Что такое религия?

Что такое религия?

Слово «религия» происходит от лат. «religio» – благочестие, святыня, связь. «Религия – это тот образ, каким человек чувствует себя духовно связанным с невидимым миром или с не-миром» (Карлейль Т. Теперь и прежде. М., 1994. С. 7). Сведение понятия «религия» к глаголу «связывать» комментируется Д. Вико в том смысле, что религии связывают человека моральными предписаниями и страхом перед богом.

Религия основывается на вере и соответствующих действиях (культах). Если невозможно достичь истины с помощью рациональных умозаключений, к чему стремилась философия, значит, надо уверить себя в ней. Так на смену и в дополнение к разуму приходит в качестве высшей духовной силы вера. Провозглашается, что имеющий веру хотя бы с горчичное зерно может сдвигать горы. Это радикальный переворот в культуре. «Вера – распятие разума», – говорили Кьеркегор и Унамуно. Действительно, чтобы прийти к вере, приходится отказаться от многих достижений разума, сменить точку отсчета, перейти к иному миропониманию. Тертуллиан (ок. 160–220), прославившийся фразой «верую, потому что нелепо» (которую, к слову, у него не могут обнаружить) противопоставил религиозную веру античной философии: «Мы не нуждаемся в любознательности после Христа, не имеем нужды в исследовании после Евангелия», «Что общего у Афин и Иерусалима, у Академии и Церкви?» Если бы все можно было логично объяснить и доказать, не нужна была бы вера. Итак, главное – вера, а начало мудрости – страх Господень. У религии существует коллизия между верой и разумом, и человеку приходится выбирать, как Аврааму, которому было предложено принести в жертву собственного сына.

Притча об изгнании из рая – еще одно столкновение между разумом и верой. Первые люди предпочли плод познания с древа добра и зла запрету Бога и, стало быть, вере в его справедливость и всесилие, и за это были наказаны.

В то же время вера объявлялась вполне разумным состоянием человека. Б. Паскаль разделял людей на три категории. «Одни обрели Бога и служат Ему; люди эти разумны и счастливы. Другие не нашли и не ищут; эти безумны и несчастливы. Третьи не обрели, но ищут Его; эти люди разумны, но еще несчастны». Религия не только боролась с философией, но и многое взяла у нее. Между философией и религией есть немалое сходство, которое не замечают, когда видят лишь борьбу. Уже Платон обожествил понятия, которые для того чтобы стать религиозными, должны были только сбросить свою рациональную одежду. Без платоновского мира идей и высшей идеи Блага не возникло бы представление об идеальном всеблагом Боге. Если бы не философия, из мифологии не скоро получились бы идеальные (от «идей») представления о Святом семействе, столь далекие именно своей идеальностью от языческого пантеона, в котором слишком много приземленно-человеческого.

Хотя Христос проповедовал вдали от философских центров, само христианство была эллинизировано апостолом Павлом, и без этого церковь могла бы и не утвердиться. Религия возникает на основе философии в ее развитой (как в Греции) или неразвитой (как в Индии и Китае) форме. Вот почему самые продвинутые религии – христианство и позже ислам – оформляются в своем завершенном виде именно на эллинистической почве. Причем данные религии благодаря своей доступности не только рациональной элите, но более широкой массе приобретают гораздо больший ареал, чем философия. Последняя, уступая лидирующую роль, передает свою идею Блага как высшую и представление об идеальном мире в целом религии.

Чтобы появилась религия, должно было появиться слово, т. е. Логос, разум. Человек должен был сначала стать достаточно рациональным, чтобы «слово стало плотью» (Ев. от Иоанна 1: 14), т. е. Логос воплотился в жизнь. С религией появляется дух в полном смысле слова (до этого преобладает чувство в искусстве, чувство-разум в мифологии, разум в философии) и появляется духовенство как особый социальный слой. Недаром духовность часто отождествляют с религиозностью.

Христианский Бог отличается от языческих тем, что представляет собой, по Вико, чистый ум, в то время как в последних тело и ум нераздельны. Перейти к религии помогла философская абстракция, и в религии человек начал испытывать чувства по отношению к тому, что в философии было абстракцией.

Сыном человеческим называют человека и Бога, создавшего человека по своему образу и подобию. «Слово (разум, как переводит «Логос» Л. Н. Толстой) было у Бога и Слово было Бог» (Ев. от Иоанна). Человек – это разум, одетый плотью; не человек, поднявшийся к разумности, а разум, спустившийся к человеку. Вера в религии поднялась над разумом, но не уничтожила его. И разум зрел в религии, чтобы через 1,5 тысяч лет создать новую отрасль культуры – науку.

Верно и то, что религия была альтернативной философии отраслью, зародившейся в другой менее рациональной культуре из мифологических представлений. Ее мифологичность очевидна из сопоставления мифологических сюжетов с религиозными (см. гл. 5), хотя и здесь имеются принципиальные различия.

