VIII Социальная и политическая философия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

VIII

Социальная и политическая философия

Социальная и политическая философия занимаются вопросами социальной справедливости: зачем нам нужно правительство? Как должны распределяться материальные блага? Как можно обеспечить справедливое общественное устройство? Раньше такие вопросы решались просто: сильный парень бил слабого по голове дубиной, и все. Однако через много столетий существования социальной и политической философии человечество осознало: ракеты в таких случаях гораздо эффективнее.

Димитрий: Тассо, мы можем толковать о философии до посинения, но, если разобраться, все, что мне действительно нужно от жизни, — это собственный маленький домик, овечка и трехразовое питание.

Тассо толкает Димитрия.

Димитрий: Ты что?

Тассо: Почему бы мне не толкнуть тебя или кого-нибудь еще, если мне так хочется?

Димитрий: А как же стража?

Тассо: А откуда ей знать, что именно нужно делать и почему?

Димитрий: О, Зевс тебя побери! Мы опять толкуем о философии!

К природе!

Политические философы XVII—XVIII веков — Томас Гоббс, Джон Локк, Жан-Жак Руссо, — утверждали, что к созданию государства людей подталкивает неуверенность, которую они ежечасно ощущают в жестоких естественных условиях. Эти философы имели в виду не только опасности, проистекающие от встреч с дикими животными; прежде всего, они толковали об отсутствии законов, без которых невозможно справиться с проблемами двустороннего движения, шумных соседей, супружеских измен и так далее. Подобные неудобства заставляли людей стремиться к объединению в независимые государства, и ограничения индивидуальной свободы они полагали честной платой за удобства, предоставляемые государственным устройством.

Дикого кролика, пойманного на воле, отправили в одну из лабораторий Национального института здоровья.

Попав туда, он сразу же сдружился с другим кроликом, рожденным и выращенным в неволе.

Как-то вечером дикий кролик, заметив, что его клетка плохо закрыта, решил сбежать и уговорил лабораторного кролика бежать с ним. Тот долго колебался, но в конце концов приятель убедил его.

Оказавшись на свободе, дикий кролик сказал приятелю: «Сейчас я покажу тебе поле номер три в моем личном рейтинге!» И он отвел своего друга на поле, где рос салат-латук. Когда оба как следует наелись, дикий кролик произнес: «Сейчас я покажу тебе поле номер два в моем личном рейтинге!» И отвел приятеля на поле, где росла морковь. Когда оба нахрумкались, он заявил: «А сейчас мы пойдем на самое лучшее поле!» — и отвел его в садок, где во множестве резвились крольчихи. Оба, обезумев от счастья, занимались сексом всю ночь напролет.

Однако с первыми лучами солнца лабораторный кролик заявил, что ему пора домой.

— Послушай, приятель! — сказал ему дикий собрат. — Я показал тебе поле номер три, где растет салат, поле номер два, где растет морковь, и, наконец, поле номер один, где в изобилии водятся женщины. Так зачем тебе возвращаться в лабораторию?

— Слушай, я просто умираю без сигареты! — отозвался тот.

Вот они, преимущества организованного общества!

Широко известно утверждение Гоббса, что человеческая жизнь в отсутствие государства была бы «одинокой, нищенской, грязной, грубой и слишком короткой». Насколько мы знаем, Гоббс никогда не был комиком. Однако длинные перечисления, в конце которых следует сильный, но парадоксальный аргумент, всегда вызывают смех, — как история про даму, жаловавшуюся, что еда в отеле, где она остановилась, была «холодная, недоваренная, противная — и к тому же порции были слишком маленькие».

Однако Гоббс не предусмотрел одной особенности человеческой натуры, а именно склонности романтизировать первобытную жизнь в естественных условиях. Особенно это заметно сегодня, когда практически каждый из нас пытается выпустить на волю своего внутреннего дикаря.

Труди и Жозефин отправились на сафари по дикой Австралии. Однажды ночью абориген, одетый в одну лишь набедренную повязку, ворвался к ним в палатку, схватил Труди и утащил ее в джунгли, где обошелся с ней по-мужски, хотя и не по-джентльменски. Ее нашли лишь на следующее утро: она, совершенно ошеломленная, лежала под пальмой. Ее срочно доставили в Сидней, в больницу. На следующее утро Жозефин отправилась ее навестить и застала подругу в полном отчаянии.

