§ 1. Психоистория

Первые попытки применения психологического анализа к изучению исторических событий и воссозданию образов их главных действующих лиц относятся ко второй половине XIX в. В качестве идейных предпосылок возникновения психоистории необходимо в первую очередь отметить работы одного из основоположников школы «философии жизни», немецкого философа, социолога, историка и психолога Вильгельма Дильтея (1833–1911).

В книге 1880 г. «Введение в науки о духе» В. Дильтей разделил науки в соответствии с предметом исследования и используемой методологией на «науки о природе» (естественные), нацеленные на изучение и истолкование внешнего опыта, и «науки о духе» (социально-гуманитарные), ориентированные на постижение и понимание внутреннего опыта человека, его восприятия тех или иных событий и явлений.

В этой связи особую роль Дильтей отводил психологии, которую считал своего рода методологическим ключом к пониманию дистанцированных во времени и пространстве событий через реконструкцию мотивов, установок, чувств и представлений участников.

В соответствии с установками и методами исследования В. Дильтей выделил два вида психологии: 1) «объяснительную» – сближающуюся с естественными науками в рациональном поиске причинно-следственных связей и закономерностей тех или иных психических явлений, и 2) «понимающую» – основанную на описании и сопереживании эмоциональных и интеллектуальных процессов людей в определенных исторических обстоятельствах. Таким образом, эмпатия как способность «вжиться», «вчувствоваться» и «вдуматься» в мир другого человека понималась им как основа любой интерпретации в целом (герменевтический метод) и исторической интерпретации в частности. Эти взгляды В. Дильтея получили дальнейшее развитие в трудах школы психоистории.

Создание психоистории как одного из основных векторов психоаналитической социальной философии связано с деятельностью американского психолога, социолога и психоаналитика Эрика Эриксона (1902–1994), в работах которого был впервые употреблен термин «психоистория».

Согласно одной из версий сам термин «психоистория» был придуман Э. Эриксоном в ходе долгого путешествия в США, куда он с семьей эмигрировал после прихода к власти в Германии национал– социалистов (1933). Исследование личности Адольфа Гитлера и его влияния на немецкую молодежь, основные результаты которого впоследствии были отражены в одной из глав книги Эриксона «Детство и общество» (1950), стало прообразом дальнейших психоисторических исследований.

Э. Эриксон полагал, что психология отдельной личности и психология эпохи, в которой эта личность живет и действует, являются важными факторами социального анализа и должны рассматриваться в единстве и взаимовлиянии. Принадлежность к определенной исторической эпохе предопределяет набор свойств, черт и качеств личности, которые позволяют ей наиболее адекватно представлять ценности своего времени и своей культуры, а также органично интегрироваться в основные институты данного типа общества. Такой тип личности можно считать репрезентативным, или «базисным»[54], для данной эпохи и данной культуры.

В то же время человек способен быть не только выразителем норм и идеалов своего времени, но также выходить за границы статистически наиболее распространенных свойств, черт и качеств репрезентативной личности и оказывать значительное влияние на развитие общества результатами собственной деятельности. Продолжая традицию патографических[55] исследований немецкого психоневролога П. Мёбиуса и основоположника психоанализа 3. Фрейда, Э. Эриксон уделил большое внимание созданию пспхобпографпй видных деятелей политики, науки и культуры: Ф. Ассизского, Т. В. Вильсона, М. Ганди, М. Горького, Т. Джефферсона, М. Лютера, 3. Фрейда, Б. Шоу. Первой из этой серии работ стала психобиография «Молодой Лютер», увидевшая свет в 1958 г., который с тех пор считается формальной датой возникновения психоистории.

Будучи представителем неофрейдизма, Э. Эриксон во многом отказывается от жесткого биологического детерминизма, характерного для психологических и философских построений классического психоанализа 3. Фрейда, и приходит к мысли о необходимости более подробного изучения влияния социального окружения и историко– культурного контекста жизни человека, подчеркивая адаптационный характер человеческой психики, многообразие социокультурных норм и правил поведения.

В основе понимания проблем идентичности в концепции Эриксона лежит принцип универсального эпигенетического развития (от греч. epi – на, над, сверх, при, после и греч. genesis – рождение, происхождение). Согласно этому принципу жизнь каждого человека представляет собой непрерывный цикл изменений и развития, целью которого выступает обретение и сохранение собственной идентичности (Эго-идентичности), т. е. целостности и самотождественности личности. Этот процесс, продолжающийся, по мысли Эриксона, с первого до последнего дня жизни, предполагает неизбежное столкновение с рядом личностных кризисов и выбор одного из альтернативных путей их преодоления.

