Сожжение Джордано Бруно

Сожжение Джордано Бруно

Неудовольствие инквизиции Бруно мог вызвать утверждением о возможности для героического энтузиаста возвыситься до Бога, «поднимаясь при помощи восприятия вида божественной красоты и доброты на крыльях ума и сознательной воли» (Там же. С. 86). Не только познать природу и божественное стремился Бруно, но и надеялся с помощью этого стать Богом. Желание, достойное сожжения. В то же время познание, по Бруно, «никогда не будет совершенным в той степени, чтобы высочайший объект мог быть познан, но лишь постольку, поскольку наш интеллект способен к познаванию» (Там же. С. 82). Представление об ограниченности и бесконечности познания тоже, видимо, не очень нравилось представителям церкви.

Постановку ученого-энтузиаста на место Бога инквизиция не могла простить Бруно, и она (вряд ли сознательно) решила проверить, действительно ли энтузиаст совсем не думает о жизни. Она провела расследование, завершившееся вполне в научном духе эмпирическим экспериментом сожжения и убедилась, что это так. Убедились все.

Коварство инквизиции в том что она стремилась не только уничтожить, но предварительно сломить человека. Бруно провел в тюрьме 8 лет и после стольких лет заточения сказал при вынесении приговора: «Вы с большим страхом произносите приговор, чем я выслушиваю его» (Там же. С. 25). Сожжение Бруно было следствием борьбы за господство в культуре между господствующей религией и становящейся наукой. В Риме, где когда?то мучили и убивали христиан, сами христиане через 1,5 тыс. лет сожгли Джордано Бруно. Три великих культурных города: Афины, Иерусалим, Рим – были свидетелями трех самых ужасных казней – разных и сходных в одно и то же время. Все трое – Сократ, Христос, Бруно – хотели умереть и шли навстречу смерти. Если для Сократа главным был разум, для Христа – вера, то для Бруно – воля. Трое казненных выражали три главных составляющих части человека.

Много раз Бруно как бы напрашивался на смерть. После этого остаться в живых было бы странно. Бруно рассказал в поэме «О безмерном и неисчислимых», что с детства Везувий, близ которого он родился, представлялся ему другом и братом. День сожжения Бруно 17 февраля 1600 года совпал с сильным землетрясением при извержении Везувия, так что колебания почвы докатились до Рима. Такова связь между природными и культурными процессами.

А что можно сказать о тюремщиках и палачах Бруно? Прежде всего, что они заурядные люди, тогда как Бруно привлекает именно своим творческим настроем. Второе?что им дороже всего власть, которую они отождествляют со спокойствием народа. У них много общего с теми, кто осудил Сократа и Христа.

Бруно сравнивали с Прометеем – огонь его духа осветил на несколько столетий средневековую Европу. В эпоху индульгенций, когда за деньги можно было искупить грехи, Бруно «купил» истину ценой жизни, которую у него отняло мрачное порождение церкви – инквизиция. Власти денег и меча Бруно противопоставил все, что имел, – свою жизнь.

Среди качеств, присущих Бруно, выделяют сверхчеловеческую волю, энергию любви, устремление к божественному совершенству, понимание природы, людей, ясное, четкое образное мышление, способность к сосредоточению. Это сделало его светочем, от факела которого можно было воспламениться. Душевный огонь внутри привел к внешнему огню инквизиции и соединился с ним в пламя, отсвет которого дошел до наших дней. Подвиг Бруно осветил мир.

Огонь олицетворяет действие, к которому всегда стремился Бруно. Он пылал, как Везувий, жаждой истины. Это духовный Везувий, который взорвался. Бруно называли кометой, осветившей тьму средневековья, которая, сгорая в плотной атмосфере невежества, все же упала на землю и оставила неизгладимый след – кратер в сознании людей. Духовная энергия идей Бруно, его жертвы жива. Образно можно сказать, что наука произошла из костра, на котором сгорел Бруно. Он не создал гелиоцентрической системы, как Коперник, не сформулировал законы падения, как Галилей. Но его костер очистил атмосферу и сделал ее такой, что наука заняла господствующее положение и дала возможность спокойно и независимо работать миллионам ученых. Наука не признает незыблемых авторитетов и все подвергает критике. Но за такую возможность пришлось заплатить жизнью.

Имя Бруно сохранилось в записях Галилея, Кеплера, Декарта. Уничтожив его, религия в конечном счете проиграла. Бруно знал, на что шел и чего добивался. «И только лишь потому, что я со своим божественным идеалом истины подвергаюсь гонениям и издевательствам, я буду вознагражден судьбой и мое возвышение будет тем более стремительным, чем сильнее были прежние унижения» (Там же. С. 20).