Каста и класс

Каста и класс

В индийской цивилизации социальная иерархия имеет глубокие корни и по-прежнему очень важна для большинства последователей индуизма. Кастовая система является одной из основополагающих концепций индуизма, и даже столь просвещенный индийский реформатор как Махатма Ганди никогда не пытался оспорить ее. Более того, Ганди настаивал, что касты — это естественное отражение существующих различий между людьми. Одни люди были рождены, чтобы проповедовать, другие — чтобы воевать, третьи — чтобы трудиться и зарабатывать деньги, точно так же, как мужчины и женщины естественным образом выполняют разные функции. Современные индийцы настаивают, что свобода положила конец кастовой системе, ведь даже в конституцию внесены поправки, отменяющие понятие «неприкасаемый», но тем не менее «чистота» брахманов и «нечистота» неприкасаемых остаются полюсами индийской социальной иерархии.

Говоря о кастах, индийцы используют слово джати[25], означающее «род».

Джати объединяют людей в группы, которые гораздо больше, чем семьи: они не настолько обособлены, как племена, и в то же время не так разрознены, как классы. В современной Индии существуют тысячи джати, а увеличение количества межнациональных браков способствует появлению новых родов. Португалец, впервые использовавший слово «каста», имел в виду древнеиндийскую классовую систему (варна), появление которой описано в Ригведе, в истории о жертвоприношении при создании мира.

Согласно этому писанию, все индийцы произошли от первичного космического «Существа» (Пуруши), которое было принесено в жертву. Из его «тысячи голов» появились брахманы, из его рук — кшатрии, из бедер — вайшьи, а из стоп — шудры. Брахманы были певцами гимнов и священниками, кшатрии — воинами и царями, вайшьи — торговцами и землевладельцами, шудры — безземельными крестьянами и наемными рабочими. Три первых варны считались «дважды рожденными», вторым рождением была церемония посвящения в индуизм, после которой на обнаженный торс новопосвященных юношей повязывали «священный шнур». Шудры считались слишком «оскверненными», чтобы получить второе рождение, поскольку, согласно верованиям, сохранили на себе «грязь» со стоп Пуруши, и из-за этого должны были во всем следовать указаниям высших каст. Возможно, ими стали рабы арийских завоевателей, пришедших из Северной Индии, так называемые даса. Дальнейшее распространение цивилизации ариев охватило еще более «примитивных» людей, которые считались настолько «дикими» или «оскверненными», что не могли быть причислены к существующим четырем варнам и составили «пятую» (панчама), ставшую позже известной как неприкасаемые, сегодня их, как правило, называют далитами, что означает угнетенные, униженные люди.

Итак, в основе традиционной классовой системы Индии, или варны, находилось, с одной стороны, навязанное арийцами разделение труда, а с другой — страх первых арийских завоевателей, что «иностранцы» (млеччхи или видеши) осквернят их. А каковы были истоки более разветвленной и более реальной кастовой системы, джати? Несомненно, одной из причин древних кастовых запретов и предписаний был страх осквернения или понижения уровня. Границы эндогамной системы могли быть размыты в тех случаях, когда члены влиятельных родов оказывались вдали от семьи и, случайно или нарочно, могли быть отравлены блюдами местной кухни. В системе джати правила приема пищи были такими же строгими, как и правила создания семьи. В наши дни, когда многие брахманы работают на предприятиях и в офисах больших городов, придерживаться во время приема пищи ритуала, предполагающего чистоту и уединение, практически невозможно. Обычно они приносят с собой приготовленный дома обед и едят его в специально предназначенных для этого помещениях, туда разрешен вход только брахманам. Чем выше каста, к которой принадлежит человек, тем меньше у него может быть сотрапезников. Требования ритуала для некоторых брахманов столь строги, что принимать пищу вместе с ними запрещается даже их женам. Во время обеда жена находится в другой комнате и ожидает, когда муж закончит, и лишь потом она имеет право съесть то, что осталось на его тали или подносе. В больших городах следование подобной практике встречается все реже и реже, но тем не менее джати определяет социальный статус своих представителей, их ежедневную социальную жизнь и общение с другими родами.