— Тебе сейчас, конечно, тяжело, — начала она.

— Конечно! — в слезах воскликнула Труди. — Прошло уже двадцать четыре часа — и ни открытки, ни цветов! Он даже не позвонил!

Сильный всегда прав

Никколо Макиавелли, живший в XVI веке автор трактата «Государь», считается отцом современной теории государственного управления. Еще в эпоху Ренессанса он советовал государям отринуть общепринятые понятия о добродетели и «прибегать ко злу, если это необходимо». Он считал государство высшей силой, и поэтому его советы правителям заметно отдавали… макиавеллизмом. Он беззастенчиво утверждал, что главным критерием добродетельности правителя считает его способность к политическому выживанию. По его мнению, правителя должны скорее бояться, нежели любить, однако вызывать ненависть к себе для государя также опасно, поскольку это может угрожать его власти. Но главное для любого правителя — безжалостно и безотлагательно подавлять любое проявление чужой силы. Вот вам пример для размышления:

Женщина подала на мужчину в суд за оскорбление, поскольку тот назвал ее свиньей. Мужчину признали виновным и присудили к выплате компенсации. После суда он поинтересовался у судьи:

— Итак, теперь я не имею права называть мисс Хардинг свиньей?

— Не имеете, — согласился судья.

— А я могу называть свинью «мисс Хардинг»? — переспросил тот.

— Да, можете, в этом нет никакого преступления, — ответил судья.

Тогда, глядя прямо в глаза своей обвинительнице, мужчина произнес:

— Добрый день, мисс Хардинг!

Анекдоты часто напоминают нам о том, что любому из нас временами нестерпимо хочется воспользоваться парой приемчиков «а-ля Макиавелли», особенно если мы уверены, что нас никто не сможет уличить.

Один человек, будучи в Лас-Вегасе, выиграл в казино 100 000 долларов. Чтобы никто об этом не узнал, он тайком привез деньги домой и зарыл их на заднем дворе.

На следующее утро, однако, он обнаружил на месте клада пустую яму. Следы вели от ямы к соседнему дому, где жил глухонемой. Обворованный отправился за помощью к жившему неподалеку профессору, который знал язык жестов, и попросил помочь ему припереть соседа к стенке. Затем, прихватив пистолет, он вместе с профессором пошел к глухонемому. Когда тот открыл дверь, сосед направил на него пистолет и попросил профессора:

— Скажите ему, что если он не вернет мои 100 000 долларов, я пристрелю его на месте!

Профессор жестами передал эту фразу. Испуганный глухонемой так же, жестами, ответил, что закопал деньги на собственном заднем дворе, под черешней.

Профессор повернулся к обворованному:

— Он говорит, вы можете пристрелить его, он все равно вам ничего не скажет.

Разумеется, Макиавелли был убежденным сторонником смертной казни, считая, что для правителя предпочтительнее быть жестоким, нежели милосердным. Другими словами, он соглашался с безвестным циником, сказавшим: «Исключительная мера наказания избавляет нас от необходимости произносить фразу: “Ну вот, ты снова за старое!”»

Неважно, сколь честными мы хотим казаться: Макиавелли считал, что в каждом человеке есть хотя бы небольшая макиавеллинка.

Миссис Паркер пригласили участвовать в суде в качестве одной из присяжных. Она ответила отказом, поскольку, по ее словам, она принципиальная противница смертной казни.

— Но, мадам, это же не обвинение в убийстве! — сказал ей государственный защитник. — Речь идет об иске женщины к ее бывшему мужу: он проиграл в казино 25 000 долларов, которые обещал истратить на ремонт ванной к ее дню рождения.

— Ну тогда я буду участвовать, — решительно заявила миссис Паркер. — И насчет смертной казни я, возможно, была неправа.

Однако не спешите c выводами. Возможно, над нами просто подшутили. Некоторые современные историки полагают, что на самом деле Макиавелли исповедовал принципы, обратные макиавеллизму, и пытался казаться злодеем, будучи, по существу, приверженцем старомодных ценностей. Быть может, Макиавелли просто высмеивал деспотизм? По крайней мере, лауреат Пулитцеровской премии историк Гаррет Мэттингли в своей статье “Государь”: политический трактат или политическая сатира?» утверждает, что Макиавелли просто-напросто оболгали: «Утверждение, что эта небольшая книжка (“Государь”) была серьезным научным трактатом о государственном управлении, противоречит всему, что мы знаем о жизни Макиавелли, его трудах и его эпохе».

