3. Выбор гипотез

3. Выбор гипотез

Можно ли найти в арсенале твердо установленных на сегодняшний день фактов данные, способные служить доказательством (или опровержением) существования иного разума в наблюдаемой части Вселенной?

Повторимся. Цивилизация, находящаяся примерно на таком же уровне развития, что и земная, сегодня имеющимися в распоряжении человека средствами не может быть обнаружена. Поэтому, если ставить вопрос о фактах такого рода, речь должна идти только о тех цивилизациях, которые в своем развитии намного обогнали земную (вернее сказать, человеческую).

Мы привыкли к мысли о том, что свидетельства существования каких-то иных цивилизаций должны быть достаточно очевидными (тем более что они должны свидетельствовать об ушедших в своем развитии намного вперед). Поэтому полное отсутствие таких явственно различимых свидетельств воспринимается нами едва ли не как категорическое опровержение самой возможности их присутствия в изученной нами части материального мира.

Но в первом параграфе мы показали, что такой подход может быть справедливым только в том случае, если искомая цивилизация подобна земной. Если между ними имеются глубокие качественные различия (а необходимость таких различий, как мы уже подчеркивали, вытекает из известного закона о переходе количественных изменений в качественные), то человек может пройти мимо самых убедительных и наглядных доказательствах существования иного разума, восприняв эти доказательства как естественно-природные явления.

Во втором параграфе нами было показано, что даже подобная земной цивилизация в своем последовательном восхождении может накопить такие глубокие отличия от того, что составляет собой устои нашей земной культуры, которые сегодняшнему человеку невозможно и представить. Поэтому с очень большой степенью вероятности человек легко может пройти мимо неопровержимых свидетельств существования цивилизаций, когда-то подобных и даже тождественных его собственной.

Таким образом, видно, что какую исходную посылку ни принимай, отсутствие достоверно установленных и однозначно интерпретируемых фактов не говорит, да и не может сегодня говорить ни о чем. Поэтому вопрос о существовании или, напротив, об отсутствии иных цивилизаций в доступной человеческому обозрению области материального мира (включая и нашу собственную планету) может сегодня решаться только с каких-то иных позиций.

Попробуем разобраться в этом исходя из самых общих закономерностей развития земного человека.

По существу единственный способ и форма существования человека – это его материальная деятельность. Но если быть строгим, следует сказать, что тайна ее содержания нам не только не известна, но, по-видимому, в принципе недоступна рациональным формам познания; по сути дела вопрос о ее содержании эквивалентен вечному вопросу о назначении человека в этом мире. А значит, остается только формальный анализ.

Основными структурными элементами нашей деятельности являются ее предмет и средства. Вот эти то структурные элементы мы и попробуем рассмотреть в процессе их исторического развития.

Итак, предмет.

По большому счету предметом практической деятельности человека является вся окружающая его действительность. Правда, степень включения объективной реальности в предметную деятельность различна на разных этапах исторического развития.

Вероятно, справедливо было бы утверждать, что мера включения материального мира в практическую деятельность человека выступает своего рода критерием развития как самого человека, так и его деятельности. Вовлеченность же материального мира в человеческую практику возрастает не только в количественном, но и в качественном аспекте; человек раздвигает границы своего воздействия на мир не только «вширь», охватывая им все то, что наполняет собой новые области пространства, но и «вглубь» материальной действительности, проникая во все более тонкие детали ее структуры.

Неуклонное расширение сферы материальной деятельности происходит на протяжении всей истории, и до некоторой степени сама она является историей человеческой экспансии. Но если вплоть до сего дня такая экспансия носила характер всеобщего закона истории, то вполне логично предположить, что с той же обязательностью она будет проявляться и в будущем. А значит, предметом деятельности будет становиться все более широкая действительность. Если же эту тенденцию развить до ее логического предела, то можно утверждать, что в далекой перспективе предметом человеческой практики окажется весь материальный мир в единстве всех его количественных и качественных определений.

