных спорах.

По иронии судьбы под влиянием работ Ньютона и Бэкона возникло эзотерическое, мистическое течение поэтов Гете и Блейка, разделенных национальностью и языком, но объединенных духовной интуицией и проницательностью.

Итак, мы смогли увидеть, что герметические школы, мистики и посвященные сыграли роль в создании научной системы, которая, как это ни парадоксально, отчуждала человечество от природы, которую изучала. Мир в целом использовался, изучался и исследовался. Земля и все, что было на ней, стали соответственно лабораторией и морскими свинками для проведения научных экспериментов. Результатом этих исследований стало превращение мира из научной лаборатории в огромное количество «темных сатанинских фабрик», извергающих грязь, начиная с первой промышленной революции до настоящего времени. Неизбежным последствием научного и религиозного отчуждения от природы стал переход от богини Земли к научной лаборатории.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.