3.1.1. Понятие нормы в лингвистике

3.1.1. Понятие нормы в лингвистике

Активное использование термина норма в лингвистических исследованиях обусловлено значимостью для языка / речи критерия «нормативно – ненормативно». С одной стороны, языковая система является источником норм, особой «нормативной системой» (Ф. де Соссюр), нормативной идеологией (см. об этом [114, с. 550–555]). В процессе усвоения языка последний выступает для человека «некоторой внешней нормой, к которой он должен приноравливаться» [121, с. 21]. С другой стороны, нормы поддерживают равновесное состояние системы языка, а речь является объектом нормативных оценок.

Как и для других гуманитарных наук, для лингвистики характерно использование термина норма применительно к широкому кругу явлений. Наиболее отчетливо противопоставлено два способа употребления.

Во-первых, норма изучается в рамках культурно-речевого подхода, где понимается как наиболее пригодные, правильные и предпочитаемые для обслуживания общества средства языка (С. И. Ожегов, Г. О. Винокур, Р. И. Аванесов, Б. Н. Головин, Л. И. Скворцов, Б. С. Шварцкопф, Н. Н. Семенюк, К. С. Горбачевич, Е. Н. Ширяев и др.). Примыкают к культурно-речевому подходу исследования, направленные на установление соотношения «система – норма» (Э. Косериу, Л. Ельмслев, А. А. Леонтьев и др.). Норма в этой оппозиции представляет собой совокупность реализованных возможностей языковой системы, причем конфликт системы и нормы относится к числу факторов развития языка. Для современных исследований, оперирующих дихотомией «система – норма» (Г. Г. Хазагеров, Э. Г. Куликова), характерно сближение лингвистики и синергетики и, как следствие, понимание нормы как механизма, стабилизирующего систему.

Во-вторых, термин норма используется в семантических исследованиях, при этом, с одной стороны, семантический элемент «норма» считается в метаязыке семантики принципиально неопределяемым (Ю. Д. Апресян, Е. В. Урысон), а с другой – регулярно употребляемым при описании как значений отдельных слов и разрядов слов (А. Н. Шрамм, Н. Д. Арутюнова, Е. В. Урысон, Г. И. Кустова), так и семантических категорий. Так, норма рассматривается как один из компонентов, формирующих категории градуальности (Ю. Л. Воротников, С. М. Колесникова), интенсивности (И. И. Туранский, Е. В. Бельская), оценки (Е. М. Вольф, Т. В. Маркелова, Н. Д. Арутюнова). Обобщая характеристики нормы, можно утверждать, что в рамках семантического подхода норма понимается как коллективно-субъективное представление о признаковых характеристиках стереотипа оцениваемого объекта, с которым соотносится реальный признак воспринимаемого предмета.

Учитывая существенные различия двух пониманий нормы, предлагаем терминологическое решение, которое позволило бы и указать на общность явлений (в частности, на общность функций), и противопоставить их друг другу. На наш взгляд, нормы, исследуемые в рамках культурно-речевого подхода, можно было бы назвать социальными языковыми нормами, подчеркнув определением социальный их изоморфность другим социальным нормам. Нормы, к которым обращаются в семантических исследованиях, можно квалифицировать как когнитивные языковые нормы, определение когнитивный акцентирует внимание на том, что эти нормы – результат осмысления, познания мира.

Социальные языковые нормы – это традиционно понимаемые нормы литературного языка, являющиеся по природе одной из разновидностей социальных норм.

Когнитивные языковые нормы – это отображенные в семантике языка представления о нормальных (=обычных, правильных, распространенных) проявлениях тех или иных объектов.

Если прилагательные социальный и когнитивный противопоставляют обозначаемые ими явления друг другу, то существительное норма подчеркивает общность последних. По нашему мнению, для социальных и когнитивных языковых норм характерен тот комплекс функций, который характерен для норм вообще.

Регулятивная функция рекомендует носителю языка, что и как ему следует сказать. Применительно к когнитивным нормам такой регулирующей силой можно назвать семантику языка: «языковое сознание поворачивает отражательный процесс языковых элементов в сторону управления поведением» [52, с. 25], а критерием нормативности – соответствие выбранной единицы обозначаемому, знаниям о нем. В случае с социальными языковыми нормами регулирующим фактором являются культурные традиции употребления языка: ортологическая, стилистическая, жанровая и т. п.

