§ 1. «Потомственный психиатр»: жизнь и творчество

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 1. «Потомственный психиатр»: жизнь и творчество

Творчество Людвига Бинсвангера (1881–1966) как нельзя отчетливо представляет эволюцию экзистенциально-феноменологической психиатрии. Развивая на ранних этапах своего творчества идеи психопатологической феноменологии, позднее он отходит от Гуссерля к Хайдеггеру и становится основателем экзистенциального анализа. Традиционно его творчество принято делить на три периода: 1) ранний гуссерлианский (1912–1929); 2) хайдеггерианский (1930–1960); 3) поздний хайдеггерианско-гуссерлианский (1960–1966)[797].

Людвиг Бинсвангер родился 13 апреля 1881 г. в семье врачей. Его дед, Людвиг Бинсвангер, в 1848 г. переехал в Швейцарию из Германии. В Швейцарии, в Кройцлингене, в 1857 г. он основал санаторий «Бельвью», заведование которым впоследствии переходило в династии Бинсвангеров от отца к сыну. В 1911 г. этот пост занял Людвиг Бинсвангер, а в 1956 г. он передал его своему сыну Вольфгангу. Это место было сильно своими традициями: семья врача проживала в самом санатории вместе с больными и во время обеда сидела с ними за одним столом. Дядя Бинсвангера, Отто Бинсвангер, невролог и исследователь истерии из Йены, был лечащим врачом Ф. Ницше.

Как видим, отступление от традиций в семье Бинсвангеров не поощрялось, поэтому закономерно, что Бинсвангер получил медицинское образование. Он учился в гуманистической гимназии «Констанц», где в дополнение к классическому образованию ему преподавали Канта, и именно в гимназии он впервые проникся идеями немецкого философа. Тем не менее Бинсвангер никогда не учился философии. Он изучал медицину в Лозанне, Йене (неврологию у своего дяди О. Бинсвангера) и Гейдельберге. В июне 1906 г. он начал работать помощником врача в клинике Университета Цюриха Бургхольцли. Там же в то время разрабатывал свою теорию шизофрении и активно применял новаторские методы психоанализа Э. Блейлер. Бинсвангер был ассистентом заведующего клиникой К. Г Юнга, под его руководством он защитил диссертацию по теме «Психогальванический рефлекторный феномен».

В феврале 1907 г. Юнг в сопровождении Бинсвангера посещал в Вене Фрейда, с которым до того только переписывался. Эта встреча оказалась для Бинсвангера судьбоносной. После отъезда Юнга он остался в Вене еще на неделю: участвовал в научных собраниях и психоаналитических семинарах, в ходе которых обратил внимание на недостаток психиатрических знаний у их участников, а также невзначай констатировал незначительный интерес к философии у самого Фрейда. Услышав такие замечания, Фрейд ответил, что философия представляет собой одну из самых адекватных форм вытесненной сексуальности и не более того. Но Бинсвангер не оставил за ним последнего слова. «А что же в таком случае представляет собой наука и, в частности, психоаналитическая психология?», – коротко бросил он. «Психология, по крайней мере, приносит социальную пользу», – попытался закончить ошарашенный Фрейд[798].

Такое противостояние между Фрейдом и Бинсвангером продолжалось до конца жизни Фрейда. Они вели переписку, которая насчитывает более ста писем, Бинсвангер часто навещал Фрейда, а Фрейд гостил у Бинсвангера в Кройцлингене и направлял туда своих пациентов. Бинсвангер стал первым президентом Цюрихского Психоаналитического Общества (с 1910 г.) и, несмотря на теоретические разногласия, всегда восхищался Фрейдом как человеком. Все его работы наравне с критикой психоанализа содержат потрясающе красивые и проникновенные фрагменты о заслугах Фрейда как ученого.

В 1912 г. у Бинсвангера диагностировали злокачественную опухоль, и он решился на операцию, после которой вероятность ранней смерти сохранялась. По прогнозам врачей, операция должна была продлить жизнь Бинсвангера еще на десять лет. Единственным человеком, которому Бинсвангер сообщил об этом, был Фрейд, написавший действительно понимающий ответ. За этим письмом последовал визит Фрейда в Кройцлинген, по выражению ничего не знающего Юнга, «кройцленгенский жест», который стал одной из причин разрыва Юнга и Фрейда. Заметим, в этом разрыве Фрейд иногда обвинял и самого Бинсвангера, часто выступавшего между ними посредником, однажды сказав ему: «Это ваше упущение».