В кастовой иерархии существуют ограничения не только матримониальные, но и диетические, которые определяются вопросом (ответом на вопрос): «кто от кого может принять пищу?» Каждый индус может принимать пищу от брахмана, поэтому в Индии среди поваров так много брахманов. На кухнях в индийских домах, как правило, есть алтарь с изображениями богов и богинь, которым традиционно поклоняется семья. Каждое утро проводится пуджа, или служба, во время которой божествам предлагают лепестки цветов или фрукты. На кухню нельзя заходить «нечистым», а полы там всегда содержатся в идеальной чистоте. Если брахман отправляется в долгое паломничество, он может оказаться вынужденным принять пищу, приготовленную человеком из более низкой касты. В таком случае он имеет право есть только зерновые (рикка), хорошо пропеченные, это означает, что они были очищены огнем Агни.

В паломничестве брахман ни при каких обстоятельствах не должен есть сырые продукты (куча) и пить сырую воду! Эта рекомендация также разумна для иностранных туристов в Индии. Чем строже человек придерживается брахманических стандартов в питании, тем в большей он безопасности. Премьер-министр Неру всегда путешествовал по Индии с собственной передвижной кухней и поваром. Будучи рациональным и светским человеком, Неру очень внимательно относился к своему здоровью, никогда не рисковал «перекусывать по дороге» и поэтому редко болел. Подобное поведение премьера не обижало индуистов, составлявших большинство индийского электората, наоборот, они одобряли то, что Неру следует брахманическим стандартам.

Род деятельности в системе джати регламентируется в меньшей степени, чем создание семьи и прием пищи. Но каждый джати, как и варна, характеризуется определенным видом деятельности или ремесла, которыми традиционно занимаются его представители. Существуют джати прачек, землепашцев, кузнецов, ростовщиков, военных, ювелиров, работающих с золотом, ювелиров, работающих с серебром, парикмахеров, ткачей, производителей масла. Последние, их называют menu, производят масло не только для приготовления пищи, но и для ритуальных (храмовых) нужд и религиозных праздников вроде Дивали (Фестиваль Огней). Бен Израиль (Сыновья Израиля) — старейшая в Индии еврейская община, которая насчитывает несколько тысяч семей и является также одной из самых многочисленных. В штате Махараштра представители джати производителей масла, называют их Шанвар тели — «Субботние маслоделы», потому что они никогда не работают по субботам, во время шаббата. Наиболее распространенное индуистское объяснение кастовой системы состоит в том, что эта система является отражением разделения труда и предполагает максимально эффективное использование врожденных способностей, талантов и склонностей человека в производстве товаров и услуг, необходимых для процветания общества.

Традиционно экономика индийской деревни основывалась на обмене плодами труда и услугами — по ритуальной бартерной системе, которую Уильям и Шарлотта Уайзер определили как «систему джаджмани». Как правило, деревенским джаджманом был землевладелец (брахман или представитель доминирующего в этом регионе джати), ежегодно распределяющий урожай среди ремесленников и наемных работников деревни, которые в свою очередь оплачивали свою долю, работая на джаджмана. Таким образом, у каждого землевладельца были собственные парикмахер, прачка, кузнец, дворник, счетовод и астролог. И хотя эти ремесленники имели право работать на нескольких землевладельцев одновременно, предполагалось, что они будут предоставлять свои услуги регулярно и бессрочно. Наследники землевладельца, парикмахера или прачки продолжают дело своих предков, поддерживая таким образом сложившуюся систему. Современная финансовая система Индии изменила систему джаджмани: теперь в большинстве случаев люди получают заработную плату, но остатки межкастовых взаимоотношений сохранились. Во многих деревнях существуют династии дхоби (прачек), тели (производителей масла), малы (садовников), которые веками работают на поколения тех же землевладельцев, которым они «всегда» служили. В большинстве деревень система джаджмани и монетарной оплаты труда сосуществуют: наемные работники часть зарплаты получают в рупиях, а часть — в виде ежедневного одно— или двухразового питания. Когда Шарлотта Уайзер вернулась в Каримпур в 1970 году, она обнаружила, что многие традиционные связи разрушены, особенно отношения между производителями масла и хлопковых тканей и их джаджманами — они не устояли перед модернизацией.

В древней Индии также существовали кастовые и классовые предрассудки, связанные с цветом кожи. Принадлежность к одному из четырех традиционных классов определялась цветом кожи: у брахманов должна была быть белая кожа, у кшатриев — золотистая, у вайшьев — смуглая, у шудр — черная. Слово, обозначающее «раба», даса, буквально переводится как «темный» или «черный», первоначально арийские завоеватели так называли своих порабощенных врагов. Таким образом, в кастовой иерархии присутствовало расовое деление, и оно в некоторой степени сохранило свое влияние на эстетические вкусы современных индийцев: в брачных объявлениях, которые публикуются в воскресных выпусках газет, соискатели отдают предпочтение светлокожим кандидатам в супруги. Тем не менее правительство независимой Индии всегда решительно выступало против расизма, и в ООН его представители активно боролись против апартеида.