Так, важнейшей дихотомией психосоциального развития человека является обретение базисного доверия или недоверия к миру, которое формируется у ребенка на первом году жизни в процессе взаимодействия с матерью и первичным социальным окружением. В дальнейшем этот базисный выбор способен оказывать значительное влияние на судьбу человека, предопределяя успешность или неуспешность его социальной адаптации и трудности во взаимоотношениях различного рода с другими людьми.

Принципиально важным моментом данной концепции является то обстоятельство, что в основе выделения этапов (стадий) наиболее существенных качественных изменений личности лежит диалектическое понимание развития как разрешения ключевого на определенном интервале жизни внутреннего противоречия между разнонаправленными чувствами и тенденциями. Разрешение противоречия, обострившегося до конфликта, может иметь как позитивный, так и негативный исход; в первом случае его итогом становится формирование социально ценных свойств и качеств личности, которые Эриксон обозначает как «базисные добродетели».

Вслед за начальным этапом, на котором помимо воли и сознательного участия индивида происходит выбор между базисным доверием или недоверием к миру, Э. Эриксон выделяет в жизненном цикле человека и другие экзистенциальные альтернативы, которые требуют активной вовлеченности и целенаправленной созидательной деятельности личности:

– Автономия и Самостоятельность / Стыд и Сомнение (от 1,5 до 4 лет; базисные добродетели – Самоконтроль и Сила воли);

– Инициативность и Предприимчивость / Чувство вины (от 4 до 6 лет; базисные добродетели – Направленность и Целеустремленно сть);

– Трудолюбие и Созидательность / Чувство неполноценности (от 6 до 11 лет; базисные добродетели – Системность и Компетентность);

– Идентичность / Диффузия идентичности и Смешение ролей (от 11 до 20 лет; базисные добродетели – Посвящение и Верность);

– Интимность и Близость / Изоляция (от 21 до 25 лет; базисные добродетели – Аффилиация и Любовь);

– Продуктивность и Генеративность / Застой и Стагнация (от 25 до 60 лет; базисные добродетели – Производство и Забота);

– Целостность и Интегративность / Отчаяние и Безысходность (после 60 лет; базисные добродетели – Самоотречение и Мудрость)[56].

В отличие от предшествующей фрейдистской традиции, изучавшей закономерности психопатологического развития личности, Э. Эриксон обращается, главным образом, к культивируемым обществом добродетелям. Однако подчеркивает при этом, что наиболее полное раскрытие позитивных характеристик невозможно без проявления диаметрально противоположных им начал, поскольку именно такое единство в борьбе является залогом и источником дальнейшего развития личности.

Прохождение того или иного кризисного этапа жизни, по Эриксону, не всегда завершается каким бы то ни было позитивным или негативным результатом и может принимать затяжной характер, продолжаясь годами. Так, применительно к подростковому периоду, на который приходится сложная задача обретения человеком взрослой идентичности, Эриксон применяет понятие «психический мораторий» (от лат. moratorius – задерживающий, замедляющий) – длительное состояние неопределенности, связанное с поиском себя и выработкой новых моделей отношений с миром и другими людьми.

Идентичность, согласно Э. Эриксону, предстает как единство личного и общественного, не отделимых друг от друга в жизни человека, и трактуется им как психосоциальный феномен. Он акцентирует социальный аспект идентичности, подчеркивая, что существенно важной составной частью процесса самоидентификации человека является осознание им своей принадлежности к определенным малым и большим социальным группам. Групповая идентичность, по Эриксону, позволяет индивидам ощущать свою сопричастность общему делу и принадлежность к одной системе ценностей.

Чувство общности и единения с другими людьми, полагал он, настолько значимо, что в современном мире, с ростом изолированности и отчужденности, все большее распространение получают различного рода «патологии идентичности», связанные с утратой людьми способности испытывать удовлетворение от профессиональной деятельности и поддерживать отношения доверительной близости и интимности.

Э. Эриксон обратил внимание на усиление в западном обществе деструктивных конформистских тенденций, проявляющихся в форме желания субъекта «стать ничем» и раствориться в массе, а также увеличение психологической и социальной дистанцированности между людьми, в крайних случаях ведущей к антагонистическому обострению противопоставления «своих» и «чужих». Ярким примером он считал нацистскую молодежь в Германии 1930-х годов.

Подобные радикальные настроения, с точки зрения Эриксона, могут использоваться «в политике, и в частности в военной политике, для формирования у самых сильных и самых лучших молодых людей готовности жертвовать собой и убивать»[57].

В противовес стремлению к деперсонализации и разобщенности Э. Эриксон предлагал культивировать и находить разнообразные формы реализации человеческого чувства «исторической актуальности» – способности и готовности индивидов к активному соучастию в социокультурной жизни, направленных на поддержание созидательной связи между ними и обществом и гармонизацию общественных отношений. При этом он подчеркивал, что вовлеченность людей в исторический процесс должна базироваться на принципе добровольности, и интересы общества ни при каких обстоятельствах не должны ставиться над интересами людей. Гуманистическую ориентацию своей концепции Эриксон, вторя «золотому правилу» нравственного поведения, известному с V?VI вв. до н. э.[58], выразил формулой: «Поступай по отношению к другому так, чтобы это могло придать новые силы другому и тебе»[59].

