VI. Социологические этюды

VI. Социологические этюды

Краеугольный камень мировоззрения Писарева составляет его социально-политическая теория. Основой общественного прогресса в этой теории неизменно признается революция. Но при отсутствии условий для быстрой победы революции Писарев считал возможным мирный путь развития, который рассматривался им как медленное и всестороннее накопление сил для будущего социального переворота. Причем, признавая в этом случае рычагом прогресса науку, Писарев тут же оговаривался, что если в определенных исторических условиях «путь к счастью, путь умственного развития, оказывается необходимым, единственно верным путем, то это вовсе не значит, что следовало исключить из истории все двигатели событий, кроме опытной науки. Народное чувство, народный энтузиазм остаются при всех своих правах; если они могут привести к цели быстро, пускай приводят» (9, стр. 275–276). Это и было признание Писаревым наряду с путем «механическим» (революционным) пути «химического», под которым понимался длительный процесс преобразования социально-экономической основы государства, а также сознания масс с целью подготовить их к долгой, последовательной и сознательной деятельности в деле общественного переустройства. Общественно-политические взгляды в «теории реализма» разработаны Писаревым со ставкой на «химический» путь развития. Это отражено в представленной им программе решения социального вопроса в России. План ее в общих чертах таков: 1. Неотступно пробуждать сознание масс с помощью широкого внедрения наук, особенно естественных. По мере повышения сознания народа все глубже раскрывать пороки существующего порядка вещей и, опираясь на международный опыт революционного движения, указывать пути к его ликвидации. 2. Придерживаясь принципа утилитаризма, добиваться строгой «экономии умственных сил» и, прилагая результаты человеческого ума к ведущим отраслям производства, развивать национальную промышленность и земледелие («теория индустриализма»). Через внедрение «умственного капитала» в процесс производства стремиться к разрешению проблемы «голодных и раздетых», поставив ее во главу угла программы и отрицая все, что мешает осуществлению этой задачи или отвлекает от нее. 3. Сложную миссию пробуждения сознания масс, подготовки их к революции, а также внедрения знаний в материальное производство и т. д. должны взять на себя кадры «реалистов» (идея «мыслящих реалистов»), которые из первоначальных просветителей и рядовых тружеников должны будут стать руководителями и вождями, когда созреют условия для революции. 4. Несмотря на конкретно-исторический характер данной программы, конечной целью ее должно быть достижение «общечеловеческой солидарности», т. е. социализма.

Хотя эта программа была построена с учетом запросов того времени, она содержала в себе элементы утопизма и идеализма.

Писарев, живо интересующийся событиями современности, зачастую метко схватывал их суть. Он сумел диалектически подойти к интерпретации социальных явлений, делая порой шаги в сторону исторического материализма. Однако присущие его взглядам черты просветительства и антропологизма, порождая узость подхода и односторонность оценок, делали его социологию внутренне противоречивой и в конечном итоге идеалистической.

