IV

Мы знаем только один путь к Богу – анод; древние знают два пути – анод и катод. «Ночь небесная и подземная – одна и та же ночь», – учит Гезиод в Теогонии. «Небо небесное – небо подземное; звезды небесные – звезды подземные», – учат орфики (G. Wobbermin. Relig.-Geschichtl. Studien. 1896, p. 47. – L. Preller. Demeter und Persephone, 1837, p. 55. – Hymn. Orphic., IV, 5).

Спустись же! Мог бы я сказать и «подымись!»

Здесь путь один.

Versinke denn! Ich k?nnt auch sagen: steige!

s’ist einerlei,

нехотя открывает Мефистофель, напутствуя Фауста в «подземное небо – царство Матерей, – одну из нездешних тайн.

G? или d? значит «земля»; m?t?r – «мать»; D?-m?t?r – «Земля-мать». Это имя открыто всем, но только посвященным – святейшее имя – Chthonia, «Подземная», в особом, не нашем, смысле.

Два мира, здешний и нездешний, – предпосылка всякого религиозного опыта; значит, и два неба: видимое, продолжающее до бесконечности наш земной порядок, подчиненное нашим земным законам пространства и времени, тленное, обреченное «свиться, как свиток», в конце времен; и другое, невидимое, вечное, где обитает Бог. То же, что эти два неба для нас, для древних – две Земли: видимая G? и невидимая Chthon. Вот почему, так же естественно, как мы, когда молимся, подымаем глаза к небу, древние опускают их к земле. Скорбным, смертным людям роднее светлого неба темная, как их же собственное сердце, земля. В небе живут олимпийские, блаженные и ничтожные призраки, а в земле – великие, сущие боги. Недра земли для нас бездушная материя, а для древних – живое тело божественной Матери и Возлюбленной вместе.

О, Мать моя! Жена моя!

Там, в Елевзинском анакторе, накоплено было веками преданий, идущих, может быть, от начала мира, такое сокровище любви к этому Святому Телу, что ею люди, сами того не зная, все еще живут и будут жить до конца времен, ибо чудо чудес – превращение земли и Воды в Хлеб и Вино, в Тело и Кровь – Елевзинское таинство Урании-Хтонии, Небесной-Подземной, всегда и везде совершается. Но мы его уже не видим; клад зарыли в землю и обнищали, как никогда.

Наши отцы любили небо больше земли, а мы разлюбили и небо, и землю, но, по старой памяти, христианство наше осталось «небесным», и это в такой мере, что, если бы Сын Человеческий снова пришел на землю, мы не узнали бы Его и не приняли, потому что Он оказался бы для нас слишком земным. Вот где наша обратность, антиподность, древним: Сына узнали они, потому что знали Мать. Бога сына рождающая Мать Земля, – в этом смысл всех древних таинств, а Елевзинских, особенно.

Ныне грядущему Господу путь уготован.

Christon jam tum venieuti... parata via est.

(Prudent., contra Symmach., II)

Первые вехи пути – может быть, еще в начале мира, а последние – здесь, в Елевзисе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.