Введение

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Введение

Профессор и ректор Киево-Могилянской академии, глава «ученой дружины» Петра I, государственный и церковный деятель Феофан Прокопович принадлежит к числу наиболее выдающихся отечественных мыслителей конца XVII — начала XVIII в. Политик и историк, философ и математик, поэт и публицист, он оставил после себя значительное количество сочинений, относящихся к самым разнообразным областям знания. Многие из них были изданы как в нашей стране, так и за рубежом в переводе на английский, немецкий, французский, шведский, латинский и другие языки. Однако и до сих пор еще немало произведений мыслителя остаются в рукописях.

Изучение наследия Прокоповича представляет интерес прежде всего потому, что в произведениях его нашел отражение процесс единения духовных культур русского, украинского и белорусского народов. Горячий поборник воссоединения Украины и Белоруссии с Россией, Прокопович вел идейную борьбу против Ватикана, польских магнатов, иезуитов, которые пытались использовать церковную унию не только для того, чтобы закабалить украинский и белорусский народы, но и отторгнуть их от братской России. В теоретическом обосновании им петровских преобразований отразилось возрастание силы, могущества, международного престижа русского государства; в своих сочинениях Прокопович воспевал историю, культуру, язык русского народа, предвещал ему великое будущее, наступление которого связывал с развитием науки, техники, искусств.

Однако это не единственная причина, в силу которой сочинения Прокоповича представляют интерес при изучении отечественной культуры. Написанные на рубеже XVII и XVIII столетий, в период разложения феодального и зарождения капиталистического уклада, они выражают все трудности и противоречия процесса перехода. Благодаря этому его сочинения представляют собой как бы ключ, который дает возможность понять как XVIII век, так и более глубокие пласты истории отечественной философии.

О Прокоповиче писали довольно много. И. Чистович (125)[1], Ю. Самарин (119), П. Морозов (100), П. Верховский (73) и другие исследователи проводили поиск сочинений мыслителя, собирали и изучали факты, относящиеся к жизни и деятельности. Вполне понятно, что прогрессивно настроенные и реакционные исследователи по-разному оценивали наследие Прокоповича. Отсутствие единой оценки поддерживалось и рядом объективных обстоятельств, прежде всего наличием сложности и противоречивости во взглядах мыслителя, жившего в переходную эпоху. С одной стороны, выступление Прокоповича против боярской и церковной оппозиции петровским преобразованиям, идейное обоснование им необходимости для России ускоренного развития производительных сил, науки, просвещения, культуры, централизации государства и т. д. имели прогрессивное для своего времени значение и соответствовали интересам зарождающейся буржуазии и служилого дворянства. С другой стороны, на взглядах Прокоповича не могла не отразиться его официальная принадлежность к православной иерархии. Она весьма сужала его критику чудес, суеверий, обскурантизма, ограничивала возможность выражения идей, тяготеющих к вольномыслию. Нельзя не отметить и того, что Прокопович, противопоставлявший средневековому теологическому мировоззрению идеи гуманизма, считал допустимым использовать для борьбы против сторонников старины и ревнителей византийского благочестия любые варварские методы и приемы.

Представители прогрессивных общественных сил — Татищев и Кантемир, Фонвизин и Новиков, Пушкин и декабристы, Белинский и Чернышевский и, наконец, Плеханов отмечали просветительскую направленность наследия Прокоповича, его политическую злободневность, яркую публицистичность. Церковники-ортодоксы, мыслители-идеалисты, начиная от Софрония и Иоаникия Лихудов, Стефана Яворского, Феофилакта Лопатинского, говорили о «неправославии» Прокоповича, клеймили его как еретика и атеиста.