В этом отношении характерно понимание Писаревым общественного прогресса. Хотя при детальной характеристике отдельных исторических форм общественной организации у Писарева имеются неточности, это не помешало ему не только определить особенности каждой из них, но и уловить общую тенденцию, т. е. признать неизбежность и закономерность их прогрессивной смены, именуемую им «законом исторической постепенности». Прослеживая основные этапы этого процесса, он показал, как самый несовершенный, первобытнообщинный строй с характерными для него примитивными орудиями труда и беспомощностью дикаря в его неравной борьбе с природой сменился рабовладельческим строем. Здесь страх первобытного человека, с одной стороны, и его дикий, неукротимый темперамент — с другой, подавлялись и подчинялись «своекорыстным инстинктом рабовладельца». Достигнув зрелости, рабовладение начинало подвергаться «более или менее сильным конвульсиям», возникали волнения, участники которых хотя и не возвышались до полного отрицания рабства, но все же способствовали подрыву основ этого строя. Писарев признавал при этом и важность «внешних обстоятельств». И все же он утверждал, что главная причина гибели рабовладельческого общества заключалась в классовых противоречиях, выливавшихся в восстания, в которых всегда проглядывали «намеки на предстоящий переворот и задатки будущего обновления» (11, стр. 356). Поэтому этот строй был обречен и «извергнулся бы своими средствами, иначе даже и не могло бы случиться» (7, стр. 392). Порядок, построенный на рабстве, не мог быть прочным и должен был со временем неизбежно пасть, как падает «засохший струп, как бесполезная чешуя», и уступить место последующему строю — феодализму (13, стр. 391, 392). Феодализм характеризовался Писаревым как период феодальных усобиц, всепроникающей рутины, неограниченной власти церкви и широких антифеодальных движений, проходивших под знаком реформации. Желая показать неизбежность исторического хода, Писарев отмечал, что «средневековое status quo никак не могло быть прочным», так как обострившиеся внутренние противоречия должны были неизбежно привести к радикальному изменению общественных отношений. Довольно глубоко Писарев проследил те моменты истории, когда многовековое здание феодализма начало содрогаться и рушиться под натиском буржуазных революций.

Капитализму, еще не развившемуся к 60-м годам в России, но процветающему в странах Запада, Писарев уделил особое внимание. Хотя он и видел прогрессивность этого строя по сравнению с предыдущими общественными устройствами, однако сумел трезво оценить его и показать его противоречия. От него не скрылись ни конкурентная борьба между владельцами разных форм капитала, готовых действовать «себе в убыток» во имя разорения своих противников, ни столкновения капиталистов на международной арене с целью «подорвать иностранных соперников и отбить у них выгодный рынок», ни возникшие на этой основе разорительные войны, которые оказывают «гибельное влияние на победителей и побежденных» и т. д.

Он подчеркивает, что господство над миром — это «золотые грезы» капиталистов «всех наций». На ярких примерах из истории колониальных захватов европейцев в Вест-Индии, Турции, Индии Писарев разоблачал колониальную политику буржуазии, ставившую покоренные народы в «крепостную зависимость от победителей». Отмечая тяжелое положение трудящихся при капитализме, Писарев писал о наличии в капиталистических странах рабства, существующего или под своим именем, или под другими названиями, менее оскорбительными для «просвещенного слуха». Исходя из понимания общей тенденции исторического прогресса, Писарев пришел к заключению, что, поскольку «средневековая теократия упала, феодализм упал, абсолютизм упал, упадет когда-нибудь и тираническое господство капитала» (20, стр. 308), уступив место новому строю, который «отнял бы у одного человека возможность эксплуатировать труд сотни других людей» (14, стр. 474) и с торжеством которого откроется «эра справедливости, физического здоровья и материального благосостояния». Но для этого нужно длительное время, чтобы «переработался исторический порядок вещей» и чтобы «сгнили и удобрили собою новую почву» обломки изжившей себя цивилизации.

Итак, весь цикл исторического развития в его движении от низшего к высшему завершается, по Писареву, социализмом, представляющим собой «последний продукт позднейшей цивилизации». Но как Писарев определял движущие факторы исторического развития? Что он считал критерием общественного прогресса? Исходя из идей просветительства, основным показателем прогресса Писарев считал разум, знания. «…Народ, — убеждал он, — нуждается только в одной вещи, в которой заключаются уже все остальные блага человеческой жизни. Нуждается он в движении мыслей, а это движение возбуждается и поддерживается приобретением знаний. Пусть общество не сбивается с этой прямой и единственной дороги к прогрессу» (9, стр. 303). Но, уверовав в большую действенность знаний, Писарев доходит до признания в них не только «важнейшего элемента богатства» общества, но и самого действенного средства «осмыслить и усовершенствовать жизнь». «Мысль, и только мысль, — неотступно повторял он, — может переделать и обновить весь строй человеческой жизни» (10, стр. 109). От положения, что в умственной эмансипации масс кроется «исход к лучшему положению не только их самих, но и всего общества», Писарев идет к выводу, что «знание составляет ключ к решению общественной задачи не в одной России, но и во всем мире». Итак, здесь перед нами по существу идеалистическая концепция, основанная на признании духовного начала фактором, определяющим историческое развитие. Но у Писарева есть положения, противоречащие данному.

