Глава № 13. Личность и ее правовой дискурс

Глава № 13. Личность и ее правовой дискурс

§1. Личность, право, государство

Понятие «личность» двузначно. За ним стоит образ индивидуальности или образ совокупности общественных отношений конкретного общества, конкретного социального пространства и времени. В индивидуальности мы ценим ее самобытность, а в личности ее автономию. Автономия обнаруживает себя как инициативность, ответственность, предприимчивость, способность контролировать свое поведение, и подчинять его жизненным смыслам, обеспечивать ответственный выбор.

Признание за каждым человеком автономии, его способности самостоятельно принимать решение в той или другой ситуации, есть первоначало права. Изначально право предполагает, что человек не средство, а самоценность. Но реализовать это положение непросто, ибо личность самоосуществляется не в безвоздушном пространстве, а в обществе других людей, где каждый человек выступает носителем таких атрибутов онтологической укорененности как потребности, интересы, труд, общение, неравенство, соперничество, конфликтность и т. д.

Это атрибутивность задает ситуацию единства права и морали, когда нормы права предполагают дополнение нормами морали с ориентиром на должное поведение человека.

В общественном сознании уживаются два понимания права: традиционное (обычное) и доктринальное (научное). Второе складывается в эпоху формирования национальной государственности и заявило о себе как указное право. Между правом и законом различия отсутствуют, а сам закон отождествляется с указом государя. Традиция тождества права и закона складываются в условиях перманентной «войны всех против всех», где каждый разумный человек отчуждает свое право монарху, в замен на гарантию личной безопасности. Указное ограничение произвола обретает статус права вообще, а гарантией свободы – является особое право (пожалованные вольности). Господствующим принципом права выступает положение «все, что не разрешено, запрещено». Логика этого принципа вела к запретительному толкованию правовой нормы и обвинительному истолкованию задач правосудия.

С XVIII века в понимании сущности права совершается «коперниканский переворот». Кризис феодальной государственности продемонстрировал, что указная, запретительная законность не только не оздоровляет общество, но и разрушает психику и нравы человека. Философия эпохи Просвещения продемонстрировала, что жизнь, свобода и защита собственности подданных феодального государства немногим лучше чем в условиях полного беззакония. Количество преступлений со стороны власти превышают количество частных преступлений. Авторитарная власть может стать большим преступником, чем все преступники конкретного общества, не говоря о том, что авторитарное государство поощряет доносы, клевету и т.д.

Неограниченная запретительность и не адекватные репрессалии подавляют не столько преступную, сколько свободную волю. Люди избегают инициативы, разумного риска, творческого поиска. Они демонстрируют замкнутость и анемичность. Личная безопасность определяется мерой ничтожества.

Формуле «Все, что не разрешено, запрещено», философия эпохи Просвещения противопоставило формулу «Все, что не запрещено, разрешено».

В рамках осуществления этой формулы наказанию подлежит доказанное преступное действие а не мысль о нем. От Локка и до Канта развивается идея о приоритете дозволения над запретом и обосновании «естественных прав» – свободы совести, слова, печати, собраний, перемещений, распоряжения собой, как неотъемлемых прав человека. В этот же период складывается концепция ограничения власти государства, оформляется идея приоритета права над законом, критерием правового государства рассматриваются осуществление справедливости.

Последующее время показало, что ряд идей, в том числе и идея приоритета права над законом, оказались утопическими. Правовое государство в условиях фетишизации «товара – денег и капитала» на поверку оказалось инструментом экономически господствующего класса, а не институтом всего общества. Идея гражданского общества в условиях формальной рациональности и реального отчуждения оказалась всего лишь красивой фразой о достижении гражданского согласия как условия становления не состоявшегося правового государства.

Реальностью пещерного капитализма, а так же тоталитарных систем фашизма и социализма стало «всеобщее равенство в бесправии». Под контроль государства были поставлены не только финансовые потоки, но и личная жизнь граждан. На смену автономии личности с ее инициативой, откровенностью и мужеством, пришли верноподданичество и покорность; зависть и коварство; затравленность и гражданская усталость; бесправие и пришибленность. А это уже иная личность, далеко стоящая от индивидуальности с претензией на оригинальность и творчество самовыражения.

В определениях права упор в основном делается на урегулирование, регламентацию, а понятие свободы как самое важное для уяснения смысла права отсутствует (См.: словари и энциклопедии).

Источником права выступает Конституция как основной закон конкретного общества. Она определяет взаимные обязательства граждан и государства, а так же включает определенный набор свобод. Стало быть, право с учетом роли и места Конституции в жизни общества можно и нужно определять как систему общеобязательных норм, обеспечивающих совместное общежитие людей на началах личной свободы при минимуме ограничений и карательных санкций. Любые законодательные акты государства являются правомерными, если они не противоречат Конституции и не нарушают закрепленный в ней юридический статус личности, который обеспечивает защиту ее жизни, собственности и свободы.

Здесь есть свои проблемы. Без усилий государства право превращается в декларацию. Перегибая палку, государство превращает право в форму, лишенную содержания.

Как физическое лицо, личность заявляет о себе в трех ипостасях.

   ? В статусе субъекта свободы, личность имеет право на независимость и неподопечность.

   ? В статусе субъекта гражданина, личность имеет право на помощь государства в случае необходимости.

   ? В статусе субъекта политики, личность обретает возможность влиять на формирование и функционирование государства.

Из этого следует положение: «каждый подчиняется тому закону, на который он сам дал свое согласие». Свое отношение к государству личность может заявить либо в форме прямой демократии, либо в форме представительной демократии. И та, и другая, имеют свои достоинства и свои недостатки.

Воля плебесцита (мнение большинства) в рамках прямой демократии всегда права, ибо она есть сам закон, его первый источник. Меньшинство должно принять мнение большинства к исполнению, и убедить себя в первоначальном заблуждении. Но кто не знает, что большинство сила, но далеко не всегда истина.

О представительной демократии можно составить представление на основании «перестройки-катастройки» в границах постсоветского пространства, где бал правит обещание и отказ от его выполнения; где налицо отчуждение человека от власти и осуществление правления «именем народа, в интересах народа, но без народа».

Ценность прямой демократии сомнительна не только феноменом большинства и феноменом деперсонализации субъектов политического участия, но и тем, что значительная часть участников слабо понимает о чем идет речь. Кроме того, реальное большинство в силу соответствующих манипуляций может быть весьма незначительным, а тем не менее, решение референдума принимается как воля большинства. И наконец, общественная психология масс, как правило, носит ситуативный характер. Массы реагируют и принимают решение только в режиме «здесь и сейчас». Поэтому риторика «все и каждый осуществляют свою судьбу» лишена реальных оснований.

И прямая, и представительная демократия несомненно являются завоеванием цивилизации, но это завоевание еще далеко от своего совершенства.

Попытка реализовать смешанную форму демократии, которая включала бы элементы плебисцита (референдум, митинги, манифестации) и элементы представительной (доверенной) демократии имеют собственные издержки, в результате которых народ зачастую оказывается перед фактом: «хотели как лучше, а получилось как всегда плохо».

Только в системе гражданского общества и правового государства, в условиях осуществления гражданского согласия можно вести речь об оптимальных формах разрешения противоречия между личностью и обществом на уровне корпоративных солидарных образований и обеспечения новозаветовской системы координат, включающую субординирующую вертикаль и коммуникационную горизонталь.