Жизнь индусов, принадлежащих к высшему классу, в идеале разделена на четыре периода (ашрама). У каждого ашрама своя дхарма (религиозные обязанности), равно как разная дхарма и у каждого класса, она зависит от вида деятельности. Первый ашрам начинается после проведения священной церемонии: у мальчиков из сословия брахманов он длится от шести до десяти лет, у кшатриев и вайшьев немного дольше. Первый период жизни дважды рожденного индуса называется брахмачари, что означает «ученик, соблюдающий целибат». Необходимость целибата объяснялась тем, что на этом этапе ученик живет в доме своего гуру, там он изучает священные Веды и другие традиционные науки: философию, грамматику или искусство. Юные ученики, как правило, были почти ровесниками жены гуру, поскольку условия индуистского брака предполагали, что возраст жены должен соответствовать одной трети возраста мужа. Впервые оказавшись вдали от родителей, ученик мог почувствовать чрезмерную близость или влечение к хозяйке своего нового дома. Гуру был гораздо старше и, по определению, глубоко погружен в изучение священных писаний и медитацию. О необходимости целибата очень много говорится практически во всех сборниках правил и предписаний (дхарма шастрах), возможно, это свидетельство того, что в реальности это правило часто нарушалось. В первом ашраме человек находился от шести до двенадцати лет. Затем учитель испытывал ученика и благословлял его для перехода на вторую ступень жизни. Ученик принимал ритуальное омовение и возвращался к родителям, чтобы создать свою семью.

Правила заключения брака для дважды рожденного индуса предполагают, что поиском партнера занимаются родители с помощью свах и астрологов. В индийских писаниях есть упоминания и о браках по собственному выбору или «по любви» — их заключали древние арийские воины. Но в классической индуистской культуре считается, что браки, устроенные старшими членами семьи, поддерживают кастовую систему и чистоту нации. «Профессиональные» свахи имели и предоставляли полную информацию о возможных партнерах, подходящих друг другу в рамках эндогамии. Разумеется, более осмотрительными были родители невесты, они дольше советовались со свахой. Затем родители сверяли гороскопы, чтобы убедиться в благосклонности небесных тел, и наконец договаривались о приданом.

Наша концепция романтической любви и свободных отношений, получившая распространение в крупных городах Индии среди современной «свободной» молодежи, с одной стороны оценивается как прогресс, а с другой — воспринимается как потенциально катастрофическая тенденция, поскольку влечет за собой отказ от родственных уз и ответственности как по отношению к потомству, так и по отношению к собственному освобождению. Считается, что если об индусе не молятся его внуки, то его душа обречена безнадежно скитаться и навечно затеряется в круговороте непрекращающихся реинкарнаций (бесконечном цикле рождения и смерти). Поэтому очень важно создать все условия для появления достойного потомства. И, наконец, кто может лучше разобраться, подходят ли молодые люди для совместной жизни — родители или их дети? Любовь мужа и жены требует времени для расцвета и развития, и это, как никто другой, понимают и ценят люди, имеющие опыт семейных отношений. Они понимают, что есть вещи более важные, чем любовь: это стабильность, лояльность, упорный труд, финансовая состоятельность, чувство долга и ответственность, забота и уважение по отношению к родителям, а также любовь, доброта и преданность детям. В повседневной жизни индийского семьянина существует бесконечное множество забот и обязанностей, которые полностью исключают возможность проявления эгоистичной беззаботности. Доказательство ошибочности и глупости западной традиции — частые и скорые разводы, явление непостижимое для индусов. В Индии и по сей день большинство браков дважды рожденных создается в соответствии с древней традицией. Хотя сейчас невеста и жених все же встречаются перед помолвкой и, если они категорически не нравятся друг другу, то могут отказаться от предлагаемой пары. Но если родители и свахи поработали действительно серьезно, то, как правило, причин для отказа не возникает.