В своих статьях по естествознанию он часто развивал мысль о том, что благоприятные климатические, почвенные и другие природные условия способствуют общественному развитию, и тем самым правильно (хотя и неполно) определял роль географической среды в развитии общества. Возражая, как он выражался, «враждебному мировоззрению» Мальтуса, Писарев утверждал, что и численность населения любой страны всегда способствует разделению труда, обмену услуг, удешевлению предметов и увеличению их практической пользы, а следовательно, и умножению общественного богатства. На основании этого он пришел к выводу, что рост народонаселения «составляет непременное условие всякого прогресса» (8, стр. 524). Полемизируя с Мальтусом, Писарев подчеркивал, что «если бедность существует наравне с многолюдством», с прекрасными природными условиями, с внедрением технических и всяких других усовершенствований, то причину этого надо искать в порабощении труда и в «ненормальной организации» его в земледелии и в фабричном производстве, в полном административном произволе и т. д. Более того, бросая ретроспективный взгляд на историю цивилизации, анализируя многочисленные явления общественной жизни, Писарев в сущности делает вывод о том, что в поступательном развитии человечества от древности до самых новейших цивилизаций важнейшую роль играет материальный фактор. Таким образом, Писарев приходит к двум противоречивым выводам относительно того, какой фактор является показателем прогресса: материальный или идеальный. Но Писарев подразумевает под материальным фактором развитие материального производства, в основе которого лежат две основные потребности человека, «без удовлетворения которых человек не мог бы улучшить свое материальное и интеллектуальное положение». Первую сторону материального производства Писарев усматривает во всестороннем обеспечении естественных потребностей человека в пище, одежде, жилище и т. д., а вторую — в нормализации отношений между людьми. Глубже раскрывая суть первой, Писарев говорил так: «Когда производитель сыт, одет и живет в сухом, теплом и светлом помещении, тогда он работает больше, охотнее и успешнее. Здоровье его улучшается; средняя продолжительность жизни увеличивается, способность размножения становится сильнее, и общество растет и богатеет; вместе с многолюдством является разнообразие занятий, развивающее предприимчивость и изобретательность, движение идей усиливается вместе с обменом продуктов, и общество во всех своих слоях с каждым годом становится богаче, деятельнее и счастливее. То же самое происходит в том случае, когда производитель затрачивает свой излишек на улучшение орудий, потому что за улучшением орудий, конечно, следует приращение продукта, которое ведет за собою новое улучшение и таким образом подает сигнал к постоянно ускоряющемуся движению вперед» (8, стр. 577). Следовательно, Писарев связывает материальный фактор с чисто физиологическими «потребностями человеческого организма», диктуемыми природным инстинктом самосохранения. В этом наиболее ярко проявляется его антропологизм.

В определении же второй стороны производства скрыта догадка Писарева о том, что социальная жизнь обусловливается отношениями между группами людей, складывающимися в процессе трудовой деятельности. Однако определяющим в этих отношениях является, по мнению Писарева, не классовая принадлежность, а опять-таки то, что люди от природы «естественные помощники и союзники». Отношения людей в процессе исторического развития биологизируются. Антропологизм вел Писарева к идеализму.

