Гун-ани и притчи о людских пороках и слабостях

Гун-ани и притчи о людских пороках и слабостях

Что мы знаем, но не делаем

Однажды знаменитый китайский поэт Бо Цзюи пришел к знаменитому чаньскому учителю Няого и спросил у него:

– Скажите, что необходимо делать в течение дня, как себя держать, чтобы можно было считать, что все совершено сполна?

– Не следует совершать дурных поступков и необходимо следовать добрым делам, никогда от них не отворачиваясь.

– Но это знает и трехлетний ребенок! – воскликнул поэт.

– Конечно, и трехлетний ребенок знает это, но чаще всего даже столетний старец не способен этому следовать!

Опасное место (иная интерпретация той же истории)

Однажды правитель области посетил одного дзенского учителя, прозванного в народе Птичье Гнездо за то, что он обычно медитировал, сидя на высоком дереве среди густой листвы. Правитель осмотрел место медитации мудреца и сказал:

– Какое же у тебя опасное место – там, наверху дерева!

– Твое намного опаснее, чем мое, – возразил учитель.

– Я – правитель этой области; я не вижу, какая опасность может мне угрожать.

– Значит, ты не знаешь себя. Когда ты изживешь свои страсти и твое сознание лишится устойчивости – что может быть опаснее, чем это?

– В чем заключается учение буддизма? – спросил правитель.

В ответ учитель произнес следующую известную формулу:

– Не делать зла, а использовать добро. И сохранять сердце чистым – вот в чем учение Будды.

– Да это знает и трехлетний ребенок! – воскликнул правитель.

– Может быть, любой трехлетний ребенок и знает это, но даже восьмидесятилетнему старцу трудно осуществить это на практике, – подвел итог беседы дзенский учитель и полез на свое дерево.

Байчжан и старик-лиса

Как-то на проповедях Байчжана стал появляться странный старик. Однажды, когда наставник уже закончил работу с учениками, старик не ушел из зала вместе с остальными. Байчжан спросил его, что он за человек.

– Ныне я не принадлежу уже к человеческому ролу, – ответил старик. – Но когда-то, во времена будды Кашьяпы, я жил на этой горе и наставлял истине. Однажды меня спросили: «Подвластен ли прозревший истину человек закону причинности существования?» Я ответил: «Не подвластен» – и вот за это был превращен в лису на целых пятьсот перерождений. Прошу вас, о наставник, своим мудрым словом помочь мне избавиться от лисьего облика. Осмелюсь спросить вас: «Подвластен ли прозревший истину человек закону причинности существования?»

Прозревший истину человек не отличает себя от причинности существования.

– Прозревший истину человек не отличает себя от причинности существования, – ответил Байчжан.

Услыхав эти слова, старик тут же достиг просветления. Он отвесил поклон и сказал:

– Теперь я освободился от лисьего облика и должен покинуть свое тело, которое находится на горе. Прошу вас похоронить меня по монашескому чину. – С этими словами он исчез.

На следующий день Байчжан велел приготовиться к похоронам. «Вокруг все спокойно, и в монастыре нет больных. Что бы это значило?» – недоумевали монахи. После трапезы Байчжан повел монахов на гору. В пещере на склоне горы он нашел лисий труп и распорядился предать его огню.

А вечером он рассказал монахам о старике, превращенном в лису. Хуанпо спросил:

– Вот ведь давным-давно некий человек был превращен в лису на пятьсот перерождений за то, что дал неправильный ответ. НУ а если ответы наставника будут правильными, что тогда?

– Подойди поближе, и я поведаю тебе истину, – сказал Байчжан.

Хуанпо подошел к учителю и ударил его по лицу. Байчжан захлопал в ладоши и произнес со смехом:

– Я думал, что ты – рыжая борода варвара, а теперь вижу, что ты – рыжебородый варвар!

Можно лишь добавить, что Хуанпо поступил, быть может, и без должного уважения к учителю, зато в полном соответствии, как того требует чань, со своей природой, которая, конечно, не желает получать зуботычины. А это бы непременно произошло, не выдай он Байджану полновесную оплеуху, чем, кстати, немало его повеселил.

Обращенный

Рёнан посвятил свою жизнь изучению дзен, а управление всем семейным имуществом передал своему племяннику. Однажды родственники сообщили ему, что его племянник, несмотря на все их увещевания, ведет крайне беспутную жизнь и много денег тратит на куртизанок, кутежи, игры. Поскольку племянник занял место Рёнана в управлении семейным имуществом и благосостояние семьи оказалось в опасности, родственники обратились к Рёнану с просьбой что-то предпринять.