Другими словами, Мэттингли полагает, что Макиавелли был овцой в волчьей шкуре.

Феминизм

Эта загадка десятилетиями ставила людей в тупик:

Мужчина стал свидетелем страшной аварии, в которую попал его сын-велосипедист. Подхватив мальчика на руки, он положил его на заднее сиденье машины и рванул в ближайший госпиталь. Когда мальчика на каталке вкатывают в операционную, хирург восклицает:

— Боже мой! Это мой сын!

— Как такое могло случиться?

Па-ба-ба-бам! Хирург — мать мальчика.

Сегодня этой загадкой не смутить даже Раша Лимбо[7]: число женщин-врачей в нашей стране скоро сравняется с числом эскулапов-мужчин. И за это мы должны быть благодарны философии феминизма, мощно распространившейся в конце XX века.

Когда радиостанция ВВС провела среди своих слушателей опросного они считают величайшим философом XX века, ни одна женщина не вошла в лидирующую двадцатку (победил Карл Маркс). Женщины-философы были в ярости. Где греческий философ-неоплатоник Гипатия? Где средневековая эссеистка Гильдегард Бингенская? Почему в список не попала Элоиза, тогда как Абеляр, столь же активно учившийся у нее, как и она у него, все-таки собрал некоторое число голосов (хотя тоже не попал в верхнюю двадцатку)? А как насчет Мэри Астелл, предтечи современного феминизма, творившей в XVII веке? А где наши современницы — Ханна Арендт, Айрис Мердок, Айн Рэнд? Быть может, образованные люди не знают об этих великих философинях из-за того, что наше научное сообщество насквозь пропитано мужским шовинизмом? А может быть, в этом следует винить шовинистов — современников этих дам, которые не готовы были принимать их всерьез?

Мировой феминизм начался с работы Мэри Уолстонкрафт[8] «В защиту прав женщины», ставшей семенем (или все-таки яйцеклеткой?), из которого взошло все женское движение. В этом труде она бросила вызов самому Жан-Жаку Руссо, утверждающему, что женщине необходимо лишь самое минимальное образование.

После публикации книги «Второй пол» философа (и любовницы Жана-Поля Сартра) Симоны де Бовуар феминизм обрел новую, экзистенциалистскую интерпретацию. Де Бовуар объявила, что никакой природной женственности не существует: это понятие — лишь смирительная рубашка, наброшенная мужчинами на слабый пол. На самом деле женщина вольна сама решать, что значит быть женщиной.

Насколько же прочна концепция женственности? Неужели тот тип репродуктивной системы, который достается нам при рождении, никоим образом не влияет на нашу половую идентификацию? Некоторые феминистки, вдохновленные идеями де Бовуар, считают именно так. Они полагают, что при рождении человек вовсе не обладает половой идентификацией: ею награждают его позднее общество и родители. Причем в наше время усвоить определенную гендерную роль оказывается куда сложнее, чем в предшествующие эпохи.

Три гея стоят на углу улицы. Мимо них проходит шикарная фигуристая блондинка в коротком облегающем полупрозрачном платье. Один из геев говорит другому:

— Иногда я жалею, что не родился лесбиянкой!

Так что же, правда, что традиционные гендерные роли — лишь изобретение общества, призванное удержать женщин в подчиненном положении? Или все же эти роли определены биологически? Эта загадка по-прежнему вызывает ожесточенные споры у психологов и философов. Некоторые серьезные мыслители придерживаются концепции биологической предопределенности половых различий. К примеру, Фрейд, объявивший, что «анатомия — это судьба», неустанно доказывал, что роль женщины в обществе определяется строением ее тела. Непонятно, правда, какими анатомическими особенностями он аргументировал идею о том, что глажение белья — это чисто женская работа.

Отдельный вопрос — влияет ли биологическая предопределенность на мужчин. К примеру, причастны ли анатомические особенности к тому, что мужчины часто выбирают себе спутницу жизни, руководствуясь самыми примитивными критериями?

Мужчина, который встречался одновременно с тремя женщинами, никак не мог решить, на какой же из них жениться. Тогда он решил дать каждой из них по пять тысяч долларов и посмотреть, как они их потратят.

