Политические заклинания

Политические заклинания

Уотергейт. Сценарий тот же, что в Диснейленде (воображаемый эффект, скрывающий тот факт, что реальности нет ни по ту, ни по эту сторону искусственного периметра), хотя здесь это по видимости скандал, под которым скрывается отсутствие разницы между фактом и его разоблачением (ЦРУ и журналисты «Вашингтон Пост» используют одни и те же методы). Та же операция, но на сей раз использующая скандал как способ возродить моральные и политические принципы, вымышленное как способ возродить принцип реальности, стоящий под угрозой.

Осуждение скандала – всегда усиление закона. А Уотергейт прежде всего преуспел в создании впечатления, что скандал имел место на самом деле – в этом смысле он оказался поразительной операцией: введением огромной дозы политической морали в глобальном масштабе. Вместе с Бурдье[106] можно сказать: «В характере любой власти всегда заложено стремление скрыть свою властную природу, и в этом притворстве власть обретает силу» и понять это следующим образом: аморальный и беспринципный капитал может функционировать только под прикрытием какой-либо моральной суперструктуры, и кто бы ни возобновлял эту общественную мораль (с помощью негодования, обличения и т.д.), тот только способствует усилению власти капитала, как это произошло с журналистами «Вашингтон Пост».

Но это только идеологическая формула, и Бурдье под «характером власти» имеет в виду истинный характер капиталистического господства и обличает характер власти при капитализме как скандальный, поэтому он такой же детерминист и моралист, как журналисты из «Вашингтон Пост». Он занят тем же делом очищения и восстановления морального порядка, порядка истины, в котором берет начало всякое подлинное социальное насилие. Это очищение выходит далеко за пределы чисто властных отношений, которые представляют собой один из компонентов постоянно меняющегося морального и политического сознания людей.

Все, чего капитал от нас просит, – принять эти властные отношения как рациональные или оспорить их во имя рациональности, принять как моральные или оспорить их во имя морали. На самом деле это одно и то же: раньше задача состояла в скрытии скандала; сегодня задача состоит в том, чтобы скрыть отсутствие скандала.

Уотергейт не есть скандал: вот что надо сказать со всей определенностью, потому что именно это все пытаются скрыть. Когда мы говорим об Уотергейте как о скандале, мы скрываем моральную панику, охватывающую нас при приближении к сути капитала, его внезапной жестокости, его непостижимой ярости, его глубокой аморальности – вот что по-настоящему скандально, вот что не поддается объяснению в системе равноценности экономики и морали, которая остается аксиомой левого мышления, начиная с Просвещения и до коммунизма. Капиталу плевать на идею договора, которая ему приписывается: это чудовищное беспринципное предприятие, и только. Скорее, это «просвещенная» мысль пытается контролировать капитал, налагая на него некие правила. И все эти взаимные упреки, которые сегодня пришли на смену революционной мысли, сводятся к обидам на капитал за то, что он не следует правилам игры. «Власть несправедлива; ее закон – это классовый закон; капитал нас эксплуатирует; и т.п.» – как будто у капитала есть договор с обществом, которым он правит. Левое движение держит в руках зеркало обоюдности в тщетной надежде, что капитал клюнет на удочку «общественного договора» и выполнит свои обязательства по отношению к обществу (при этом нет необходимости революции: достаточно, если капитал примет рациональную формулу обмена).

На деле капитал никогда не заключал договор с обществом, которым он правит. Это иллюзия социальных отношений, это вызов обществу, и относиться к этим выдумкам следует так, как они того заслуживают. Это не скандал, который следует обличать с позиций моральной и экономической рациональности, это вызов, который должен быть принят согласно закону символа.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.