В 1911 г. Бинсвангер, отказавшись от предложений продолжить карьеру в Университете Цюриха и Бургхольцли, принял от отца пост директора санатория «Бельвью». «Семейное дело» – «Бельвью» – он выбрал и тогда, когда в 1927 г. ему предложили после Блейлера занять пост директора всемирно известной Бургхольцли. Вскоре он превратил «Бельвью» в интеллектуальный и культурный центр европейской науки. Туда съезжались психологи, психиатры, философы, ученые и художники из разных стран. В 1912 г. его посетил Фрейд, 15 августа 1923 г. – Гуссерль, 1 декабря 1934 г. – Хайдеггер. Среди других философов-знаменитостей – А. Пфендер, М. Шелер, В. Силаши, Э. Кассирер, М. Бубер и др. Влияние этих посещений на Бинсвангера мы можем увидеть в его работах. Среди пациентов этого санатория встречались не менее известные лица – швейцарский художник Эрнст Людвиг Кирхнер, король балета Вацлав Нижинский, социолог Макс Вебер. «Бельвью» был великолепным санаторием. Обширный комплекс зданий включал беседку, где жил и работал Бинсвангер, комнату для музицирования и большую библиотеку, содержавшую лучшие тома литературы от Гомера до классиков XX в.[799]. Роланд Кун, кстати, вспоминал, что Бинсвангер владел пятью языками, ежедневно читал Гомера и был блестящим пианистом[800].

В 1912–1913 гг. Бинсвангер начинает работать над своей первой большой работой «Введение в проблемы общей психологии», посвященной анализу отношений между психологией и естественными науками. Хотя с первого взгляда она имеет незначительное отношение к зрелым (гуссерлианскому и хайдеггерианскому) периодам его творчества, сама по себе работа воистину поражает. Она полностью развенчивает возможный по отношению к феноменологической психиатрии и экзистенциальному анализу миф о поверхностном знакомстве психиатров (и в особенности Бинсвангера) с современной и предшествующей философской традицией. Все же, поскольку работа действительно представляет по своей направленности скорее психологическое, чем философско-клиническое исследование, мы коснемся лишь тех ее моментов, которые значимы для нас.

Работа начиналась словами, которые объясняют истоки не только творчества самого Бинсвангера, но и всей интеллектуальной психиатрии. «В знак благодарности я посвящаю эту работу двум исследователям (Блейлеру и Фрейду – О. В.), благодаря выдающемуся вкладу которых в последние два десятилетия значительно расширились и углубились психологические знания, и радикально изменилось поведение психиатра. Однако это знание еще не осмыслило себя; то есть оно еще не обладает пониманием своих понятийных основ, своего логоса. Поэтому мы должны, хотим мы того или нет, взять на себя „груз понимания“»[801]. Науку, которая связана с этим пониманием, Бинсвангер называет общей психологией и отмечает, что именно ей посвящена его книга.

В этой работе он пытается понять поведение и переживание больного как такового, не просто как объекта естествознания, а как человека во всем многообразии его проявлений. Он настаивает на том, что объект исследования психиатрии должен наблюдаться во всей его феноменальной действительности. Кроме того, уже в этой первой большой работе Бинсвангер обозначает и пытается преодолеть разделение интенционального акта на сознание и объект, и эту разделенность на субъект и объект он всю жизнь будет называть раковой опухолью психологии и философии. «Наглядной действительностью, которая является отправной точкой интереса, наблюдения, разделения и комбинирования в психиатрии и к которой она вновь обращается косвенным путем, преобразовывая, помогая и излечивая, является психически больной человек»[802], – пишет он.

Одной из особенностей современной ему психологии Бинсвангер называет переизбыток «сырых» фактов и недостаток методологического осмысления научных принципов. Причина последнего – отсутствие сотрудничества между методологами (практически все из которых являются философами) и эмпириками-психологами или психопатологами (которые предубежденно и непонимающе относятся к философии). «Нет, пожалуй, науки, в которой настолько разобщены „теоретики“ и „практики“, как в психологии до недавнего времени»[803], – подчеркивает Бинсвангер. Тем не менее он отмечает, что ни в коем случае не призывает вводить философию в психологию, наоборот, скорее, четко разделяет их и предостерегает психологов от использования в своей работе спорных философских концептов. Следуя Г Риккерту он отмечает, что человеческая реальность иррациональна, и охватить ее понятийным мышлением невозможно[804]. Нам остается только добавить, что в психологии и психиатрии это заметно особенно ярко.