Первая потратила все на себя: сходила в модный салон, сделала новую прическу, маникюр, побывала у косметолога, купила несколько новых нарядов.

Мужчине она сказала, что сделала все это для него: она очень его любит и хочет всегда оставаться для него привлекательной.

Вторая купила мужчине множество подарков: новый набор клюшек для гольфа, несколько новых компьютерных устройств, дорогую одежду. Она заявила, что решила истратить все деньги на него, поскольку очень его любит.

Третья купила на эти деньги акции на фондовом рынке и заработала сумму, в несколько раз больше первоначальной. Тогда она отдала мужчине его пять тысяч, а остальное положила на их общий счет. Она сообщила ему, что сделала инвестиции в их совместное будущее, поскольку очень его любит.

— На какой же из них он женился?

— На той, у которой были самые большие сиськи.

Загадка

Этот анекдот — антифеминистский, или антимаскулинно-шовинистический? Обоснуйте.

А вот и еще один анекдот, подтверждающий, что мужчины и женщины от природы устроены принципиально по-разному: ведь первый человек был свободен от социальных стереотипов, а следовательно, абсолютно непосредственен:

Господь в райском саду подходит к Адаму и Еве и объявляет:

— У меня для вас есть два подарка. Я хочу, чтобы каждому досталось по одному, но вы сами должны решить, кто что возьмет. Итак, первый подарок — это способность писать стоя.

— Это мне! — тут же кричит Адам. — Писать стоя — это круто! Это клево! Я хочу это уметь!

— Хорошо, Адам, — говорит Господь. — Тогда, Ева, забирай оставшийся подарок. Это множественный оргазм.

Социальные и политические последствия феминистического движения неисчислимы: право голосовать, законы, защищающие жертв изнасилования, отсутствие дискриминации на работе. Правда, в последнее время активность феминисток вызывает неизбежную реакцию отторжения у многих мужчин. В конце концов это привело к рождению нового явления — неполиткорректных анекдотов.

Тот факт, что любой анекдот, высмеивающий феминисток, автоматически становится неполиткорректным, как бы добавляет ему изюминку: «Я знаю, что это против сегодняшней либеральной философии, но что, теперь и посмеяться уже нельзя?» Преподнося анекдот таким образом, рассказчик как бы заявляет о своем неуважении к принятым правилам. Это способно сделать анекдот еще смешнее, а заодно создать для рассказчика некоторые проблемы социального свойства — что в полной мере относится к следующей, совершенно неполиткорректной истории:

Самолет, совершающий трансатлантический рейс, попадает в жестокий шторм. Салон трясет все сильнее, — и вдруг, в довершение всех несчастий, в одно из крыльев ударяет молния. Тут одна из пассажирок совершенно теряет разум: словно обезумев, она выскакивает в проход и орать: «Я не хочу умирать! Я еще слишком молода! Но если мне суждено умереть, я хочу как следует запомнить мои последние минуты на Земле! До сих пор еще ни один мужчина не смог заставить меня почувствовать себя женщиной. Сейчас самое время! — Есть ли здесь кто-нибудь, кто поможет мне ощутить себя женщиной?»

На минуту в салоне повисает тишина. Пассажиры, забыв собственный страх, все как один смотрят на бьющуюся в истерике женщину. Наконец со своего места в дальнем ряду поднимается высокий, загорелый, черноволосый красавец. Он медленно идет по проходу, расстегивая рубашку.

— Я могу дать тебе почувствовать себя женщиной! — заявляет он.

Никто не двигается с места. На лице девушки отражается возбуждение. Мужчина сдергивает с себя рубашку. Поигрывая мускулами на груди, он подходит к трепещущей девушке и протягивает рубашку:

— Иди, погладь!

Шквал неполиткорректных анекдотов, в свою очередь, вызвал к жизни множество анекдотов обратного свойства. Они начинаются как типичные шовинистические шуточки, но неожиданная развязка демонстрирует полное торжество женщины.

Два крупье скучают у стола для игры в кости. К столу подходит очень симпатичная блондинка и ставит 20 000 долларов на один бросок.

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я буду играть без одежды? — интересуется она. — Так мне обычно больше везет.

