XLV (Ценность времени. Порядок и система. Быстрота – душа дела. Полнота наслаждения)

XLV

(Ценность времени. Порядок и система. Быстрота – душа дела. Полнота наслаждения)

Лондон, 5 февраля ст. ср. 1750 г.

Милый друг!

‹…› Многие люди теряют очень много времени из-за лени; развалясь в кресле и позевывая, они убеждают себя, что сейчас у них нет времени что-либо начать и что они все сделают в другой раз. Это самая пагубная привычка и величайшее препятствие на пути к знаниям и ко всякому делу. В твои годы у тебя нет никакого права на леность и никаких оснований ей поддаваться. Другое дело я – будучи emeritus[154], я вправе себе это позволить. Ты же только еще вступаешь в свет и должен быть деятельным, усердным, неутомимым. Если только ты собираешься когда-нибудь достойным образом кем-то распоряжаться, тебе надлежит для этого сначала усердно потрудиться.

Быстрота – это душа дела, а для того чтобы все спорилось быстро, у тебя должна быть определенная система. Выработай себе систему для всего, чем тебе приходится заниматься, и неукоснительно ее держись, если только какие-либо непредвиденные обстоятельства не станут тебе помехой. Отведи определенный день в неделю и час для подсчета расходов и держи все свои счета в одном месте и в полном порядке; этим ты сбережешь много времени, и тебя нелегко будет обмануть. Письма свои и прочие бумаги снабди кратким изложением их содержания и свяжи в пачки, сделав на каждой пачке соответствующую надпись, с тем чтобы ты в любую минуту мог найти все, что тебе понадобится. Выработай себе также определенную систему чтений, выкроив для этого утренние часы. Читай книги в строгой последовательности, а не разбросанно и случайно, как то привыкли многие: по страничке то одного, то другого писателя, то по одному, то по другому вопросу.

Заведи себе небольшую и удобную тетрадь и делай в ней записи о прочитанном, но только для памяти, а не для того чтобы с педантической точностью приводить цитаты. Никогда не читай исторических книг без карт и хронологических справочников или таблиц; держи и то и другое всегда под рукой и пользуйся ими постоянно; помни, что без них история превращается в беспорядочное нагромождение фактов.

Рекомендую тебе еще одно правило, которое немало помогло мне даже в самую беспутную пору моей жизни: вставай рано и всегда в один и тот же час, как бы поздно ты ни ложился спать накануне. Этим ты сбережешь по меньшей мере час или два для чтения или размышлений, до того как начнется повседневная утренняя суета, и это будет полезно также и для твоего здоровья, ибо хотя бы раз в три дня заставит тебя ложиться спать рано.

Весьма вероятно, что, как и другие молодые люди, ты ответишь мне, что весь этот порядок и правила очень надоедливы и годятся разве что для людей скучных, а для пылкого юноши с его возвышенными стремлениями будут только помехой. Неправда. Напротив, могу тебя уверить, что, следуя этому распорядку, ты освободишь себе больше времени для удовольствий и у тебя будет больше к ним охоты; к тому же все это настолько естественно, что, если ты поживешь так какой-нибудь месяц, тебе потом будет трудно жить иначе.

Всякое дело возбуждает аппетит и придает вкус удовольствиям, так же как упражнения придают вкус пище. А никаким делом нельзя заниматься без определенной системы – именно она-то и вызывает в нас тот подъем духа, который бывает нужен, чтобы насладиться каким-нибудь spectacle[155], балом или ассамблеей. Человек, с пользою употребивший свой день, гораздо полнее насладится вечером всеми этими удовольствиями, нежели человек, растративший свой день попусту; я возьму даже на себя смелость сказать, что человек, посвятивший себя наукам или какому-либо делу, окажется более чутким к женской красоте, чем заправский гуляка. Все поведение человека праздного отмечено печатью равнодушия, и удовольствия его столь же вялы, сколь беспомощны все его начинания.

Надеюсь, что ты сумел заслужить свои удовольствия и поэтому наслаждаешься ими теперь сполна. Между прочим, я знаю немало людей, называющих себя жизнелюбцами, но не знающих, что такое истинное наслаждение. Они, не задумавшись, заимствуют его у других, а сами даже не ведают его вкуса. Мне случалось нередко видеть, как они предавались неумеренным наслаждениям только потому, что думали, что они им к лицу, в действительности же у них эти наслаждения выглядели как платье с чужого плеча. Умей выбирать все свои наслаждения сам, и они окружат тебя блеском. Какие они у тебя? Расскажи мне о них вкратце. Tenez-vous votre coin a table, et dans les bonnes compagnies? Y brillez – vous du cote de la politesse, de l’enjouement, du badinage? Etes-vous galant? Filez-vous le parfait amour? Est-il question de flechir par vos soins et par vos attentions les rigueurs de quelque fiere princesse?[156]

Можешь спокойно мне довериться, ибо, хоть я и строгий судья порокам и сумасбродствам, я – друг и защитник наслаждений и всеми силами буду способствовать тому, чтобы ты их изведал.

В наслаждениях, как и в делах, надо тоже соблюдать известное достоинство. Полюбив, человек может потерять сердце, и тем не менее достоинство его сохранится. Если же он при этом потеряет нос, то погибнет и его доброе имя. За столом человек может удовлетворить свой самый разборчивый вкус, не переступая границ пристойного, но безудержная жадность превращает его в обжору. Человек может пристойным образом играть в карты, но если он будет играть в азартные игры, чтобы выиграть, он себя опозорит. Живость и остроумие делают человека душою общества, избитые же шутки и громкий смех делают из него шута. Говорят, что у каждой добродетели есть родственный ей порок; так, у каждого наслаждения всегда есть соседствующее с ним бесчестие. Поэтому необходимо отчетливо провести разделяющую их черту и лучше на целый ярд не дойти до нее и остановиться, нежели зайти за нее хотя бы на дюйм.

Я всем сердцем хочу, чтобы, следуя моему совету, ты испытал столько же наслаждения, сколько я, давая его тебе, а сделать это будет нетрудно, ибо я не советую тебе ничего, что было бы несовместимо с твоим наслаждением. Во всем, что я тебе говорю, я забочусь только о твоих интересах и ни о чем другом. Доверься же моему опыту; ты знаешь, что любви моей ты можешь довериться вполне. Прощай.

Я не получил еще до сих пор ни одного письма – ни от тебя, ни от м-ра Харта.