Создавая модель речевой деятельности, Г. В. Ейгер видит основой регулятивных процессов чувство языка, под которым понимается сумма знаний о языке, полученная в результате бессознательного обобщения многочисленных актов речи, функционирующая в виде языковых представлений индивида и регулирующая правильность речи [52, с. 11]. В целом соглашаясь с подобной версией, мы предлагаем внести уточнение: чувство языка базируется не только на знаниях о языке, к которым относятся и знания об употреблении языка, но и на знаниях о мире, воплощенных в языке (в терминологии Е. С. Кубряковой на знаниях языковых и объектных [83, с. 10]). Так как, по сути, знания о языке

– составная часть знаний о мире, в исследованиях регуляции речевой деятельности не следует игнорировать один из этих видов когниций. С одной стороны, на человека через семантику языка воздействует весь колоссальный жизненный опыт предшествующих поколений. Таким образом действуют когнитивные языковые нормы. С другой стороны, традиции употребления языка составляют содержание социальных языковых норм.

Обратной стороной регулятивной функции является функция оценочная: метаязыковая рефлексия носителя языка позволяет ему оценить любое свое или чужое высказывание как нормативное или ненормативное и в когнитивном, и в социальном аспекте. Оценочный механизм действует в структуре речевой деятельности и формирует как у говорящего, так и у слушающего представление о правильности, уместности, адекватности речевой единицы. Для обозначения этого механизма Г. В. Ейгер предлагает термин механизм контроля языковой правильности, который обозначает механизм сличения и оценки соответствия значения и/или формы языковой структуры эталону в языковой памяти индивида и замыслу в целом [52, с. 10]. Выше мы подчеркивали, что нормы, с одной стороны, являются регуляторами, внешними по отношению к системе, но с другой – будучи усвоенными и освоенными, составляют личный опыт человека и становятся регуляторами внутренними. Эта двойственность объясняет, на наш взгляд, тот факт, что человек лишь частично осознает норму: упомянутое сличение с эталоном в большом числе случаев проходит на бессознательном уровне. Частичная осознанность, как следствие, характерна и для аномалий. Заметим, что соотношение осознанного и неосознанного различает социальные (осознаны в большей степени) и когнитивные (осознаны в меньшей степени) нормы. Так, любой носитель языка знает, что правила употребления единиц языка существуют (норма «работает» как внешний регулятор), но, не зная конкретного правила, не заметит и его нарушения в собственной или чужой речи. Существование когнитивных норм, действующих как внутренний регулятор, не является очевидным, однако их нарушение сразу бросается в глаза из-за конфликта речевой единицы и познавательного опыта носителя языка.

Унифицирующая функция когнитивных норм реализуется через сведение многообразия вариантов к наивной категории-инварианту, к которой могут быть отнесены объекты, не только обладающие сходством, но и различающиеся. В языке категориальный инвариант закреплен в значении языковой единицы, позволяющем использовать ее для обозначения широкого круга объектов. Категоризация действительности отражает познавательный опыт как отдельного носителя языка, так и всей лингвокультурной общности, а также человечества в целом. Унифицирующая функция социальных языковых норм проявляется в сведении многообразия способов употребления языковой единицы к одному эталонному варианту. Заметим, что применительно к социокультурным нормам речь, в сущности, идет не об инварианте, а именно о варианте, признаваемом эталоном. Принципиальное различие заключается в том, что эталонный вариант, в отличие от нематериального инварианта, действительно существует[42]. Закрепление за одним из вариантов статуса эталона является результатом осмысления языковой традиции.

Селективная функция когнитивных языковых норм заключается в том, что выбор основывается на соответствии языковой единицы вне-языковой ситуации, а также познавательному опыту членов коммуникации и этнокультурной общности в целом[43]. Социальные языковые нормы закрепляют один из вариантов как социально одобряемый.

Наконец, стабилизирующая функция проявляется в том, что языковые нормы поддерживают равновесие системы языка, характер которого, по Э. Косериу, таков: это, с одной стороны, «внутреннее равновесие между комбинаторными и дистрибутивными вариантами и между различными системными изофункциональными средствами, а с другой – внешнее (социальное и территориальное) равновесие между различными реализациями, допускаемыми системой» [77, с. 174]. Заметим, что это определение может быть вполне успешно применено как к социальным языковым нормам, так и к когнитивным.

Итак, общность функций объединяет исследуемые социальные и когнитивные явления, в связи с чем и те, и другие могут быть охарактеризованы как нормы.

Далее мы рассмотрим особенности социальных языковых норм, раскрывающиеся в сравнении с другими социальными нормами, и охарактеризуем когнитивные языковые нормы через понятие категории.