Свадебная церемония может непрерывно длиться несколько дней и ночей, она обходится семьям молодоженов в миллионы рупий (было несколько таких нашумевших свадеб в Нью-Дели и Мумбаи). После этого молодой индус вступает во второй этап жизни и становится грихастхой (домохозяином). Радикально меняется и его дхарма, в частности, теперь он должен забыть о целибате и обязан заниматься сексом с женой для зачатия потомства. Необходимость рождения детей — первый закон кастового общества. Если новые поколения не будут сохранять и поддерживать традиции, они исчезнут, а боги будут забыты. Кроме того, только появление новых поколений позволит грихастхам выполнять их обязанности по предоставлению брахманам и храмам регулярных щедрых пожертвований. Строительство, оформление и украшение индуистских храмов требует значительных средств, и только на втором этапе своей жизни благочестивый индус имеет возможность оказывать им финансовую поддержку. Здесь мы опять видим, насколько индуизм практичен и одинаково хорошо приспособлен для духовной и материальной жизни. Для всего есть время и место. Сначала обучение и целибат, затем брак и потомство, с соответствующими пирами и церемониями, требующими чтения мантр и поклонения богам, осуществляемых армиями брахманов-священников. Это обеспечивает полноценную и полнокровную жизнь на всех ее этапах и во всем ее разнообразии. Индуизм учитывает и регулирует все аспекты жизни: музыку и наслаждения, крепкие напитки и танцы, страсть и боль — все, что мы можем считать низкими или высокими интересами, а ведические философы называют иллюзорным существованием самсары. Деньги грихастх позволяют армии брахманов проводить ритуалы, которые удовлетворяют богов и помогают поддерживать равновесие вселенной. Разумеется, в наши дни многие церемонии стали светскими, вместо брахманов приглашают рок-группы и кинозвезд, особенно на свадьбы и дни рождения нуворишей, которые выбились из неприкасаемых. На их нарочито показных народных гуляниях готовят бесплатные напитки и сладости для 50-100 тысяч гостей, отчасти для того, чтобы произвести впечатление и вызвать зависть у соседей.

По традиции, как только у индуса-домохозяина появляется первый внук, он может перейти на третью стадию жизни — ванапрастха ашрам (лесной житель). Удостоверившись в продолжении рода и собственном спасении, он начинает процесс «ухода» или, как мы говорим, отправляется на пенсию. Сейчас в Индии не так много лесов, расположенных в доступной близости к цивилизации, и поэтому достаточно символического отказа от деятельности или как минимум частичного самоустранения от участия в суете праздников и торжеств. Управление бизнесом берут на себя сыновья ванапрастхи, невестки занимаются домашним хозяйством, принимая его у свекрови, которой разрешается отойти от дел вместе с мужем. В древние времена пожилая пара уходила жить в небольшую хижину в лесу, неподалеку от их городского или деревенского дома, где родственники при желании могли их навещать. В идеале подразумевается разрыв семейных и общественных связей, чтобы подготовиться к вступлению в четвертый, и последний, этап жизни.

Продиктовано ли это влиянием на индуизм буддизма и джайнизма? Или два последних ашрама — это стремление индуистов сделать монашество стандартом обычной жизни? А может, это оригинальный способ, изобретенный индийским обществом, чтобы помочь старикам подготовиться к неизбежному завершению жизни? Постепенный отказ от ее проявлений должен облегчить окончательный уход. В действительности лишь немногие индийцы уходят в джунгли, но все они знают, каков идеал, и рождение внуков — это важная веха на их жизненном пути. Поэтому индийцы, как правило, гораздо спокойнее европейцев относятся к старости и приближающейся смерти. Это глубокая традиция поэтапного освобождения, отказа от удовольствий материальной жизни. Даже если человек не уходит в буквальном смысле «бродить по лесам», после того как завершил свои дела и обеспечил появление третьего поколения своего рода, внуки в нужный момент вознесут необходимые молитвы и помогут его душе спастись. Таким образом, это в любом случае становится переходным этапом в жизни.

Четвертый, заключительный этап жизни благочестивого индуса называется санньяса. Стремясь к мокше, индиец становится странствующим нищим, разрывает все отношения и кармические связи, оставляет жену и детей и в полном одиночестве начинает последний путь в поисках убежища для своей души. «Спасение» означает освобождение, не рай, а освобождение от обязательств, настоящего и будущего, новых рождений, и, соответственно, отказ от любой собственности, от необходимости работать и зарабатывать, отказ от желаний, привязанностей, чувств, страхов и беспокойств. Он не сожалеет, потому что сожаления порождают новые привязанности и увеличивают кармический долг. Ни скорби, ни печали, ни надежды. Он пассивен и спокоен, и он остается безучастным, даже если вынужден продолжать какую-то деятельность. Подобно старикам-эскимосам, которые в одиночку уходят бродить во льдах, пожилые индийцы отправляются в пустыню или горы, или идут в паломничество к Матери Ганге, где вдалеке от шума и людской суеты совершают последний вздох, обретя мир со своим прошлым и богами, ничего не желая, ничего не боясь, ни о чем не сожалея. Шанти, шанти, шанти.