С этими словами она раздевается догола и бросает кости с криком: «Давай, давай, детка, мамочке нужен новый наряд!» Как только кости падают на стол, она начинает прыгать, как ненормальная, с криком:

— Ура! Ура! Ура! Я выиграла! Выиграла!

Затем она обнимает обоих крупье, подхватывает свой выигрыш и одежду и быстро убегает. Крупье смотрят друг на друга в изумлении. В конце концов один из них произносит:

— Сколько же у нее выпало?

— Я не знаю, — отзывается второй. — Я думал, ты смотришь.

Мораль: не все блондинки — дуры, но всякий мужчина — мужчина.

А вот и еще один образчик неофеминистского творчества.

Блондинка и адвокат сидят в соседних креслах в салоне самолета. Адвокат уговаривает блондинку сыграть с ним в интеллектуальную игру. Он даже предлагает ей десятикратную фору: если она не будет знать ответа на заданный им вопрос, она заплатит ему пять долларов, если же он не сможет справиться с ее вопросом, он отдаст ей целых 50. Тут блондинка соглашается, и адвокат задает ей первый вопрос:

— Каково расстояние от Земли до ближайшей звезды?

Блондинка молча отдает ему пять долларов и, в свою очередь, спрашивает:

— Кто взбирается на холм на трех ногах, а спускается на четырех?

Адвокат долго думает, но не находит ответа, и отдает блондинке 50 долларов. Она убирает деньги в кошелек.

— Так каков же ответ на этот вопрос? — интересуется адвокат.

Блондинка молча отдает ему еще одну пятидолларовую бумажку.

Экономическая философия

В первой же фразе классической книги Роберта Хайлбронера «Философы от мира сего» автор признает: «Эта книга — о людях с удивительной тягой к славе». Да, даже в экономике есть свои философы.

Шотландский философ-экономист Адам Смит написал книгу «Исследование о природе и причинах богатства народов» в том же году, когда Америка объявила о своей независимости. Эта книга стала яйцеклеткой (или все-таки семенем?), давшей жизнь всей экономической программе капитализма с его свободным рынком.

Одной из сильных сторон капитализма, по Смиту, является его способность пробуждать в людях тягу к творчеству. Похоже, личные интересы стимулируют мысль не хуже, чем перспектива казни через повешение.

«Да, милая, мамочка должна содержать руки в полном порядке — на случай, если она захочет вернуться к хирургии головного мозга».

Мужчина приходит в банк и просит дать ему кредит в 200 долларов на полгода. Кредитный менеджер интересуется, какой залог он мог бы предоставить.

— У меня есть «роллс-ройс», — говорит клиент. — Вот ключи. Оставьте их у себя, пока кредит не будет выплачен.

Через полгода мужчина приходит, выплачивает 200 долларов и 10 долларов комиссионных и забирает ключи от «роллс-ройса».

— Сэр, — обращается к нему заинтригованный менеджер. — Если не секрет, зачем человеку, который ездит на «роллс-ройсе», нужно было брать в долг 200 долларов?

— Мне нужно было на полгода уехать в Европу, — отвечает клиент. — Где еще я мог найти на это время стоянку для «роллс-ройса» всего за 10 долларов?

Если верить теории капитализма, экономику регулирует «невидимая рука рынка». При этом строгий учет материальных ценностей может обеспечить вам отличное конкурентное преимущество:

Интервьюер: Сэр, за свою жизнь вы заработали значительное состояние. Как вам это удалось?

Миллионер: Все, что у меня есть, я заработал на почтовых голубях.

Интервьюер: На почтовых голубях! Поразительно! Сколько же голубей вы продали?

Миллионер: Всего одного. Но он каждый раз возвращался!

Капитализм развивался, и мало-помалу экономическая философия начала отставать от реальности. Рыночные инновации делали экономику гораздо более сложной, чем мог себе представить Адам Смит и классические экономические философы. К примеру, возникновение рынка страхования жизни и здоровья создало ситуацию, при которой покупатель крайне заинтересован в том, чтобы не получить возмещения своих затрат. А если вы заговорите с каким-нибудь биржевым маклером о покупке «грудинки», он будет думать не о свиньях, а о каких-то бумажках[9]. Лотерея — еще одна инновация, к которой, если подумать, не совсем применимы классические законы рынка:

Жан-Поль, кажун[10] из Луизианы, приехал в Техас и купил у старого фермера осла за 100 долларов. Фермер обещал привезти животное на следующий день.