Само содержание книги отражает не только широкую эрудицию Бинсвангера, эрудицию, отмечающую все его работы, но и весь тот комплекс философских влияний, который впоследствии станет фундаментом его психопатологической феноменологии, а затем экзистенциального анализа. Остановимся по этим причинам на структуре работы. Книга состоит из четырех глав. Первая глава посвящена натуралистическим подходам к определению психического и содержит общий анализ самого понятия «психическое» и натуралистических подходов к его исследованию. Вторая глава освещает функциональные характеристики психического и представляет уже альтернативные натуралистическим идеи Лейбница, Тетенса, Бергсона, Джеймса, Вундта, Лотце, Риккерта, Дильтея, Брентано, Эббингауза, Фехнера, Наторпа и Гуссерля. Третья глава рассматривает психическое как функцию, акт и переживание. И здесь исследователь подробно анализирует идеи Брентано, Гуссерля, Липпса, Наторпа и Канта. В четвертой главе он сосредоточивается на чужом «я» и научных подходах к личности, исследуя конституирование и познание чужого «я», анализируя понятие личности и касаясь идей Дильтея, Ясперса и др.

Книга, как предполагалось, должна была состоять из двух частей. Первая часть посвящалась рассмотрению важнейших понятий современной Бинсвангеру психологии. Она была издана в 1922 г., второй части, в которой предполагался подробный разбор психоанализа, так и не суждено было выйти.

Увлекшись феноменологией Гуссерля (с 1916 г.), Бинсвангер предпочел не возвращаться к ранним идеям. По его собственному признанию, исследования Брентано и Гуссерля окончательно удалили его «натуралистическую катаракту». В 1922 г. по просьбе Швейцарского Психиатрического Общества он написал реферат «О феноменологии», где представил собственные взгляды на феноменологию. Он зачитал его 25 ноября 1922 г. На том же заседании с докладом по феноменологии шизофрении выступал Э. Минковски. И неслучайно, что некоторые исследователи признают этот день датой рождения феноменологической психиатрии.

До 1922 г. Бинсвангер изучал феноменологию лишь по книгам, в канун Пасхи 1922 г.[805] он встретился с первым «живым» феноменологом в его жизни – Александром Пфендером. Встречу устроил Альфред Швенингер, который работал в психиатрической клинике, расположенной вблизи Констанца в Райхенау местах, которые Пфендер, начиная с весны 1920 г. часто посещал. В 1962 г. в письме Шпигельбергу Бинсвангер писал об этой встрече: «Пфендер сыграл важную роль в моей собственной философской или, точнее, феноменологической деятельности. Он был первым живым феноменологом, которого я увидел, вероятно, около 1922 года. Предварительно я передал ему все мои работы, даже мою Цюрихскую лекцию по феноменологии. Я все еще вижу его перед собой таким, каким я встретил его на станции Констанц. Я спросил его, понравилась ли ему моя лекция, в ответ он успокоил меня своей характерной тонкой улыбкой, добавив, что вполне допустимо развивать феноменологию и отталкиваясь от такой необычной позиции, как я это сделал в лекции»[806]. В своем письме Бинсвангеру от 25 мая 1925 г., после получения репринта его Цюрихской лекции, Пфендер повторяет сказанное. Он также предложил, чтобы Бинсвангер развивал свои очерки по «феноменологии шизофрении» и дальше. Попытка проконсультироваться у Пфендера в 1929 г. в Мюнхене была неудачной, и по причине болезни Пфендера всякие контакты между ними были прерваны.

В других источниках можно встретить сходные сведения о знакомстве и взаимоотношениях Бинсвангера с Пфендером. Альфред и Хельга Маейр в своем докладе отмечают, что встреча Бинсвангера с Пфендером привела к дружеским отношениям и интересной переписке, которая продолжалась до тяжелой болезни последнего в 1930 г.[807] О дружественных отношениях говорит и Роланд Кун, приводя некоторые фрагменты переписки. Так, в письме от 25 апреля 1923 г. Пфендер благодарит Бинсвангера за его реферат «О феноменологии» и отмечает, что «рад тому, как умело Вы поняли этот сложный материал, с которым знакомы, пожалуй, еще несколько упрямых психиатров»[808], и что очень бы хотел увидеть реализованными его наброски феноменологии шизофрении.