За последние полтора века традиционные кастовые и классовые устои изменились сначала под влиянием западной цивилизации, затем благодаря обретению Индией независимости. Самое серьезное изменение произошло в конце XIX века, когда место индийских князей, махараджей, набобов и брахманов заняли британские государственные служащие, которые сформировали класс так называемых супер-брахманов, «сахибов». С появлением института Индийской гражданской службы (ИГС), британцы стали допускать к правлению талантливых индийцев, выучивших английский язык и получивших западное образование, они тоже приобретали статус супер-брахманов. Благодаря этому в социальном плане наличие образования теоретически стало более значимым фактором, чем рождение. Хотя, как правило, чем выше было джати, из которого происходил человек, тем больше он имел возможностей для получения высшего образования. Поэтому представители первого национального правительства — Банерджи и Ранади, Гокалы и Тилаки — все они были выходцами из семей брахманов Бенгалии, Махараштры или Мадраса. Талантливые парсы и мусульмане, христиане и сикхи также могли добраться до верхней ступени скользкой классовой лестницы, если обладали острым умом и способностью удержаться в седле, преодолевая возникающие, порой довольно серьезные, препятствия.

Итак, еще до обретения Индией независимости и в гораздо большей степени после появился новый класс, который быстро приобрел черты, свойственные существующей кастовой системе, такие как эндогамия, этикет приема пищи, профессиональная и должностная идентичность, сходные предпочтения в одежде, жилье, мебели, увлечениях, отдыхе и развлечениях. Все его представители записывались в одни и те же индийские или западные частные школы, работали чиновниками в ИГС или занимали офицерские должности в армии, жили в одних районах и выбирали супругов в своем кругу. Так, например, мистер Джинна, адвокат британского суда в Бомбее, будучи выходцем из мусульманской семьи, полюбил дочь князя парсов Рутти Петит и женился на ней, а дочь кашмирского пандита Индира Неру вышла замуж за адвоката из парсов Фероза Ганди, их сыновья (Санджай и Раджив) полюбили и взяли в жены, соответственно, юную сикхскую модель из Нью-Дели и итальянку, студентку Кэмбриджа.

Новый высший класс в Индии составляли не только брахманы и князья, и даже не только индийцы по рождению, при этом он сохранял свою закрытость, клановость и некоторую причудливость. Его представители, как правило, «заканчивали» лучшие или «приемлемые» учебные заведения, те, оплату которых могли себе позволить их семьи. То же можно сказать и о врачах, адвокатах, судьях и менеджерах высшего звена. Хотя в их случае благоприятное воздействие оказали установленные с момента обретения Индией независимости обязательные квоты, обеспечивающие неприкасаемым места в медицинских институтах, равно как аналогичные квоты для получения должностей государственных служащих, все это стало результатом реформ, наиболее драматично воспринятых высшим классом. Дважды рожденные индусы не всегда благосклонно относятся к современным изменениям. Более того, в наши дни в городах штатов Махараштра, Гуджарат, Уттар-Прадеш и Бихар все чаще и чаще отмечаются вспышки насилия, спровоцированные представителями индийской «золотой молодежи», которые нападают на далитов, мусульман или буддистов, сжигают их дома. Их раздражают те, кто пытается разбогатеть, выучиться на врачей и т. д.

Как это ни парадоксально, но открывшиеся возможности только усилили у далитов «сознание неприкасаемых», хотя призваны были, напротив, устранить историческую несправедливость и их «устраненность» из общества. Становление Индии как демократического государства вызвало возрождение полузабытой «внутрикастовой солидарности» и среди представителей других (небрахманических) сословий. Принимая участие в выборах, политики разных партий предпочитают обращаться к представителям своей касты, говорить на диалекте своего региона. И вполне понятно, что они находят живой отклик у своего электората, причиной тому и традиционная лояльность, и открывающиеся современные перспективы. Предполагается, что избранные таким образом представители каст «отплатят» своим братьям по джати, защищая в правительственных органах их интересы, обеспечивая их бизнес государственными заказами и защищая их от наказания за мелкие или даже крупные правонарушения.