Отдельные люди, полагал он, настолько остро чувствуют социально-исторический и культурный контекст своего времени, что становятся выразителями как его сознательно озвучиваемых идей, так и подспудных иррациональных настроений и восприятий. Не случайным поэтому представляется его интерес к созданию психологических портретов выдающихся личностей в рамках концепции психобиографий.

«Выдающимися» Э. Эриксон называет людей, чьи индивидуальные кризисы идентичности и способы их разрешения в такой мере созвучны исканиям всего поколения, что анализ переломных моментов их жизни способен помочь понять потребности личности целого исторического периода и социальные кризисы эпохи. Выражаясь фигурально, «их чувство идентичности выходит далеко за пределы навязанных ролей»[60].

Изучая биографии известных политиков, писателей и ученых, Эриксон обращает внимание на то обстоятельство, что весьма характерным для них было длительное и сложное преодоление периода «психического моратория» в процессе перехода от одной идентичности к другой. Тем не менее, несмотря на – а во многом и вопреки – своим страхам и сомнениям, столь же присущим им, как и всем другим людям, они смогли преодолеть как внешние обстоятельства, так и собственные внутренние противоречия. В конечном счете им удалось реализовать те цели, которые они считали общественно значимыми, чувствуя особую ответственность за судьбу своего поколения. По Эриксону, этими сильными людьми двигала довлеющая над их жизнью преданность идеалам, которая придавала их деятельности высший гуманистический смысл. Их жизненный путь может служить примером стойкости духа и верности идее для последующих поколений.

Таким образом, обращаясь к проблеме соотношения влияния личности и народных масс на ход исторического процесса, Э. Эриксон приходит к выводу о том, что выдающаяся личность своей эпохи способна быть не только провозвестником ее умонастроений, но и преобразовывать социальную действительность в соответствии с теми идеями, целями и задачами исторической ситуации, необходимость которых остро ощущает.

Синтез социально-исторического и психологического анализа, по мысли Эриксона, в исследовательской перспективе может принести содержательно интересные результаты, обогатив традиционную фактологическую картину, воссоздаваемую историей, пониманием психологических процессов, детерминирующих поведение участников.

Исследовательскую традицию, заложенную Э. Эриксоном, продолжил американский социальный философ и психоаналитик Ллойд Демоз (р. 1931), благодаря которому психоистория обрела статус одного из наиболее влиятельных направлений современной психоаналитической социальной философии.

В работах Л. Демоза и его последователей психоистория расширила свое проблемное поле за счет присоединения к психобиографиям двух других магистральных направлений изучения: психоистории детства и психоистории групповых фантазий.

Проблематика психических коллизий детства и их влияния на всю последующую судьбу человека изначально была в фокусе не только психоаналитических, но и протопсихоисторических исследований. Однако для Демоза она стала главной детерминантой, определяющей поведение как индивидов, так малых и больших социальных групп и общества в целом. Детский опыт, полагает Демоз, оставляет неизгладимый след в памяти людей в виде осознаваемых, но чаще бессознательных страхов, фантазий, желаний, психических травм, чувства вины и т. д. История человечества, на его взгляд, представляет собой не что иное, как летопись взаимоотношений взрослых и детей и эволюции детства.

Полагая, что одним из важных критериев общественного прогресса является движение в сторону освобождения детей от угнетения взрослых, Демоз выделяет в истории Запада шесть основных периодов с характерными для них моделями взаимодействия между взрослыми и детьми:

1) детоубийственный (дохристианский период – ритуальные жертвоприношения, инцест и насилие над детьми);

2) оставляющий (I?XI вв. – восприятие ребенка как носителя первородного греха);

3) амбивалентный (XII?XV вв. – появление законодательной базы, гарантирующей права ребенка при сохранении эмоциональной отстраненности родителей);

4) навязчивый (XVI?XVII вв. – тотальный контроль родителей, подчинение детей);

5) социализирующий (XVIII в. – обязательное среднее образование, манипулирование детьми, ориентация на осуществление жизненных планов и желаний их родителей);

6) помогающий (с середины XX в. – движение за права и свободы ребенка, поощрение индивидуальности детей)[61].

Схожесть детских переживаний, согласно Демозу, играет роль значимого фактора, объединяющего людей, поэтому при делении общества на классы он предлагает сместить акцент с социальной дифференциации по месту и роли человека в структуре общественного производства на фактор единой модели семейных отношений и стиля воспитания детей. С его точки зрения, движущими силами исторического процесса являются не классы в их социально– экономическом понимании, а психоклассы как большие группы людей, объединенные общностью групповых фантазий и социально– исторической мотивации.