В советский период к изучению наследия Прокоповича обращались ученые самых различных специальностей: историки, юристы, языковеды литераторы, естественники, философы. Исследования академиков М. П. Алексеева (67) и И. К. Белодеда (71), а также И. П. Еремина (85), Л. А. Петрова (108; 109; 110) и др. способствовали марксистскому освещению наследия мыслителя. Значительный вклад в его изучение внесли зарубежные ученые Эдуард Винтер (74; 75; 149), Франко Вентури (148), Роберт Штупперих (145), Иоахим Тецнер (147), Гельмут Грассгорф (134), Рышард Лужны (135), Джеймс Крейкрафт (131) и др.

В последние годы советскими учеными был переведен с латинского языка и исследован лекционный курс, прочитанный Прокоповичем в Киево-Могилянской академии. Этот курс включает в себя поэтику, риторику и философию, подразделяющуюся в свою очередь на логический, натурфилософский, математический и этический трактаты. Рукопись этого курса, который читался в течение двух лет (1707–1709), является основной и наибольшей из сохранившихся философских сочинений Прокоповича. В связи с его исследованием был осуществлен систематический поиск других рукописных произведений мыслителя. В результате этого были найдены списки (как малоизвестных, так и ранее совершенно неизвестных) сочинений Прокоповича, более десяти его стихотворений и множество писем. Анализ этих материалов позволяет по-новому осмыслить наследие Прокоповича, внести коррективы в понимание отечественной духовной культуры XVII–XVIII столетий.

Однако, прежде чем перейти к рассмотрению этих материалов и анализу философских взглядов мыслителя, кратко остановимся на важнейших вехах его жизненного пути.

Известны два основных варианта биографии Прокоповича. Первый из них принадлежит перу близкого друга мыслителя, академика Санкт-Петербургской академии наук — Теофилу Зигфриду Байеру (129). Второй — более позднему автору, издателю некоторых работ Прокоповича — Дамаскину Рудневу (144). Оба биографа утверждают, что будущий мыслитель родился в Киеве, в семье небогатого купца. По Байеру, это событие произошло 17 июня 1677 г., ребенка при крещении назвали Елисеем. По Рудневу, он родился 9 июня 1681 г. и был назван Елеазаром.

Ребенок рос подвижным и здоровым. Он был «крепкого телосложения, с глазами зелеными, холерик, темперамента сангвинического» (129). Мальчик рано теряет родителей. Его опекуном становится дядя по матери, профессор и ректор Киево-Могилянской академии Феофан Прокопович I. Таким образом, Прокопович — это фамилия его матери, фамилия же отца до сих пор неизвестна.

Заметив в мальчике любознательность, дядя отдает его в начальную трехгодичную школу, а затем и в Киево-Могилянскую академию, обучение в которой обычно продолжалось двенадцать лет. Одаренный великолепной памятью и большими способностями, юный Елисей (Елеазар) уже в первые годы обучения значительно обгоняет своих товарищей. Его гибкий и острый ум с жадностью впитывает новые веяния в философии и других науках. А новые веяния действительно были[2].

Содержание преподаваемых в академии курсов вовсе не сводилось к схоластике. На элементы схоластики в них напластовывались идеи Возрождения и Реформации, а нередко и раннего Просвещения. Именно они имели наибольшее воздействие на формирование мировоззрения молодого мыслителя, опосредствуя в дальнейшем все последующие влияния. Для него оказалось особенно важным и то, что курсы его наставников были направлены против идей контрреформации, т. е. томизма и других разновидностей второй схоластики, принятых на вооружение иезуитами для осуществления католической экспансии на Украине и в Белоруссии. Эти академические курсы были сильны общерусскими традициями духовной жизни и теоретически обосновывали идею воссоединения украинского и белорусского народов с Россией.

Еще до окончания обучения в академии Елисей (Елеазар) сталкивается со значительными материальными трудностями: умирает дядя — опекун, и, хотя некоторое время его поддерживает какой-то мещанин (имя которого остается неизвестным), он вынужден искать заработка для продолжения образования. Поэтому, не прослушав курса теологии, к которой он уже и тогда не имел склонности, Елисей (Елеазар) оставляет академию и отправляется в путешествие с образовательной целью, зарабатывая себе по пути на пропитание. Ему было тогда, по его собственному свидетельству, 17 лет (см. 18, 76).

