НЕОБУСЛОВЛЕННЫЙ УМ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

НЕОБУСЛОВЛЕННЫЙ УМ

«Ум, занятый приобретением знания как способом достижения свободы, не получает этой свободы».

Если вы вообще серьёзны, вопрос о том, можно ли избавить ум от обусловленности, должен стать одним из самых основных. Мы наблюдаем, что человек, живущий в различных частях земного шара, с разными культурами и системами общественной морали, очень глубоко обусловлен; он мыслит по определённой колее, действует и работает согласно шаблону. Он связан с настоящим через события прошлого. И ему удалось достичь колоссального знания; он обладает опытом нескольких миллионов лет. Всё это обусловило его — образование, культура, общественная мораль, пропаганда, религия, — и на это у него выработалась своя собственная особая реакция, отклик ещё одной формы обусловленности.

Нужно быть достаточно внимательным, чтобы увидеть всё значение этой обусловленности, как она разделяет людей, на нации, на религии, социально и лингвистически. Эти разделения — огромное препятствие, они порождают конфликт и насилие. Если человек хочет жить в абсолютном мире, творчески — мы поговорим о словах мир , «творчески» чуть позже, — если он действительно хочет так жить, он должен понять эту обусловленность, являющуюся не только периферийной или поверхностной, но также и очень глубокой, скрытой. Нужно выяснить, можно ли открыть всю структуру этой обусловленности. И когда она раскрыта, что делать, чтобы выйти за её пределы?

Если человек видит, что он обусловлен, и говорит: «Избавить ум от обусловленности невозможно», — то проблемы больше не существует. Если вы начинаете с утверждения, что человек никогда не освободится от обусловленности, всё исследование прекращается, вы уже воспротивились этой проблеме, отбросили её, среагировали на неё, на этом она заканчивается; вам остаётся только продолжать обусловленность украшать. Но если человек вник в эту проблему достаточно глубоко, осознал её целиком, что ему делать дальше? Как реагировать, если это очень, очень серьёзный вызов, который нельзя просто отбросить в сторону? Если это — что-то жизненно важное и имеющее огромное значение для нашей жизни, какова должна быть реакция?

Если вы открыли эту обусловленность, каким образом вы это сделали? Вы наблюдали её сами или кто-то сказал вам о ней? Это действительно довольно важный вопрос, на который нужно ответить. Если вам сказали об этом, и вы отвечаете: «Да, я обусловлен», — вы просто откликаетесь на внушение; это не реальность, а лишь словесная концепция, которую вы принимаете, с которой соглашаетесь; это совершенно отлично от самостоятельного открытия, ибо в последнем случае проблема является жизненно важной, и у вас есть страстное стремление найти выход из этого.

Открыли ли вы свою обусловленность благодаря тому, что вы исследовали, искали и всматривались? Если это так, «кто» обнаружил её? — наблюдающий, исследующий, анализирующий? — «кто» наблюдает, исследует, анализирует весь хаос и безумие, вызываемое обусловленностью в этом мире? «Кто» через наблюдение раскрыл структуру этой обусловленности и её результаты? Наблюдая то, что происходит, внутри и снаружи, — конфликты, войны, страдания, смятение в себе и во внешнем мире (внешний мир — часть того, что представляет собой человек) — наблюдая это очень внимательно (ведь так происходит во всём мире), я обнаружил, что я обусловлен, и увидел последствия этой обусловленности. Итак, существует «наблюдающий», который обнаружил, что он обусловлен, и возникает вопрос: отличается ли «наблюдающий» от того, что он наблюдает и что он открыл, отделено ли это «что-то» от него самого? Если есть отдельность, есть разделение и, следовательно, конфликт по поводу того, как преодолеть эту обусловленность, как освободить себя от неё, что с этим делать, и тому подобное. Необходимо понять, действительно ли существуют две отдельные вещи, два отдельных движения — «наблюдающий» и «наблюдаемое». Разделены ли они? Или же наблюдающий и есть наблюдаемое? Чрезвычайно важно выяснить это самому, и если это сделано, все мышление человека полностью изменяется. Это самое радикальное открытие, в результате которого структура морали, сохранение знания приобретают для человека совершенно иное значение. Выясните, открываете ли вы это для себя сами; либо вы принимаете как факт то, что вам сказали, либо вы обнаруживаете всё это самостоятельно, без какого-либо внешнего вмешательства, говорящего вам: «Это так». Если это ваше собственное открытие, оно высвобождает огромную энергию, прежде растрачиваемую в разделении «наблюдающего» и наблюдаемого.