Средство.

Материальными средствами практической деятельности, в конечном счете, выступают элементы того же мира объективной реальности, который является ее предметом. Строго говоря, никакой непреодолимой стены между предметом практической деятельности и ее средством нет и не может быть. Ведь любой природный объект, процесс, явление, будучи познанным, включается в деятельность человека в качестве ее средства. Нет и – вероятно – не может быть никакого основания, по которому одним началам нашего мира воспрещалось бы выступать в качестве средства, а другим – нет.

Отдельные средства практической деятельности могут рассматриваться изолированно только тогда, когда речь идет лишь о каких-то отдельных направлениях человеческой практики и познания. В конечном же счете, если рассматривать деятельность человека как нечто целостное и единое, материальным средством выступает весь освоенный человеком мир.

Это обстоятельство позволяет сделать весьма интересное наблюдение. Ведь в единой структуре материальной деятельности можно выделить как относительно самостоятельное образование взаимодействие между предметом и самим средством. При этом такое взаимодействие осуществляется отнюдь не само по себе: оно может развертываться только и только под эгидой субъекта. Поскольку же и собирательным предметом практики, и (столь же собирательным) материальным ее средством в конечном счете выступает вся осваиваемая человеком природа, то в интегральной структуре деятельности этот процесс предстает как самодвижение всей окружающей человека реальной действительности. Проще говоря, дальнейшее развитие уже освоенной человеком части Вселенной начинает происходить по законам, которые диктует миру создаваемая им цивилизация. Поэтому последней тайной этого самодвижения оказывается ничто иное, как тайна назначения самого человека, смысл его бытия.

Правда, здесь необходимо уточнить. Ни предмет, ни тем более средство деятельности не могут быть отождествлены со всей объективной реальностью. И то, и другое – не более чем часть от целого. Причем часть эта ограничивается не столько пространственными пределами, сколько пределами качественными. И то, и другое ассимилируют в себе лишь очень немногое из того, что, собственно и составляет собой действительное содержание окружающего нас многокрасочного и многомерного мира. Так даже простой камень, поднимаемый с земли человеком, отнюдь не полностью повинуется ему, ибо в структуре человеческой практики и как предмет, и как средство он фигурирует просто как некоторое твердое тело, обладающее необходимой массой. Меж тем, (как знать?) не исключено, что слагающие его элементы и в самом деле «миры, где пять материков…» Однако и они вплоть до сей поры и в качестве средства, и в качестве предмета остаются для нас не таинственными хранилищами, вобравшими в себя «память сорока веков», но лишь предельно ограниченной совокупностью чисто физических предикатов чисто физических тел. Больше того, все эти миры могут и не подозревать о том, что «сорок веков» их бездонной памяти бесследно потеряны в структуре какого-то примитивного механического процесса, ведомого рукой дикаря. (Как знать, может, для кого-то и наша планета существует только как некоторая масса, ограниченная фиксированным радиусом; не укладываемая же в физические формулы мятежная мысль человека остается за скобками всех математических формул?..)

Но мы говорим о том, что развитие и совершенствование человеческой практики влечет за собой последовательное расширение ее всеобщей сферы. Это значит, что в нее и в качестве предмета, и в качестве средства последовательно вовлекается все большая и большая часть материального мира. Причем и здесь расширение следует понимать не столько количественно, то есть как линейное пространственное расширение всего того, что оказывается доступным человеческому воздействию, сколько качественно, то есть как последовательное проникновение субъекта во все более интимные измерения материальной действительности.

Логическим пределом таким образом понятого развития является положение, при котором без исключения весь материальный мир, окружающий человека, окажется втянутым в его деятельность и как ее предмет, и как ее средство.

Попробуем распространить эти суждения на возможного носителя иного разума. Что же получится в этом случае?