Религия, по Кассиреру, в отличие от мифологии, дает начало чувству индивидуальности (в мифологии преобладает коллективное сознание). Понятие «религия» применимо и к совершенно и полно организованной системе чувств, идей и учреждений – одним словом, к Церкви – и к личной вере. Как правильно отмечает В. Джемс, «фетишизм и колдовство, исторически, по-видимому, предшествовали личной вере, – последняя вообще не уходит так далеко в глубь времен. И если фетишизм и колдовство рассматривать как стадии развития религии, то придется, конечно, признать, что личная вера в интимном смысле и чисто рассудочная церковная догматика, которая основана на ней, представляют образования вторичного и даже третичного порядка» (Джемс В. Многообразие религиозного опыта… С. 40). Многие исследователи первобытных народов, например, Дж. Фрэзер, настойчиво противопоставляли «колдовство» «религии».

Религия начинается с того момента, когда индивидуум начинает этически соотносить себя с Богом. Где чувство индивидуальности, там и сознание ограничения. Возникает понимание отличия человека от Бога, которое пытаются преодолеть в истовых молениях и неистовом экстазе. Появление чувства индивидуальности – это и стадия рационализации мышления. Значит, религия возникает после «осевого периода» (по Ясперсу). Миф был доинтеллектуальным, религия – надынтеллектуальной.

«Христианство как мистический факт есть ступень в поступательном развитии человечества; мистерии же древности и их воздействия суть подготовление к этому мистическому факту» (Штайнер Р. Христианство… С. 132). Штайнер подчеркивает личностный характер религии. Христос взял «на себя задачу Своей личностью стать для общины тем, чем был прежде культ мистерии для его участников… Отныне то, что было достижимо прежде только мистическими методами, заменилось отчасти у членов христианской обшины убеждением, что божественное было дано в обитавшем с ними Слове. Отныне уже не личная духовная подготовка каждого являлась единственным мерилом, но то, что видели и слышали окружавшие Иисуса, а также и переданные ими традиции» (Там же. С. 94, 86). «Христианство вынесло содержание мистерии из сумрака храма на дневной свет» (Там же. С. 139), для всенародного обозрения и приобщения. В религии, в отличие от мистики, искупление становится уделом не отдельных посвященных, а всего народа, который спасает Мессия. Христос был первым, кто предпринял невероятную попытку спасти всех – «и иудеев, и эллинов». Он создал для этого условия, но все не захотели спастись. «Много званых, мало избранных».

Важным фактором становления религии является, как ни странно, отрицание богов либо вообще, как в буддизме, либо переход от политеизма к монотеизму – одному Богу взамен многих.

Религия выполняет важную нравственную миссию. Она учит почитать родителей, любить и прощать, каяться в своих грехах, не зазнаваться и т. п. Но религия может и расходиться с обыденными нравственными правилами и ожиданиями, поскольку имеет примат над человеческим пониманием добра и зла. В религии Бог становится моральным примером для человека, высшей идеей, облекшейся в плоть и кровь.

Люди немистические за счет религии как видимой культуры могли приобщаться к вечному. Это новый способ приобщения к вечному, открытый каждому. Надо только верить. Но проще ли прийти к религиозной вере, чем к мистической интуиции?

Помимо индивидуально человеческой религия в лице социального института церкви играет и социально-консолидирующую роль. Т. Гоббс называл религию необходимым и подходящим политическим инструментом. Имея в виду в целом влияние религии на индивидуальную и общественную жизнь, Вольтер со свойственной ему афористичностью провозгласил: «Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать», – а анархист Бакунин со своих позиций преобразовал этот афоризм следующим образом: «Если бы Бог был, его следовало бы упразднить».

С точки зрения психоанализа Фрейд полагал, что «религиозные представления произошли из той же самой потребности, что и все основные завоевания культуры, из необходимости защитить себя от подавляющей сверхмощи природы… это иллюзии, реализации самых древних, самых сильных, самых настойчивых желаний человечества; тайна их силы кроется в силе этих желаний» (Сумерки богов. М., 1989. С. 110, 118), главное из которых жизнь после смерти, продолжающая земную, но отличающаяся от нее исполнением всех недостижимых на Земле чаяний. Объясняя монотеизм, Фрейд писал: «Народ, которому впервые удалось такое соединение всех божественных свойств в одном лице… вышелушил отцовское ядро, которое с самого начала скрывалось за всяким образом бога; по существу это был возврат к историческим началам идеи бога… Теперь, когда бог стал единственным, отношение к нему снова смогло обрести интимность и напряженность детского отношения к отцу» (Там же. С. 108). Религия, по Фрейду, очистила образ отца. Бог есть возвысившийся отец; тоска по отцу – корень религиозной потребности (Там же. С. 111). Психологическое объяснение возникновения религии столь детским образом вряд ли удовлетворит всех, хотя подкупает своей простотой.

Перед дальнейшим анализом хотелось бы привести замечание, сделанное Д. Неру специально для верующих: «Как должны мы относиться к письменным памятникам различных религий, последователи которых считают эти писания откровением? Анализ и критика этих текстов, а также подход к ним как к документам, созданным человеком, зачастую оскорбляют истинно верующих. Тем не менее нет другого способа рассмотреть их» (Открытие Индии… С. 50–51).