И мастер дзен отправился в долгий путь, чтобы навестить племянника, которого он не видел много лет. Племянник рад был снова увидеть дядю и, естественно, пригласил его остаться переночевать.

Всю ночь Рёнан провел в медитации. Когда утром он собрался уезжать, то попросил молодого человека:

– Я уже стар, руки мои дрожат. Не поможешь ли ты завязать мне шнурки на сандалиях?

Племянник охотно помог дяде.

– Спасибо, – сказал Рёнан. – Ты видишь, человек стареет и слабеет день ото дня. Береги себя.

И Рёнан уехал, ни словом не упомянув о кутежах, куртизанках и жалобах родственников.

Но с этого дня племянник прекратил беспутную и расточительную жизнь.

Пот Гадзана

Однажды Гадзана попросили провести богослужение на похоронах провинциального помещика. До тех пор он никогда не видел высокородных и знатных господ и потому очень нервничал.

Когда церемония началась, Гадзан весь взмок от волнения.

Вернувшись с церемонии, он собрал своих учеников и признался им, что не достоин быть их учителем. Ему не хватает равного отношения к славе и безвестности, которым он обладал некогда в уединенном храме. Затем Гадзан сложил с себя полномочия и сделался учеником другого мастера дзен.

Через восемь лет он вернулся к своим бывшим ученикам просветленным.

Скупой художник

Гессен был монахом-художником. Перед тем как начать рисовать, он всегда настаивал на том, чтобы ему заплатили вперед, и запрашивал очень высокую цену. Его часто называли «скупой художник».

Однажды богатая гейша заказала ему картину.

– Сколько вы сможете заплатить? – спросил Гессен.

– Сколько ты запросишь, – отвечала девушка, – но я хочу, чтобы ты работал передо мною.

Итак, в определенный день Гессена позвали к гейше. Она устраивала праздник для своего покровителя. Гессен усердно трудился над картиной. Когда же эта картина была закончена, то он запросил самую высокую цену, о какой только слыхали в его время.

И тут же получил запрошенную сумму, а гейша, повернувшись к своему покровителю, сказала:

– Этот художник хочет только денег. Его картины прекрасны, а ум низок. Деньги развратили его. Невозможно показывать картину, нарисованную таким отвратительным человеком. Она годится лишь для одной из моих нижних юбок.

Приподняв юбку, она попросила Гессена сделать другой рисунок на изнанке юбки.

– Сколько вы сможете заплатить? – спросил Гессен.

– Да сколько хотите! – ответила девушка.

Гессен назвал фантастическую цену, нарисовал картину требуемым образом и ушел. Молва об этом случае преследовала его всю жизнь.

Однако у Гессена были причины копить деньги. Во-первых, на его провинцию часто обрушивался голод. Богачи не помогали беднякам, а потому у Гессена был тайный склад продовольствия, не известный никому, который он наполнял зерном на случай бедствия. Во-вторых, дорога от его деревни до национальной святыни была очень запущена, и паломники весьма от этого страдали. Художник намеревался построить новую дорогу.

В-третьих, учитель Гессена умер, так и не осуществив своего желания построить храм, и его ученик мечтал построить этот храм в честь учителя.

После того как Гессен выполнил эти три своих желания, он забросил кисти и художественные принадлежности, удалился в горы и никогда больше не рисовал.

Сострадание Бокудзю

Бокудзю шел со своим учеником в храм после утренней прогулки. Сзади к нему подошел какой-то человек, сильно ударил его палкой по спине и убежал. Бокудзю даже не обернулся, но продолжал свою прогулку. Ученик был потрясен. Он спросил:

– Почему вы не реагируете? Что с вами? Этот человек ударил вас достаточно сильно, а вы даже не оглянулись!

Бокудзю ответил:

– Это его проблема. Он, должно быть, сумасшедший, бедняга. Я очень ему сочувствую. Я не могу посмотреть назад, потому что он уже сумасшедший, а мой взгляд сделает его еще более сумасшедшим. Вернувшись домой, он может почувствовать вину, подумать, что я осуждаю его. Нет, это негуманно. Он и так в беде. Нет необходимости создавать ему новые проблемы.