Сегодня мы говорим, что практическая деятельность субъекта разума представляет собой высшую форму движения материи. Сегодня же можно видеть и то, что эта высшая форма осуществляет стремительную и неуклонную экспансию, поглощая собой и подчиняя себе все другие, «низлежащие» формы движения. В логическом пределе этой тенденции практическая деятельность разумного существа, вобравшая в себя и подчинившая себе все формы движения, оказывается единственно возможной формой развития материального мира. Другими словами, начиная с какого-то предела развитие материального мира оказывается возможным только под эгидой субъекта.

Таким образом, «естественным порядком» окружающая субъект деятельности природа может эволюционировать только до некоторого критического рубежа. За ним теряется в сущности всякое различие между способом существования неодушевленной природы и формой самоосуществления разума. Полностью исчезает всякое различие между всем искусственно созданным и естественно данным. (Вспомним выводы, полученные нами в первом параграфе – ведь формальный анализ структурных составляющих материальной практики человека, проделанный здесь, приводит в точности к тому же.)

Правда, сегодня предполагается, что достижение такого состояния в принципе невозможно.

Эта невозможность непосредственно вытекает из постулируемой бесконечности материального мира. В самом деле: при неограниченности его линейных размеров никакая экспансия носителя разума так никогда и не сможет исчерпать все его определения. Но в точности то же можно сказать и о качественных «измерениях» как Вселенной в целом, так и всех составляющих ее элементов. Только ли Солярис при всей ограниченности его объемов не может быть сведен к конечной сумме каких-то понятных всем предикатов: простая физическая масса – химическое соединение – биологический организм – разумное существо – цивилизация как синтетический субъект интегрального разума… Что предшествует этому ряду? Что венчает эту последовательность?.. Есть ли хотя бы какие-нибудь границы здесь? Или до конца справедливо утверждать, что качественная неисчерпаемость объективной реальности сродни ее пространственной бесконечности? Но если так, то и за пространственными, и за качественными границами, сегодня доступными практической деятельности, всегда должно оставаться что-то недоступное носителю земного разума. А это, в свою очередь, означает, что различие между искусственно созданным и естественно данным так никогда и не будет преодолено.

Однако вдумаемся.

И пространственная бесконечность материального мира, и качественная неисчерпаемость объективной реальности логически перекрываются вечностью их бытия. Меж тем, в вечности реализуется любая бесконечность. И если так, то одна безначальность нашего мира должна означать собой, что кто-то другой уже должен был исчерпать весь вкратце очерченный нами путь.

Впрочем, и здесь можно возразить тем, что наша Вселенная не так уж и безначальна. Ведь по сегодняшним физическим представлениям начало всему кладет таинственный взрыв сжатой до размеров математической точки огромной массы. Возраст Вселенной оценивается пусть и потрясающей любое воображение, но все же конечной величиной – пятнадцатью-двадцатью миллиардами лет.

Но утверждать, что этот взрыв и в самом деле представляет собой абсолютное начало всего материального, нет решительно никаких оснований. Слова Гераклита о последовательно возгорающем и затухающем Космосе вполне уместны и в затрагиваемом здесь контексте. Поэтому куда правдоподобней было бы предположение о том, что этот первотолчок является началом лишь какого-то очередного этапа в развитии вечно пульсирующей Вселенной. А это значит, что и сам он, в конечном счете, может оказаться не чем иным, как прямым воплощением импульса Чьей-то верховной воли. (Правда, здесь же мудрец говорил и о том, что наш мир не создан никем из богов… Но ведь и мы говорим отнюдь не о Нем…)

Однако следует заметить, что справедливость этого вывода не может вызывать сомнений только при том обязательном предположении, что время жизни цивилизаций, в свою очередь, не ограничено решительно ничем. Господствующие же сегодня представления зачастую исходят именно из смертности их природы. Но что дает основание для таких пессимистических умозаключений? Ведь полагать время существования цивилизаций ограниченным – значит, a priori полагать какой-то предел их развитию. Заметим к тому же, что речь должна идти отнюдь не о сроке существования какой-то одной цивилизации, но о существовании какого-то абсолютного предела в развитии любой из них. Поскольку же все они – суть порождение природы, то ограничение времени их существования предстанет как априорное положение абсолютного предела развитию самой природы.