Назавтра, однако, он приехал к Жану-Полю и объявил:

— Парень, у меня плохие новости: осел-то помер.

— Тогда верните мне мои деньги!

— Не могу, я их уже потратил.

— Тогда тащите мне этого осла!

— Что ты с ним будешь делать?

— Устрою лотерею и сделаю его главным призом.

— Как же ты сделаешь главным призом дохлого осла?

— Запросто! Я просто не скажу никому, что он дохлый.

Через месяц фермер, встретив Жан-Поля, спросил:

— Ну, и как там твой дохлый осел?

— Отлично! Я объявил лотерею, продал 500 билетов по 2 доллара и заработал 898 долларов.

— И никто не возмущался?

— Только один — тот, который выиграл. Ну, так я вернул ему 2 доллара.

Кроме того, классические экономисты практически не уделяли внимания тому, что сегодня называют «скрытыми активами» — к примеру, неоплачиваемый труд домохозяек с детьми. Следующий анекдот отлично иллюстрирует идею скрытых активов:

Знаменитый коллекционер произведений искусства идет по улице и вдруг видит, как какая-то облезлая кошка лакает молоко из блюдца, стоящего прямо у дверей магазина. Приглядевшись внимательнее, он видит, что блюдце очень старое и чрезвычайно ценное. Тогда он, как ни в чем не бывало, заходит в магазин и просит хозяина уступить ему кошку за 2 доллара.

— Простите, но кошка не продается, — отвечает тот.

— Я прошу вас! — настаивает коллекционер. — Мне очень нужна кошка с хорошим аппетитом, чтобы ловить мышей в доме. Я готов заплатить вам за нее 20 долларов.

— Хорошо! — соглашается хозяин магазина и отдает ему кошку.

— А может, за эти 20 долларов вы дадите мне в придачу ее старое блюдце? — спрашивает коллекционер. — Кошка к нему привыкла, да и мне не придется искать ей новую посуду.

— Извините, но это мое счастливое блюдце, — говорит продавец. — Я с ним на этой неделе уже тридцать восьмую кошку продаю!

К чести Адама Смита, он сумел предвидеть некоторые подводные камни свободного капитализма — к примеру, рост монополий. Однако лишь Карл Маркс в XIX веке смог создать экономическую философию, в основу которой легла критика неравенства при распределении материальных благ, вытекающего из самой сути капитализма. По мнению Маркса, неизбежная революция приведет к власти нижние классы и ликвидирует неравенство между бедными и богатыми, которое затрагивает все общественные сферы — от собственности до кредитов.

Не так давно мы ездили на Кубу, чтобы купить дешевые сигары, запрещенные к ввозу в США из-за эмбарго. Там мы услышали следующий анекдот.

Хосе: Что за безумный мир! Богатые, которые в состоянии сами заплатить за то, что им нужно, покупают в кредит, а бедные, у которых нет денег, вынуждены отстегивать наличные. Но ведь Маркс говорил, что все должно быть наоборот? Пусть богатые платят сами, а бедные покупают в кредит!

Мануэль: Но владельцы магазинов, которые будут продавать беднякам в кредит, скоро сами станут бедняками!

Хосе: Ну и хорошо! Тогда они сами смогут покупать в кредит!

По мнению Маркса, диктатура пролетариата, которая должна наступить после революции, приведет к «отмиранию государства». Неудивительно, что Маркса регулярно критикуют, называя радикальным анархистом.

Загадка

Кто из Марксов был большим анархистом? Карл, сказавший: «Угнетенные классы непременно восстанут и разорвут свои цепи»? Или Гручо, заявивший: «Вне собак книги — лучшие друзья человека. А вот внутри собак читать темновато».

Возможно, вы спрашиваете себя: «Какова же принципиальная разница между капитализмом и коммунизмом?» А может, и не спрашиваете. В любом случае, различие это понять несложно. При капитализме один человек эксплуатирует другого. При социализме — наоборот.

Проблема компромисса между капитализмом и социализмом решается с приходом к власти социал-демократов, при которых те, кто не может работать, получают пособия, а отношения между предпринимателями и профсоюзами регулируются с помощью законов. Однако поиски компромисса иногда вынуждают левых находить себе не слишком удачных партнеров — в том числе сексуальных:

Представитель профсоюза приезжает на конференцию в Париж и решает в свободное время посетить бордель. Зайдя в первый, он интересуется у мадам:

— Есть ли у вас профсоюз?