Сохранение знания (психологическая обусловленность) в действии — пустая трата энергии. Знание накоплено наблюдающим, он использует его в своих действиях, но это знание отделено от действия; следовательно, здесь имеется конфликт. И сущность, содержащая это знание — которое является, по сути дела, её обусловленностью, — и есть «наблюдающий». Человек должен открыть для себя эту основную первопричину сам; это — первооснова, первопричина, не что-то зафиксированное; это реальность, которую никогда нельзя будет снова подвергнуть сомнению.

Что происходит с умом, открывшим эту истину, этот простой факт, что «наблюдающий» есть наблюдаемое, с психологической точки зрения? Если это открытие сделано — что происходит с качеством ума, который так долго был обусловлен своими концепциями «Высшей Сущности» или «Души» как чего-то отдельного от тела? Если это открытие не открывает дверь к свободе, оно не имеет смысла; это всего лишь еще одна интеллектуальная точка зрения, которая никуда не ведёт. Но если это подлинное открытие, подлинная реальность, должна быть свобода — которая не означает свободу делать всё, что вам хочется, или свободу осуществлять, становиться, решать, свободу думать что угодно и действовать как вам заблагорассудится.

Выбирает ли свободный ум? Выбор предполагает принятие того или иного решения; незачем вообще нужен выбор? (Пожалуйста, господа, это не просто словесные утверждения; мы должны войти в это, мы должны ежедневно жить в этом, и тогда мы увидим всю красоту, действенность, всю страсть и силу этого.) Выбор предполагает решение; решение — это действие воли; кто та сущность, что направляет волю на выполнение того или иного действия? Пожалуйста, следите внимательно за тем, что говорится. Если «наблюдающий» является наблюдаемым, зачем вообще нужно решение? Если есть какая-нибудь форма решения (психологически), зависящего от выбора, это говорит о том, что ум пребывает в смятении. Ум, видящий очень отчётливо, не выбирает, остаётся только действие — недостаток ясности возникает только при наличии разделения между «наблюдающим» и наблюдаемым.

Участник беседы: Но с практической точки зрения этот выбор и это разделение не могут не существовать — разве не так?

Кришнамурти: Я выбираю между коричневой и красной тканью — это само собой разумеется. Но я говорю с точки зрения психологии.

Если человек понимает последствия выбора, последствия разделения и решения, выбор превращается в нечто незначительное. Например, я нахожусь в смятении; в этом мире меня воспитали католиком или индусом; я не удовлетворён и перескакиваю в другую религиозную организацию, которую я «выбрал». Но если я исследовал всю обусловленность конкретной религиозной культуры, я понимаю, что это пропаганда, ряд актов принятия верований, возникающих из-за страха, из-за потребности быть защищённым — психологически; поскольку внутренне человек неполон, жалок, несчастлив и неуверен, он возлагает надежду на что-то, способное предложить безопасность, определённость. И поэтому когда какая-то конкретная религия, которую я исповедую, меня не удовлетворяет, я обращаюсь к другой религии, надеясь найти эту безопасность там; но это то же самое лишь под другим названием, называется ли оно «X» или «Y». Когда уму всё это ясно, он понимает всю ситуацию целиком и не нуждается в выборе; тогда прекращаются все действия, осуществляемые с помощью «воли». «Воля» предполагает сопротивление и является формой изоляции; ум, который изолирован, не является свободным умом.

Ум, занятый приобретением знания как способом достижения свободы, не получает этой свободы. Почему знание приобрело в жизни такое огромное значение? — знание, представляющее собой накопленный научный, психологический и прочий опыт других людей, вместе с знанием, приобретённым самим человеком наблюдением и изучением. Каково место знания в отношении свободы? Знание всегда от прошлого; когда вы говорите «я знаю», подразумевается, что вы уже знали. Знание любого рода, научное, личное, коллективное, какое-либо другое, всегда относится к прошлому; и если ум человека — это результат прошлого, может ли он вообще быть свободным?

Участник беседы: А как же самопознание?

Кришнамурти: Прежде всего, посмотрите, как ум накапливает знания, и почему он это делает; посмотрите, где знание необходимо, а где оно становится препятствием к свободе. Несомненно, чтобы что-то сделать, человек должен иметь знания — чтобы водить машину, разговаривать на иностранном языке, выполнять специальную, техническую работу — у вас должно быть множество знаний, и чем более они эффективны, чем более объективны, безличны и беспристрастны, тем лучше, — но мы говорим о том знании, что обуславливает человека, психологически.