Разумеется, это нонсенс: ведь для того, чтобы квалифицированно судить о конечности природы, человеку нужно выйти за ее пределы. Ясно, что это касается не только линейных размеров материальной действительности, но и ее качественных характеристик. Между тем, человеческий разум далек от того, чтобы объять собою всю природу. А следовательно, человеческий разум далек и от самой возможности квалифицированных суждений подобного рода.

Таким образом, ограничение времени существования цивилизаций представляет собой лишь никого ни к чему не обязывающую гипотезу. Больше того: гарантии достоверности такой гипотезы весьма и весьма сомнительны, ибо она прямо противоречит постулату качественной бесконечности материального мира.

Впрочем, не трудно разглядеть, что в основе ограничения времени жизни цивилизаций лежит не что иное, как полное отсутствие явственно различимых следов существования какого-то сверхразума. Логика таких заключений, вообще говоря, довольно проста. Природа существует вечно, следовательно, разум мог зародиться и в бесконечно далеком прошлом; за бесконечное же время его существования его развитие должно было бы достичь такого уровня, когда следы его деятельности бросались бы в глаза едва ли не повсюду. Поскольку же следов существования иного разума нет, остается принять либо то, что никакого разума, кроме нашего, вообще не существует, либо то, что время жизни любой цивилизации ограничено какой-то предельной величиной.

Конечно, отрицать возможность того, что иные формы жизни по тем или иным причинам должны погибать, то же было бы неразумным. Но мы говорим отнюдь не о возможности или невозможности такой гибели, но о строгой ее необходимости. А вот для категорической обязательности смерти любой цивилизации у нас нет решительно никаких оснований (кроме, повторимся, отсутствия явственно различимых следов ее существования.)

Между тем, полученные выше результаты полностью сохраняют свою справедливость даже при том условии, что выживает всего одна единственная цивилизация!

Впрочем, все эти результаты вовсе не требуют преодоления чего-то бесконечного. Да и время существования задолго до нас возникающих форм жизни вовсе не требуется принимать Бог весть каким неограниченным, достаточно предположить его просто в меру большим. Ведь контекст затрагиваемой нами темы совсем не требует подчинения субъекту разума всей материи в целом – для сохранения необходимой строгости выводов вполне достаточно ограничить анализ и незначительной частью материального мира. В первую очередь той, которая уже сегодня доступна нашему обозрению.

Эта часть уже по определению конечна, и значит, ассимиляция ее гипотетической деятельностью гипотетического субъекта должна достигаться за конечное же время. Между тем, если мы вспомним о том, что человеческая практика развивается отнюдь не линейно, но по какой-то экспоненциальной кривой, другими словами, с определенным ускорением, двадцать миллиардов лет, истекших «с начала мира», обнаружат себя вполне достаточными, для того чтобы практический опыт искомого носителя разума смог вместить в себя многое из наблюдаемого нами…

Сегодня в вопросе о существовании иного разума возможны два отправных логических пункта. Это либо предположение того, что он существует (в обозримой нами сфере), либо предположение того, что мы абсолютно одиноки в этой части Вселенной. (Возможно, правда, и промежуточное решение: например, заключение о том, что искомые цивилизации обитают в таких умопомрачительных далях, куда не проникают наши телескопы. Но здесь нас интересуют лишь крайние точки зрения.)

Мы видели, что факты, которыми сегодня располагает наука (а полное отсутствие каких бы то ни было свидетельств существования иных цивилизаций в подконтрольной нам области – это именно факт), сами по себе не могут внести ясность в анализируемый предмет. Сами по себе они не говорят, да и не могут говорить решительно ни о чем. Однако если мы в качестве рабочей гипотезы возьмем то или иное из крайних предположений, то они станут весьма и весьма красноречивыми.