Болезни современной политики, которые ассоциируются у нас с джексоновским «порк-баррелизмом»[26] или с «Боссом» Твидом и Таммани-холлом, существуют и процветают и в современной Индии. Заигрывания боссов Демократической партии США (особенно Уильяма Твида) с этническими и религиозными меньшинствами, раздачи подарков беднякам, подкуп лидеров конкурирующих политических групп сделали Таммани-холл синонимом политической коррупции и неразборчивости в средствах. Премьер-министр Неру выступал против скованности общества независимой Индии кастовой системой, он посвятил свою жизнь реформам, которые должны были принести всем свободу и равные возможности, положить конец политической коррупции, эксплуатации и социальному разделению. Но освобождение от британского правления привело к возрождению древней индийской кастовой и клановой системы, к движению за «возвращение к бирадари»[27]. Неписанными мантрами местных выборов стал лозунг «Все для нашей касты» и рассуждения о плохой карме представителей других каст. Немногочисленные брахманы, тысячелетиями обладавшие почти божественным влиянием, вдруг обнаружили, что их дискриминирует толпа неграмотных политиков, которые собрали достаточно голосов, чтобы получить места в районных органах власти и даже в Лок сабхе в Нью-Дели, просто декларируя популистские лозунги и играя на самых низких человеческих качествах — жадности, лживости, взяточничестве и предрассудках.

Представители свергнутой аристократии и брахманической элиты жаловались, что демократия разрушила Индию. И ответственность за это лежит на представителях «низов» как в древнем, так и в современном смысле этого слова. Избранными в органы власти часто оказывались, находившиеся за решеткой, представители туги — индийские бандиты, поклонявшиеся богине Кали и приносившие ей в жертву задушенных людей. Даже лидеры национального уровня не скрывали своих кастовых предпочтений. Так, например, Чоундхари Чаран Сингх (1902–1987), происходивший из крестьян этнической группы джат, никогда не забывал о своих корнях и всегда получал голоса и поддержку своих собратьев. Зимой 1979 года, когда победила партия Джаната, он получил пост министра внутренних дел, затем вице-премьера, и, наконец, примерно через месяц стал премьер-министром. В 1977 году полмиллиона крестьян джатов приехали на своих запряженных волами повозках из Харьяны и Уттар-Прадеша в Нью-Дели, чтобы поздравить Сингха с 75-летием, они заблокировали движение автомобилей в сердце современной Индии, чтобы доказать силу традиций прошлого. Десять лет спустя еще полмиллиона скорбящих джатов пришли в Дели на церемонию кремации бывшего премьер-министра, которая состоялась вблизи священного Радж Гхата Махатмы Ганди. Сын Чоундхари Чарана Сингха, Аджит Сингх, занялся политикой в 1987 году и стал членом кабинета министров в 1990-м.

Итак, колесо повернулось: многие из тех, кто был наверху, без каких бы то ни было гонений и притеснений, оказались в безвестности, а иные переместились из низов древнего индийского общества в пяти— и семизвездочные отели современной Индии, с их бизнес-ланчами и банкетами в прохладных залах под пение струн. Варианты кастовой системы в разных штатах отличаются, хотя в целом она представляет джати брахманов, небрахманов и далитов, отношения между которыми регулируются частичным или полным разрешением или запретом на общение. Около 5 % населения современной Индии родились в одном из сотен джати брахманов, от кашмирских пандитов на севере до брахманов-намбудири из Кералы, от читпавинов Махараштры до вадама-смарт из Тамилнада. Двадцать процентов рождены как отверженные, бывшие неприкасаемые далиты, и у них также есть множество своих эндогамных джати, считающих друг друга более низкими по статусу. Большая часть индусского населения Индии занимает нишу между возвышенными брахманами и неприкасаемыми. Большинство из этих средних каст составляют дважды рожденные торговцы и землевладельцы, многие из которых в наши дни переехали в города и, получив высшее образование, освоили современные профессии. Оставшаяся четверть индусов Индии — безземельные крестьяне и рабочие, рожденные в касте темнокожих шудр; за недостатком средств они занимают самое дно социальной иерархии, место еще более низкое, чем то, которое они традиционно занимали, они пополняют ряды деревенских и городских нищих, превращая Индию в континент, населенный страждущими, из последних сил выживающими людьми.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.