«Наблюдающий» — это хранилище знаний. Поэтому наблюдающий относится к прошлому, это цензор, сущность, которая судит, опираясь на накопленные знания. Он делает это и в отношении самого себя. Получив с помощью психологов знание о себе, он полагает, что он изучил себя — и с этим знанием смотрит на себя. Он не смотрит на себя свежим взглядом. Он говорит: «Я знаю, я видел себя, и кое-что во мне удивительно хорошо, но кое-что совсем ужасно». Он уже вынес суждение и никогда не откроет в себе ничего нового, потому что он, «наблюдающий», отделён от того, что он наблюдает, что называет собой. Это то, что мы постоянно делаем, во всех отношениях. Отношения с другим человеком или отношения с машиной всегда основаны на желании найти положение, в котором можно существовать в полной безопасности, определённости. И мы ищем безопасности в знании; хранителем же этого знания всегда является «наблюдающий», мыслящий, переживающий, цензор, всегда отличающийся от объекта наблюдения.

Разумность — не в накоплении знания. Накопленное знание статично — что-то может прибавляться, но основа всегда статична. Из этого статичного накопления человек живёт, действует, рисует, пишет, творит всё зло в мире — и он называет это свободой. Итак, может ли ум быть свободным от знания, от известного? Это на самом деле очень важный вопрос, если задавать его не просто на уровне интеллекта, а действительно очень, очень глубоко: может ли ум вообще быть свободным от известного? Иначе нет никакого творчества; ничего нового под солнцем тогда нет; остаётся лишь переделывание переделанного.

Человеку следует понять, почему существует это разделение между «наблюдающим» и наблюдаемым; и может ли ум выйти за пределы этого разделения — так, чтобы, будучи свободным от известного, функционировать всецело в другом измерении? — это означало бы, что разумность будет использовать знание, когда необходимо, и в то же время оставаться свободной от знания.

Разумность подразумевает свободу; свобода подразумевает прекращение всякого конфликта; разумность появляется, а конфликт кончается, когда «наблюдающий» есть наблюдаемое, так как тогда нет разделения. В конце концов, когда всё это имеет место, есть и любовь. Это слово, столь ужасно перегруженное, человек не решается использовать; любовь ассоциируется с удовольствием, сексом, страхом, ревностью, зависимостью и собственничеством. Ум не свободный не знает смысла любви; он может знать удовольствие и, как следствие, страх, но это конечно не любовь.

Любовь появляется только тогда, когда есть настоящая свобода от прошлого в виде знания. Возможно ли это когда-нибудь? Человек использовал различные пути, стремясь освободиться от преходящего характера знания. Он всегда пытался найти что-то выходящее за пределы знания, за пределы реакции мысли; поэтому он создал образ, называемый Богом. Все нелепости, которые возникли вокруг этого! Но чтобы выяснить, существует ли что-нибудь выше образов мысли, необходима свобода от всех страхов.

Участник беседы: Проводите ли вы различие между мозгом, несущим интеллект, и умом; умом, олицетворяющим собой нечто другое, например, осознание?

Кришнамурти: Нет, мы используем слово ум, имея в виду весь процесс мысли, как память, как знание, включая клетки мозга.

Участник беседы: И клетки мозга?

Кришнамурти: Несомненно. Невозможно отделить клетки мозга от всего остального ума, не правда ли? Мозг — в чём заключается функция мозга? Это компьютер?

Участник беседы: Да, думаю, что так.

Кришнамурти: Самый удивительный компьютер, который конструировался тысячи лет; это результат тысяч лет опыта человека, стремившегося выжить и обеспечить свою безопасность. У человека так много знаний обо всём, что происходит во внешнем мире, но очень мало знаний о самом себе.

Участник беседы: Разве творчество не может зависеть от памяти, а потому зависеть и от прошлого? Вы сказали ранее, что, фактически, под солнцем нет ничего нового.

Кришнамурти: «Под солнцем нет ничего нового» — так, по крайней мере, говорит Библия, Екклесиаст. Но не смешиваем ли мы творчество с выражением — и нуждается ли творческая личность в выражении? Подумайте об этом: «Мне необходимо реализовать себя в чём-то, что требует выражения», «У меня есть чувство, что я художник, и я должен рисовать, или писать стихи».

Нуждается ли вообще творчество в выражении? И свидетельствует ли самовыражение художника об уме, свободном в творчестве? Понимаете? Человек пишет стихотворение или рисует картину — означает ли это творческий ум? Что такое творчество? По крайней мере, это не механическое повторение прошлого!

Участник беседы: Я считаю, что творчество нуждается в выражении, иначе не было бы мира.

Кришнамурти: Творчество нуждается в выражении? Что значит творчество? Что чувствует ум, который является творческим?

Участник беседы: Когда ум в состоянии вдохновения; когда ум может создать что-то доброе и прекрасное.