Вглядимся. Стоит только положить, что никаких цивилизаций в обозримом нами мире нет, как полное отсутствие подтверждений их существования превращается в убедительнейшее доказательство принимаемой гипотезы. Но стоит предположить обратное – и это отсутствие свидетельств немедленно обратится в доказательство совершенно противоположного. В доказательство существования иного разума!

Повторим: сознание человека привыкло к мысли о том, что свидетельства существования иного разума должны быть достаточно очевидными. Причем очевидность должна основываться едва ли не на кричащем отличии этих свидетельств от всего, с точки зрения человека, естественно-природного. Именно поэтому человек и предрасположен к поиску явных «странностей» в окружающем его мире, к поиску необъяснимых с естественно-природных позиций «чудес». Именно поэтому отсутствие таких «странностей» в природе, объяснимость всех, поначалу таинственных, явлений с рациональных позиций и воспринимается как прямое доказательство тому, что в обозримом им мире единственным носителем разума является он сам.

Наши же рассуждения показывают, что если иной разум существует, то все материальные проявления его активности должны представать перед человеком именно как естественно-природные феномены, но вовсе не как «чудеса». А это значит, что уже само отсутствие «чудес» способно служить надежным доказательством существования иных цивилизаций.

Таким образом, как это ни парадоксально, именно полное отсутствие каких бы то ни было свидетельств может быть прямым доказательством того, что где-то рядом с человеком существует какой-то иной гораздо более высокий по уровню своего развития разум. Ведь в этом случае сама природа предстает как естественная форма существования искомой цивилизации.

Правда, если предположить, что обозримый человеком мир на деле представляет собой форму существования какого-то иного разума, то получается, что человек, постигая «неразумную» природу, постигает совсем не то, что он думает. А что же в таком случае должна представлять собой «естественная» природа? Ведь теперь уже она должна оставаться где-то за далекими пределами обозримой человеком реальности. И при этом представлять собой нечто качественно отличное от того мира, в котором живет человек. Да и сам он оказывается уже не порождением природы, но продуктом творчества иного Субъекта. Но это заводит нас уж слишком далеко.

Ведь в этом случае оказывается возможным существование различных по уровню развития цивилизаций, в своей совокупности напоминающих русскую матрешку. Так, если положить нашу цивилизацию как образование первого порядка, то более высокая, своей деятельностью порождающая человеческий разум, предстанет как начало второго порядка. За ним же напрашивается существование разума третьего уровня, который, в свою очередь, порождает эту, надчеловеческую. И так далее – до бесконечности.

Конечно, ничего невозможного и неправдоподобного в такой картине нет (в самом деле, а почему бы объективной реальности и не уподобиться такой «матрешке»?), и все же она не убеждает. Не убеждает прежде всего потому, что она далека от совершенства в чисто эстетическом плане.

Другое дело, если объединить получаемый здесь вывод с результатами, изложенными во втором параграфе. Тогда от этой «матрешки» не останется и следа, ибо начало и конец разумной жизни замнутся друг на друга (разумеется, с точки зрения человеческих представлений о развитии). В этом случае высший разум, полностью сливаясь с материей, уже не оставит места ни для верховной сущности третьего порядка, ни для отодвигающейся в необозримые дали собственно «естественной» природы, не тронутой преобразующей деятельностью никакой из цивилизаций.

Объединить же два эти результата не мешает ничто. В настоящем параграфе мы рассматривали только линейную экспансию разума. Между тем, само собой напрашивается и качественное его развитие, возможное направление которого было предметом анализа предыдущей. Так что объединение результатов не только возможно, но и просто необходимо. Синтез же сказанного, устраняя механистичность «матрешечной» структуры, делает ее и сложней и – интересней.

Еще интересней картина мира получается в том случае, если Верховным разумом, творческий импульс которого порождает земную цивилизацию, оказывается цивилизация самого человека. Но об этом – ниже.