Л. Демоз полагает, что предшествующая социология абсолютизировала такие интерсубъективные абстракции, как «государство», «общество», «культура», «цивилизация», которые трактовала как целое, стоящее над людьми, и рассматривала их вне субъективной реальности человека. В качестве альтернативы системам Э. Дюркгейма и К. Маркса Демоз разрабатывает психоисторию, основанную на синтезе методологического индивидуализма[62] и психоаналитического подхода. Как психоанализ, так и история, по мысли Демоза, нацелены на изучение и понимание логики мышления и поведения людей, что делает их союз абсолютно органичным, ведь в конечном счете психоанализ также представляет собой метод мысленной реконструкции прошлого. Вместе с тем психологический анализ групп и индивидов в рамках психоистории Л. Демоз считает необходимым дополнять эмпатией и интроспекцией собственного жизненного опыта, поскольку иначе невозможно проникнуть в суть мотивации других людей: «Только открыв «Гитлера в себе», мы сможем понять Гитлера»[63].

Большинство современных историков, по Демозу, довольствуются совмещением рассказа о тех или иных политических событиях на фоне определенного социально-экономического и идейного контекста, выстраивая цепь «нарративных» историй. Психоистория же специализируется на выявлении закономерностей исторического развития, которые видит в реализации осознаваемых и неосознаваемых человеческих стремлений, поэтому психоисторию Демоз позиционирует как «науку об исторической мотивации… Вкратце ее можно охарактеризовать как теорию, гласящую, что история включает проигрывание взрослыми групповых фантазий, основанных на мотивации, которая в исходном виде является результатом эволюции детства»[64]. Он полагает, что психоистория способна стать новой парадигмой истории, рассматривающей предельно общие основания жизнедеятельности людей – особенности их детства.

На сегодня для психоистории как динамично развивающегося вектора психоаналитической социальной философии наряду с сохранением традиционной тематики исследований семьи и детства (D. Hunt, L. deMause и др.) и социальных групп (J. Atlas, R. Beringer, К. Keniston, P. Lewenberg, G. Piatt, F. Weinstein и др.) характерна тенденция к расширению проблемных полей и появлению новых разделов, например психоистории социальных революций и войн (R. Lifton, В. Mazlish, F. Mount, G. Piatt, V. Wolfenstein и др.), психоистории национальной идентичности (P. Thaler, P. Utgaard и др.) и т. д. Также необходимо отметить, что развитию психоистории в значительной мере способствовал факт ее институализации и координации деятельности сторонников профильными организациями, прежде всего Международной психоисторической ассоциацией, созданной Л. Демозом в 1977 г.

К слабым сторонам психоисторических исследований следует отнести уязвимость используемой в них методологии с точки зрения ее нестрогого соответствия принятым критериям научности, в первую очередь критерию объективности. Данное обстоятельство с момента зарождения психоистории было и остается центральной мишенью внешней критики со стороны представителей других направлений, течений и школ. Вместе с тем стоит иметь в виду, что понимание глубинной мотивации тех или иных человеческих действий на уровне индивидов, групп или общества, провозглашенное Л. Демозом целью психоистории, требует комплексного подхода к проблеме исследования, поэтому дополнение традиционных методов рационального познания эмпирическим материалом самонаблюдения субъекта и ориентация на достижение понимания через эмпатию в данном случае представляются целесообразными.

Несмотря на известную субъективность психоисторических исследований, связанную с преломлением интерпретации общественно-исторических явлений сквозь личность интерпретатора, становление психоистории существенно обогатило психоаналитическую социальную философию не только новыми способами решения исследовательских задач, но и нетривиальной постановкой проблем. В первую очередь речь идет о таких ориентирах психоисторического анализа, как ретроспективное моделирование психологических портретов и психобиографий выдающихся личностей, поиск бессознательной мотивации поведения социальных групп в общности детских психических переживаний и последующем отыгрывании коллективных фантазий, а также о создании психогенной теории истории, вскрывающей бессознательные установки, настроения, страхи и стремления участников исторического процесса. Кроме того, в социально-философской перспективе обращает на себя внимание предложенный Л. Демозом подход к социальной дифференциации общества на основе единой модели семейных отношений и стиля воспитания детей, выступающий в качестве альтернативы традиционным классовому и стратификационному подходам.

В целом новые измерения социально-философского и исторического анализа, открытые в исследованиях Э. Эриксона, Л. Демоза и их последователей, позволяют психо истории с 1970-х годов по наше время сохранять влияние на западную социальную мысль в ее теоретическом и прикладном измерениях.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.