— Нет, — отвечает та.

— И сколько же зарабатывают девушки?

— Вы платите мне 100 долларов, 80 забирает заведение, а 20 идут девушке.

— Это бесчеловечная эксплуатация! — возмущается профсоюзный деятель и покидает бордель.

В итоге он находит бордель, где существует профсоюз.

— Если я плачу 100 долларов, сколько получает девушка? — интересуется он.

— 80 долларов, — отвечает мадам.

— Отлично! Тогда я хотел бы взять Коллетт.

— Я вас понимаю, — произносит хозяйка. — Но вам придется взять Терезу: у нее самый большой стаж, и она имеет право на первоочередное получение работы.

Экономическая теория часто ошибается, пытаясь найти несуществующие различия между абсолютно не связанными между собой явлениями. Ну правда, есть ли на самом деле разница между выплатой пособий бедным и увеличением налогов для богатых?

В следующем анекдоте мистер Фенвуд явно пытается увидеть разницу там, где ее на самом деле не существует:

У мистера Фенвуда была корова, но ему было негде ее пасти. Он обратился к своему соседу, мистеру Поттеру, и предложил платить ему 20 долларов в месяц за то, чтобы тот держал корову на своем выгоне. Поттер согласился. Прошло несколько месяцев. Все это время корова благополучно паслась на выгоне у мистера Поттера, однако мистер Фенвуд так и не заплатил тому ни цента.

В конце концов Поттер пришел к Фенвуду и предложил:

— Я знаю, что у тебя сейчас туго с деньгами, поэтому хочу предложить тебе сделку. Твоя корова пасется на моем пастбище уже десять месяцев, за которые ты должен мне 200 долларов. Примерно столько она и стоит. Может, я просто оставлю корову себе, и мы будем квиты?

Подумав минуту, Фенвуд заявил:

— Оставь ее у себя еще на месяц — и тогда забирай!

Философия права

Философия права, или юриспруденция, изучает базовые вопросы — к примеру, для чего существует законодательство?

На этот счет существует несколько основных теорий. Идея «закона добродетели», возникшая из Аристотелевой этики, гласит, что цель законов — способствовать развитию добродетельной личности. Поборники «закона добродетели» утверждают, что цель закона о поведении в общественных местах, который запрещает мочиться на публике, — привить высокие моральные стандарты всем слоям населения, особенно тем, кто любит отлить на улице. Правда, если суд присяжных будет состоять из таких же любителей, он может не согласиться с подобной постановкой вопроса.

Деонтология — учение, которое поддерживал Иммануил Кант, — утверждает, что законодательство призвано кодифицировать моральные обязательства. С точки зрения деонтологов, закон, запрещающий мочиться в публичных местах, отражает моральный долг каждого гражданина, который заключается в уважении чувств других граждан.

Иеремия Бентам, утилитарист, живший в XIX столетии, утверждал, что цель законодательства — обеспечить наиболее комфортную среду обитания для как можно большего числа людей. С точки зрения утилитаристов, закон, запрещающий испражняться в публичных местах, в большей степени обеспечивает комфорт горожан, нежели доставляет неудобства немногим идиотам, предпочитающим писать на публике.

Однако, как это часто случается в философии, обычный человек сразу задал бы всем этим теоретикам один-единственный вопрос: «А какова практическая разница — скажем, с точки зрения судьи джуди[11] — между всеми вашими заковыристыми рассуждениями?» На самом деле все три приведенные здесь теории способны объяснить не только необходимость закона о приличном поведении в общественных местах, но и многие общепринятые правовые принципы, к примеру утверждение, что наложение наказания за преступление возвращает весы Фемиды к изначальному равновесию. С точки зрения закона добродетели наказание будет считаться формой реабилитации, с деонтологической позиции — карой за нарушение гражданских обязанностей, утилитаристы сочтут его способом предотвратить негативные последствия, которые могли бы возникнуть в будущем. He-философ при этом мог бы спросить: «Если вы все в итоге приходите к одному и тому же, — какая разница, почему именно налагается наказание?» Пожалуй, единственный практический вопрос — как найти правильное соотношение между преступлением (к примеру, оскорблением судебного пристава) и наказанием (штрафом в 20 долларов)? Вот как раз подходящий пример на сей счет.