Сейчас же подведем предварительные итоги. Если мы с самого начала примем, что иного разума нет и не может быть, на сегодняшний день мы найдем массу тому доказательств. Если же, напротив, мы предположим, что он есть, то и в этом случае мы не будем испытывать недостатка в доказательствах. Самое же интересное заключается в том, что доказательством существования будут служить те же самые факты (полное отсутствие каких бы то ни было «странностей» в нашем мире), которые при другой посылке это существование прямо отрицают.

Впрочем, в последнем случае доказательств будет побольше, ибо в качестве таковых должно выступать и неоспоримое существование самой природы, и существование разумного человека, являющегося естественным (естественным?) результатом ее последовательного развития.

Выбор между исходными посылками сегодня может зависеть разве только от вкуса исследователя. Но если выбирать первую посылку, то и вообще не следовало бы заводить разговор.

Таким образом, мы вновь и вновь получаем, что наряду с человеческим существует (или во всяком случае может существовать) какой-то иной разум, наряду с человеческой существует (или во всяком случае может существовать) более высокая цивилизация. Формой существования этого иного, более высокого, разума является не что иное, как сама природа. Природа, для человека выступающая как естественно развившееся образование, для носителя иного разума – как естественный ход его собственной истории.

Такая двойственность окружающей нас действительности оказывается возможной потому, что носитель иного разума на определенном этапе своего восхождения качественно преобразует свою собственную природу, растворяя ее во внешней реальности, делая весь окружающий его мир своим собственным телом.

Но вспомним: ведь и сам человек – это не только социальное образование, но еще и физическое тело и биологический организм.

Как физическое тело, как биологический организм он связан со всей природой бесконечным числом различных отношений механического, физического, химического, биологического характера. Поэтому в той мере, в какой он связан со всей природой, человек оказывается втянутым и в те процессы, из которых складывается гипотетическая жизнедеятельность носителя иного разума.

Другими словами, мы вновь видим, что до некоторой степени и сам человек в одно и то же время может выступать как субъект не только своего собственного, но и иного разума.

Таким образом, мы приходим к выводу, прямо противоположному тем положениям, от которых (не всегда в явной форме) исходит большинство исследователей проблемы внеземных цивилизаций. Эти положения мы привели в самом начале настоящей работы. Суть их сводится к тому, что иной разум в обязательном порядке должен быть отделен от человеческого по меньшей мере пространственной пропастью.

Действительность же может оказаться намного сложней таких представлений, и между различными цивилизациями могут стоять (а скорей всего не просто могут, но и в самом деле стоят) не пространственно-временные, но какие-то качественные барьеры. Причем барьеры настолько фундаментальные, что они вообще могут не восприниматься человеком. Ведь дистанция, отделившая разум человека от окружающей его живой и неживой природы в принципе не осознается нами как нечто, разъединяющее разные цивилизации и культуры.

Если же между различными началами стоят фундаментальные качественные барьеры, то становится не только сомнительным, но и теоретически невозможным, чтобы им были присущи какие-то объединяющие их количественные характеристики. Ведь если мы принимаем (обратимся к известным положениям философии) что количество – это различие в пределах одного и того же качества, то мы обязаны признать и то обстоятельство, что каждому качеству должно быть свойственно свое и только свое количество. Поэтому дистанция между явлениями, отгороженными друг от друга качественным скачком, если и может быть измерена количественно, то только количеством более высокого качества.

Это – принципиальное положение. Но это принципиальное положение чаще всего осознается совершенно неправильно. Не только в популяризаторской, но и в специальной литературе соотношение категорий количества, качества и меры иллюстрируется на примере агрегатных состояний воды. Утверждается, что последовательным ее нагреванием (накоплением количественных изменений) она переводится в иное качество. Исключительная наглядность примера способствует легкому усвоению существа одного из сложнейших законов современной теории. А заодно способствует легкому усвоению той мысли, что изменяемое здесь количество является общим как для одного (вода), так и для другого (пар) качества. Легкому усвоению той мысли, что и одно, и другое качество представляют собой что-то вроде смежных интервалов на некоторой единой количественной шкале. Но в современной теории нет ничего опасней наглядного…

Действительный переход к иному качеству существует только там, где существует и одновременный переход к принципиально иному количеству. Ведь если бы и в самом деле было так легко простой количественной модификацией перевести что-то в иное качество, не трудно было бы и столь же простым охлаждением перешагнуть порог абсолютного нуля и выйти в сферу доныне неведомых человеку качеств. Однако именно абсолютная невозможность преодоления абсолютного нуля – и есть до конца строгая интерпретация предела возможного в количественных изменениях.