Это путешествие, как утверждает Маркелл Родышевский (59), началось из Польши, где Елисей (Елеазар) в течение некоторого времени преподавал в одной из униатских коллегий поэтику и риторику. Для того чтобы получить рекомендации и иметь возможность поступить в католическое учебное заведение (в которые православных не принимали), он меняет веру, становится униатом и получает новое имя Самуил. В Польше будущий мыслитель более глубоко изучает польскую культуру, особенно труды гуманистов и реформаторов, совершенствуется в знании польского языка, на котором он впоследствии будет читать проповеди, писать письма, стихи («Польский кант», 53, 15 об. — 16).

Получив рекомендации, он пешком, со значительными остановками проходит через многие европейские государства, и в 1698 г. Самуил Церейский (возможно, это и есть подлинная его фамилия) уже значится среди студентов-философов коллегии св. Афанасия в Риме. Это был путь обычный для многих профессоров киевской академии. В этой коллегии он проводит три года (см. 145, 334), обращая основное внимание на изучение литературы, истории, философии античности, Возрождения, Нового времени. Подметившие особую одаренность Самуила Церейского иезуиты пытаются соблазнить его блестящей карьерой в Ватикане, разрешают ему пользоваться секретными фондами библиотек и слушать лекции не только в коллегии св. Афанасия, но и в Collegium Romanum. Однако будущий философ вторично уклоняется от слушания курса теологии и 28 октября 1701 г. тайком оставляет Рим.

Он снова пешком идет через Европу, подолгу останавливаясь в протестантских странах, знакомится и сближается с учеными-реформаторами и, вероятно, посещает университеты Лейпцига, Галле, Йены (см. 149, 330).

В 1702 г. будущий мыслитель достигает Почаева, где снова принимает православие. А дальше… страницы его биографии пока не раскрыты. Но в 1705 г. он уже читает курс поэтики в киевской академии, а перед этим Варлаам Ясинский, известный церковный и культурный деятель, постригает его в монахи, при этом он принимает имя и фамилию своего дяди-опекуна и отныне становится Феофаном Прокоповичем II.