Мужчина целый день провел в дорожном суде[12], ожидая рассмотрения своего дела. Наконец, настала его очередь предстать перед судьей — однако тот объявил лишь, что рассмотрение дела откладывается на завтра, и ему надлежит вновь явиться на следующий день.

— Какого черта? — в раздражении воскликнул тот.

— Двадцать долларов за неуважение к суду! — рявкнул в ответ судья.

Мужчина молча достал бумажник.

— Необязательно платить сегодня, — предупредил судья.

— Я просто проверяю, хватит ли меня денег еще на пару слов, — ответил ему оштрафованный.

Еще один широко известный принцип юриспруденции — невозможность строить обвинение на косвенных уликах. Все три вышеприведенные абстрактные теории способны достоверно объяснить его. С точки зрения закона добродетели высочайший уровень справедливости принимаемых судебных решений становится моделью для подражания всего общества. По мнению деонтологов, использование косвенных доказательств идет вразрез с универсальной обязанностью гражданина быть максимально справедливым в отношении окружающих. Для утилитариста же использование косвенных доказательств будет чревато крайне негативными последствиями, а именно — наказанием невиновного.

Тем не менеё и здесь сторонники практического подхода могли бы поинтересоваться: «Кого, черт возьми, волнует, почему именно мы с недоверием относимся к косвенным уликам?» С практической точки зрения нам следует лишь указать на их ненадежность — как это сделала дама из следующего анекдота (кстати, обратите внимание, сколь искусно она использовала принцип доведения до абсурда):

Парочка проводит отпуск на базе отдыха для рыболовов. Пока мужчина спит, его дама решает взять лодку и поплавать по озеру, читая книгу. Она радостно нежится на солнышке, но тут на берегу появляется местный шериф и заявляет:

— Мадам, здесь запрещено ловить рыбу! Мне придется арестовать вас!

— Но я не ловила рыбу! — восклицает та.

— Мадам, но у вас есть все необходимые инструменты! Я вынужден вас задержать.

— Хорошо, но тогда я должна буду обвинить вас в изнасиловании!

— Но я даже не дотронулся до вас! — вскричал шериф.

— Я знаю, — ответила дама. — Но у вас ведь есть все необходимые инструменты!

Тем не менее оказывается, существуют и такие правовые принципы, которые существенно меняются в зависимости от того, какую из трех теорий мы примем на вооружение. Это продемонстрирует нам следующая история.

Судья приглашает в свой кабинет адвокатов обеих сторон и объявляет:

— Я пригласил вас потому, что вы оба дали мне взятки.

Оба адвоката начинают ерзать на стульях.

— Ты, Алан, дал мне 15 000 долларов, — поворачивается судья к одному из них.

— Ты, Фил, дал мне 10 000, — говорит он другому. Затем он отдает Алану чек на 5000 долларов и продолжает:

— Теперь вы в равном положении, так что я буду принимать решение по делу, руководствуясь лишь справедливостью.

Если цель запрещения взяток — исключить предвзятость судей и заставить их руководствоваться обязанностью быть справедливыми, то мы можем согласиться с судьей, заключив, что получение равных взяток от обеих сторон эквивалентно полному отказу от взяток. Если мы будем руководствоваться утилитаристской идеей о том, что запрещение взяток нацелено на создание максимально благоприятных условий для большинства людей, то есть обеспечения беспристрастного рассмотрения дел, мы придем к тому же выводу. Однако будет чертовски сложно доказать, что взятки способствуют росту добродетельности судей или адвокатов.

Удивительно, как это мы добрались до этого места, не рассказав ни единого анекдота про адвокатов. Но мы — всего лишь люди, так что — вот, держите:

Адвокат шлет клиенту записку: «Дорогой Фрэнк! Вчера я был в центре, и мне показалось, что я увидел Вас. Я перешел улицу, чтобы поздороваться, но это оказался совершенно другой человек. Итого — 1/10 часа, за которую Вы должны мне 50 долларов».

Димитрий: Тассо, ты меня вдохновил! Я решил баллотироваться на должность инспектора полиции нравов. Я могу рассчитывать на твой голос?

Тассо: Конечно, мой друг! Но только если голосование будет тайным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.