Кришнамурти: Нуждается ли творческий ум во вдохновении?

Не должен ли ум быть свободным, чтобы быть творческим, — свободным? В противном случае он повторяется. В этом повторении могут быть и новые выражения, но ум по-прежнему остаётся повторяющим, механичным; может ли быть творческим ум, который механичен? Ум человека в конфликте, в напряжённости, ум невротичный, даже если этот ум создаёт замечательные стихи, прекрасные пьесы, может он быть творческим?

Участник беседы: Он должен быть «в настоящем», а не...

Кришнамурти: Что значит — быть «в настоящем»? Он не может быть механичным. Не может быть отягощён всем грузом знания, всем грузом традиции. Это означает ум, который подлинно, глубоко свободен — свободен от страха. Это ведь свобода, не правда ли?

Участник беседы: Но несомненно, что ум по-прежнему должен искать безопасности — в этом заключается функция мозга.

Кришнамурти: Конечно, это функция мозга — искать безопасности. Но безопасность ли это, когда он обуславливает себя принадлежностью к определённой национальности или религиозной вере, когда он говорит, что это моё, а это ваше, и тому подобное?

Участник беседы: Мне кажется, без противоположностей нет роста. Это раздел неврологии.

Кришнамурти: Так ли?

Участник беседы: Без высокого не бывает низкого, без широкого не бывает узкого.

Кришнамурти: Давайте посмотрим. Мы жили таким образом, между хорошим и плохим, между ненавистью, ревностью и любовью, между нежностью и жестокостью, между насилием и добротой, миллионы лет. И мы говорим, что приняли это, потому что такова реальность; такова ли она, чтобы жить так? Ум, который колеблется между ненавистью, ревностью, удовольствием, страхом, может ли он знать, что такое любовь? Способен ли быть творческим ум, который постоянно ищет выражения, реализации, стремится получить известность и признание — то, что мы называем «стать», «быть», и что есть часть общественной структуры, часть нашей обусловленности? Когда ум озабочен всё время только тем, чтобы кем-то стать, когда поклоняется глаголу «быть», говоря: «Я буду» и «Я был», — существует страх смерти, страх перед неизвестным, поэтому ум начинает цепляться за известное. Может ли такой ум быть творческим? Может ли творчество быть результатом давления, сопротивления, напряжения?

Участник беседы: Творчество — это радость, воображение.

Кришнамурти: Вы знаете, что такое радость? Радость — это удовольствие, наслаждение?

Участник беседы: Нет.

Кришнамурти: Вы говорите «нет», но это то, что вы ищете, не так ли? Вы можете пережить момент величайшего экстаза, величайшей радости — и пережив, вы думаете об этом. Мысль об этом низводит радость до удовольствия. Мы все так легко приходим к выводам, но ум, который пришёл к выводу, не является свободным умом. Выясните, можно ли жить без выводов; попробуйте ежедневно жить жизнью без сравнений. Вы делаете выводы, потому что вы сравниваете. Так живите жизнью без сравнения; сделайте это, и вы увидите, как происходит нечто необычайное.

Участник беседы: Если существует просто переживание, и это переживание — страх или гнев, что происходит?

Кришнамурти: Если человек живёт только в переживании, без того, чтобы это переживание было зарегистрировано и признано в будущем в качестве опыта, — что происходит? Думаю, нам сначала нужно выяснить, что имеется в виду под словом переживание. Не значит ли это «пройти через что-то»? И не предполагается ли этим узнавание, иначе человек не знал бы, что у него было переживание? Если бы я не узнал переживание, было бы оно пережито?

Участник беседы: Разве просто переживание существовать не может?

Кришнамурти: Продвинемся немножко дальше. Зачем нам вообще нужно переживание? Мы все хотим переживаний; жить нам скучно; жизнь мы превратили в механическое существование и поэтому хотим более широких, глубоких, трансцендентальных переживаний. Поэтому возникает бегство от этой скуки, через медитацию, в так называемое божественное. Переживание подразумевает узнавание того, что произошло; узнать вы можете, только если имеется воспоминание о том, что уже случилось. Итак, вопрос: почему мы вообще ищем переживаний? Чтобы пробудить себя, потому что мы спим? Не вызов ли это, на который мы отвечаем, опираясь на имеющийся у нас прошлый опыт, то есть на известное?

Итак, возможна ли жизнь, в которой ум столь чист, бдителен, и настолько является светом для самого себя, что ему не нужно переживаний? Для этого нужно жить без конфликтов, нужен очень чувствительный и разумный ум, не испытывающий потребностей ни в чём, что бросало бы ему вызов, что пробуждало бы его.

Броквуд Парк, 12 сентября 1970