В киевской академии Прокопович последовательно преподает поэтику, риторику, философию, теологию. «Науки методом новым, ясным и доступным, — пишет о нем Байер, — излагать начал, которыми все поколение к гуманизму и великодушию будил» (129, 98). Критикуя в своих лекциях схоластику, Прокопович пытается сблизить философию с естествознанием, опытом, идеологической борьбой того времени. Во многих своих сочинениях («О Флорентийском соборе», «Описание иезуитов» и др.) он выступает против унии, пропагандирует идею завершения воссоединения с братской Россией. Он разъясняет необходимость просвещения для всех слоев населения, в том числе и для крестьян, высмеивает веру в мощи, чудеса, обличает духовенство как носителя суеверий, невежества, обскурантизма. «А как он в том учительстве утвердился, — говорится о нем в одном документе того времени, — начал киевских и малороссийских жителей, детей и возрастных людей приглашать к себе и учить своему еретичеству и многие ереси в народ всевать, и бесчисленные хулы на святую православную кефалическую церковь говорить и на обитель Печерскую и на мощи святых угодников, и на мироточивые главы и на освященную воду еретический свой яд блевать и священнический и монашеский чин хулить и ругать» (117, 1–2). Уже в первых произведениях, написанных в Киеве, Прокопович выступает в защиту ненавистного церкви «мнения», против авторитаризма и догматизма, на которых держалось средневековое теологическое мировоззрение. Он взывает к рассудку, доказательности не только в физике, математике, философии, но и при изучении библейских текстов и этим ставит под сомнение авторитет церкви и соборов. С позиций гуманизма Прокопович развенчивает аскетические идеалы, показывает лицемерие проповедующих их попов и монахов, которых называет не иначе как тунеядцами, высмеивает их обжорство, пьянство, разврат, жадность, невежество. Церковники сразу же узнали себя в художественных образах Жеривола, Курояда, Пиара, созданных Прокоповичем в трагикомедии «Владимир». Их отношение к молодому профессору становится непримиримо враждебным. Для опровержения его взглядов в киевской академии и в Братском монастыре они организуют специальные дискуссии. Наиболее эрудированные теоретики ортодоксального православия Стефан Яворский, Феофилакт Лопатинский обличают его еретизм в своих полемических сочинениях (96; 97). Плохо пришлось бы Прокоповичу, если бы он к тому времени не приобрел себе могущественного покровителя в лице Петра I, который, познакомившись с ним ближе, увидел, что взгляды Феофана, особенно на науку и церковь, отвечают духу проводимых им реформ. В 1711 г. Петр берет Прокоповича с собой в Прутский поход, а затем вызывает его сначала в Москву, потом — в Петербург. Здесь Феофан Прокопович становится его ближайшим советником в делах просвещения, идейным обоснователем нововведений, надежным помощником в борьбе с боярской и церковной оппозицией. По указанию Петра, а часто и в соавторстве с ним Прокопович пишет произведения, в которых развивает теорию просвещенного абсолютизма. Он сближается с прогрессивными деятелями русской науки и культуры Я. Брюсом, В. Татищевым, А. Кантемиром, А. Волынским и др., основывает литературно-философский кружок — «ученую дружину», способствует организации научных и учебных заведений. Постепенно Прокопович вырастает в крупного государственного, культурного и церковного деятеля общерусского масштаба.

Тяжелые времена наступают для Прокоповича после смерти Петра I, когда аристократическая верхушка и церковники пытались ликвидировать реформы Петра и устранить от активного участия в общественной жизни его сподвижников. И в этих условиях Феофан Прокопович защищает петровские преобразования. Его вновь обвиняют в еретизме. В 1726 г. дело по обвинению Прокоповича в еретизме слушается в тайной канцелярии. И хотя на этот раз ему удалось «выпутаться», положение его становится настолько тяжелым, что он намеревается эмигрировать (см. 142). Прокопович явно мешал аристократической олигархии и реакционному духовенству в реализации их планов, особенно в восстановлении патриаршества. Поэтому для устранения его с политической арены «большие бороды», которые при Петре «не в авантаже обретались», снова и снова прибегают к обвинению его в еретизме. В борьбе с ними Прокопович вынужден обороняться тем же оружием. Здесь Феофан, по выражению Плеханова, показывает не только свой пушистый лисий хвост, но и весьма крепкие волчьи зубы (см. 107, 54). Он не останавливается и перед жестокостью: на обвинение в еретизме он отвечает еще более страшным обвинением в преступлении против государства, в нарушении царских указов, в антиправительственных фракциях и заговорах. Талант Прокоповича, столь плодотворный в сфере науки, истощался и тратился в этой борьбе, разменивался на судебные мелочи, доносы, интриги. Вместе с тем, как пишет И. Чистович, «нельзя не признать, что, только владея таким обширным, гибким и изворотливым умом, каков ум Феофана, он не только сам уцелел и сохранил свое положение во время тех постоянных смут, какие волновали государство и церковь в первой половине прошлого (XVIII. — В. Н.) века, когда гибли Меншиковы, Долгоруковы, Голицыны, Остерманы и многое множество других лиц, но и сберег дело Петра от постоянно грозившего ему уничтожения» (127, 576).

Умер Прокопович 8 сентября 1736 г. и был похоронен в Новгороде в Софийском соборе.

Идеи Просвещения, которые отстаивал Прокопович, были подхвачены и развиты Татищевым, Кантемиром, Ломоносовым, Козачинским, Конисским, Сковородой, целой плеядой мыслителей-просветителей второй половины XVIII в.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.