Физические абсолюты – вот что стоит на пути бесконечных линейных преобразований; преодоление невозможного – вот что составляет существо качественного скачка. И если мы вообразим себе ситуацию, когда имеющиеся в распоряжении человека энергетические ресурсы в принципе не позволяют ему поднять температуру выше 100 градусов или опустить ее ниже нуля, обе эти границы будут осознаваться им такими же нерушимыми константами нашей действительности, как и сегодняшний абсолютный температурный нуль или абсолютная скорость (скорость света в вакууме). Мы легко поймем, что только глубокий переворот в физической теории, открывая человеку доступ к новым формам энергии, способен открыть его глаза и на новые агрегатные состояния давно известной ему субстанции. Но точно так же глубокий физический переворот должен быть способен в перспективе открыть неведомое и в сегодня запретной сфере сверхкритических температур или сверхсветовых скоростей.

Однако количественной характеристикой того неведомого, что может скрывать в себе эта сегодня запретная для законопослушного физика сфера, будет уже не «температура» и не «скорость». Преодоление природных абсолютов будет означать собой выход и в область более фундаментальных количеств, для интегральных шкал которых и «температура» и «скорость» будут иносказанием лишь ограниченных диапазонов.

Словом, строгая формулировка философского закона не имеет решительно ничего общего с наглядно бытовой его иллюстрацией…

Между тем, и пространство и время в свою очередь представляют собой количественные характеристики нашего мира. Вот только наиболее общие количественные характеристики не реальной действительности вообще, но лишь того ее качественного уровня, на который сегодня смог подняться человек в процессе познания и освоения объективной реальности. Следовательно, вполне логично ожидать существования и каких-то более фундаментальных «количеств», лежащих за (или, если угодно, – под) пространством и временем. Отсюда явствует, что и «расстояния» между различными цивилизациями (одна из которых «по определению» является субъектом качественно более высоких форм организации матери) должны измеряться не единицами пространства и времени, но единицами каких-то более фундаментальных «количеств».

А раз так, то пространство и время могут не иметь вообще никакого отношения к «расстояниям», разделяющих субъектов различных культур. А это значит, что никаких пространственно-временных интервалов между ними по всей видимости вообще нет. Иначе говоря, одна и та же пространственно-временная «ниша» может вмещать в себя несколько совершенно различных как по качеству, так и по уровню своего развития цивилизаций. А отсюда вновь совсем недалеко до вывода о том, что сам человек является субъектом не только своего собственного, но и какого-то иного разума.

Другими словами, этот вывод получается совершенно независимо от тех теоретических построений которые были проделаны нами выше. Его заставляют сделать общефилософские посылки. Конкретно – анализ философских категорий количества и качества.

Таким образом, далекие космические дали – вовсе не единственное место обитания носителей иного разума. И потому, если мы будем в поисках иных цивилизаций обращать свой взор только к ним, то, как ни парадоксально такое утверждение, даже при безмерном увеличении мощи средств нашей познавательной деятельности мы будем лишь сужать сферу своего поиска. Мы вообще рискуем проглядеть иной разум.

Итак, мы вновь и вновь приходим к тому, что человек может выступать как субъект двух качественно отличных друг от друга разумов. Но если возможность контакта цивилизаций сама по себе представляет собой чрезвычайно важную и интересную проблему, то при такой постановке вопроса она получает совершенно иное звучание.