В 1923 г. тот же Швенингер организовал в Райхенау встречу Бинсвангера и Гуссерля. Гуссерль тогда посещал Кройцлинген, где прочитал лекцию и оставил запись в книге отзывов, в которой, в частности, отметил: «Мы не войдем в царство истины, если не станем как дети. Мы должны искать азбуку сознания и таким образом действительно стать ее защитниками. Путь к азбуке и оттуда к элементарной грамматике и шаг за шагом к универсальным a priori конкретных образований является тем путем, который делает истинную науку возможной, а мир осмысленным»[809].

В 1927 г. вышла работа Бинсвангера «Жизненная функция и внутренняя история жизни»[810], в которой он подчеркивал значимость выстраиваемой больным истории собственной жизни для понимания истерии и подобных заболеваний. Истерию при этом Бинсвангер связывал не с функциональными расстройствами, а с желаниями и другими фактами сознания. Это была его последняя феноменологическая работа. В том же 1927 г. появилась книга Хайдеггера «Бытие и время», которую Бинсвангер сразу же прочитал. По окончании чтения он впервые встретился с самим Хайдеггером, а в 1929 г. посетил его лекцию во Франкфурте. Впоследствии они несколько раз встречались во Фрайбурге, Констанце, Кройцлингене[811], а также на восьмидесятилетии Бинсвангера в Амрисвиле. Между ними завязалась переписка, которая, по данным Г Шпигельберга, насчитывает около тридцати пяти писем.

«Бытие и время» Бинсвангер читал вместе со своим старшим сыном Робертом[812], его потенциальным наследником на посту директора «Бельвью». Но 6 апреля 1929 г. в возрасте двадцати лет Роберт покончил с собой, и этот день Бинсвангер будет называть самым тяжелым днем его жизни. 27 декабря 1929 г. он пишет Фрейду: «Потеря моего старшего сына толкает меня к большей продуктивности и большему усердию. Теперь, когда он не может продолжить мою практическую и научную работу, я чувствую, что должен работать и ради него, сделать все возможное, дабы продлить и его существование»[813].

В 1930 г. у Бинсвангера вышла первая хайдеггерианская работа «Сон и существование», в которой он попытался обозначить ориентиры целостного толкования сновидений. Этой работой он будет гордиться на протяжении всей жизни, и неслучайно в 1953 г., когда Жаклин Вердо попросит у него работу для первого перевода на французский, с которого должно было начаться знакомство с его творчеством во Франции, он подойдет к своей книжной полке и достанет именно «Сон и существование».

С 1945 по 1953 гг. Бинсвангер работал над экзистенциальным анализом пяти случаев шизофрении, а в 1957 г. вышла статья «Введение в шизофрению». Все эти фрагменты составили его, пожалуй, самую известную монографию «Шизофрения»[814]. В этой книге он демонстрировал свое мастерство не только как теоретика и родоначальника экзистенциального анализа, но и как его практика, анализируя четыре случая шизофрении: случаи Эллен Вест, Юрга Цунда, Лолы Фосс и Сюзанн Урбан. Эту книгу можно назвать классической работой.

В 1942 г. университет Базеля присвоил Бинсвагеру почетное звание доктора философии, в 1959 г. почетное звание доктора медицины он получил в университете Фрайбурга.

В поздних работах Бинсвангер вновь обратился к Гуссерлю и под его влиянием написал книги «Меланхолия и мания»[815] и «Бред»[816], в которых на экзистенциальный анализ накладывалась гуссерлевская феноменология. Через год после выхода его последней работы, 5 февраля 1966 г., Бинсвангер скончался.

М. Шмидт в своей замечательной монографии выделяет три сквозных мотива, связывающих воедино все фазы творчества Бинсвангера: 1) неудовлетворенность теоретическим обоснованием психологии и психиатрии; 2) перенесение философских анализов в пространство эмпирической практики и 3) обусловленное медицинско-терапевтической деятельностью стремление понять другого человека[817]. Как мы увидим, именно эти три мотива не только соединяют, но и разделяют творчество исследователя на различные периоды.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.