Интересна в связи с этим трактовка Писаревым проблемы частной собственности. Он утверждал, что «источник и причину всякого зла» в обществе составляет «зловредный элемент присвоения чужого труда», который, возникнув вместе с разделением труда и затем развиваясь дальше, достиг «полного совершенствования». Именно ему обязано «неразумным», «хаотическим состоянием труда» современное общество, которое представляется Писаревым в виде пирамиды. Люди, непосредственно занимающиеся добыванием сырых материалов и их переработкой, расположены на нижних этажах, составляющих основание пирамиды. В верхних этажах располагаются или люди, занятые только в сфере обращения, не дающей приращения общественного продукта, или те, кто занят «очень неголоволомным делом исключительного потребления продуктов». Труд в этом обществе не получает должного вознаграждения. Больше того, вознаграждение и труд обратно пропорциональны друг другу. А это ведет к новому порождению «элемента присвоения чужого труда». Увязывая прогресс с «разумной организацией труда», Писарев делал вывод, что общество заметно продвинется вперед, если «обширнее будут нижние два этажа в сравнении с верхними», ибо силы людей, отвлеченные от материального производства «оказываются потерянными в общей экономии человечества». Разумная организация труда «удесятерит доход» общества, так как она предполагает обязательный труд каждого. Здесь «собственный труд не может быть заменен никаким другим ингредиентом». Далее Писарев утверждает, что если справедливый принцип организации и распределения будет по-прежнему нарушаться, то это приведет к еще большему обнищанию производителей, вызовет «общественные аномалии всякого рода» и последующие «периодические конвульсии общественного организма», по причине которых одни цивилизации «уже погибли», а другим «угрожает гибель». Господство «элемента присвоения» неизбежно приведет к тому, что общество-пирамида «рухнет и превратится в безобразную кучу мусора». Писарев говорил, что причины болезней, от которых гибли цивилизации, очень различны, но существенный и основной характер этих болезней везде и всегда останется неизменным: цивилизации гибли от того, что «плоды их растут и зреют для немногих». Писарев, как видим, пришел к выводу, что причины социального зла лежат в самой основе существующего строя, в экономике. А поэтому утверждение всех формаций, как и «вступление в истинную цивилизацию», неизбежно должно сопровождаться «решительным поворотом в течении общественной и экономической жизни» и изменением отношений собственности. А это, по Писареву, значило основательно «перестроить все здание междучеловеческих отношений».

Итак, основную причину социального зла Писарев видел в наличии частной собственности и эксплуатации. Но вот истоки их он выводит из «совершенно безвредного свойства» человека — его стремления к приобретению, скрытого еще в неразвитом уме дикаря.

Натуралистическое толкование истоков частной собственности вело Писарева к нечеткому определению происхождения классового антагонизма. Писарев приходил к правильному выводу, что в современном обществе «происходит постоянная борьба между перепутанными интересами различных людей, содействующих производству», или, как говорил он, в основе отношений лежит «вековой спор между трудом и капиталом». Сами же отношения он называл искусственными, уродливыми комбинациями «недоверия и антагонизма» между людьми, основанными в конечном итоге на присвоении труда и его продуктов и представляющими «различные проявления рабства».

Данный Писаревым анализ расстановки классовых сил в ходе буржуазных революций в Европе, выделение пролетариата из третьего сословия и т. д. также свидетельствуют о во многом правильном понимании им классовых противоречий. Но, говоря об очевидности классового антагонизма и связывая его с частной собственностью, он в то же время склонен выводить этот антагонизм, как и саму частную собственность, опять-таки из естественных наклонностей и потребностей человека. По его мнению, люди, от природы миролюбивые, в стремлении удовлетворить потребности своего организма нарушили естественное дружелюбие, породили распри, сбились с настоящего пути и мучают друг друга.

Итак, когда Писарев пытался объяснить общественные явления, исходя из просветительства, он шел, несмотря на революционно-демократическое содержание его просветительских взглядов, прямо к идеализму. Когда же он исходил непосредственно из анализа действительности, дававшей богатый материал для смелых и широких обобщений, он часто правильно интерпретировал явления. Но и в этом случае при объяснении ряда общественных явлений, вытекающих из глубинных процессов общественного бытия, Писарев в силу исторической ограниченности его взглядов за исходную позицию брал некую абстрактную человеческую природу. Антропологизм приводил Писарева к половинчатым решениям, утопичным положениям и в конечном итоге к идеализму в понимании истории.