Использование отрезков и членов (221–226)

Использование отрезков и членов (221–226)

(221) Но так как в подлинных речах, в суде и на форуме, не часто, скорее даже редко приходится говорить периодично и ритмично, то теперь следует, как я думаю, рассмотреть, что представляют из себя упомянутые мною[224] отрезки или члены, – ибо в подлинных речах им принадлежит главная роль.

Законченный в своем кругообороте период состоит приблизительно из четырех частей, называемых у нас членами: в таком виде он дает достаточное удовлетворение слуху, будучи не короче и не длиннее, чем требуется. Хотя иногда, скорее даже часто, бывают уклонения и в ту и в другую сторону, так что приходится или делать остановку раньше, или продолжать период дольше, однако не должно казаться, что слух обманут чрезмерной краткостью или оглушен чрезмерной длительностью: речь идет лишь о средней мере, перед нами ведь не стихи, а проза, построение которой значительно свободнее.

(222) Итак, полный период, как известно, состоит приблизительно из четырех частей, по объему равных гекзаметру. Каждый из этих "стихов" снабжен, так сказать, соединительными зацепками[225]; в периоде мы присоединяем ими дальнейшую речь, а если хотим говорить членами, то делаем в этих местах остановки и в случае нужды легко и просто отказываемся от подозрительного течения речи. Но именно в членах требуется более всего заботы о ритме, который здесь всего незаметнее и всего сильнее.

Таковы слова Красса: "Missos faciant patronos; ipsi prodeant": если бы он не сделал паузу перед "ipsi prodeant", то и сам конечно бы заметил, что допустил сенарий; во всяком случае, лучше было бы окончание "prodeant ipsi", но я сейчас не говорю о частностях.

(223) "Cur clandestinis consiliis nos oppugnant? Cur de perfugis nostris copias comparant contra nos?"[226] Здесь первые две части[227] принадлежат к тому роду, который греки называют "коммами", мы – отрезками; далее, третья – по-гречески "колон", по-нашему член; и затем следует небольшой (составленный из двух стихов, т.е. членов) период, заканчивающийся спондеями. Красс почти всегда так и говорил[228], и я такой образ речи очень одобряю. Но когда речь ведется отрезками или членами, они должны оканчиваться особенно складно, как, например,у меня[229]: "Domus tibi deerat? at habebas. Pecunia superabat? at egebas".

(224) Здесь четыре отрезка, а вслед за этим – два члена: "Incurristi amens in columnas, in alienos insanus insanisti". Далее все опирается как на основание на более длинный период: "Depressam, caecam, iacentem domum pluris quam te et quam fortunas tuas aestimasti"[230]. В окончании – дихорей, в предыдущем же члене были спондеи: дело в том, что когда приходится, так сказать, разить частыми ударами, то сама краткость требует большей свободы стоп[231]: часто случается брать одну стопу, обычно две, в обоих случаях можно прибавить по половине стопы, но всего не более трех.

(225) Речь, разработанная по отрезкам и членам, имеет великую силу в подлинных делах, особенно же при нападении или опровержении. Такова у нас вторая речь за Корнелия[232]: "О callidos homines, о rem excogitatam, о ingenia metuenda!" Это члены; затем отрезок: "Diximus"; и опять член: "testes dare volumus". В заключение следует период, но только из двух членов, т.е. наивозможно короткий:

(226) "Quem, quaeso, nostrum fefellit ita vos esse facturos?"[233] Также нет лучше, чем разить ударами по два-три слова, иной раз по одному, иной раз – по нескольку, между тем как время от времени их перемежают ритмические периоды с разнообразными окончаниями. Гегесий вовсе неправ, когда избегает таких периодов и только рубит свою скачущую речь на мелкие частицы (а ведь он тоже думает подражать Лисию, этому, можно сказать, второму Демосфену!); притом и мыслями Гегесий так же скуден, как и словами, так что, право, кто узнал его, тому уже не надо искать оратора негоднее. Отрывки же из речей Красса и моих я привел затем, чтобы кто хочет, почувствовал своими ушами, какой ритм есть и в мельчайших членениях речи.