Глава 28 ПЕРЕДАЧА ПОДНЕБЕСНОЙ

Глава 28

ПЕРЕДАЧА ПОДНЕБЕСНОЙ

Высочайший уступал Поднебесную Никого не Стесняющему, но тот [от нее] отказался. Тогда [Высочайший] предложил [ее] Цзычжоу Отцу Устоявшему {1}. И Отец Устоявший молвил:

— Стать мне Сыном Неба? Это, пожалуй, возможно. Только хворь меня одолела, излечиться нужно, править Поднебесной [мне] недосуг. Не говоря уже о другом, хоть Поднебесная и важна, но не губить же за нее собственную жизнь.

Доверить Поднебесную можно лишь тому, кто не будет жаждать управлять Поднебесной.

Ограждающий уступал Поднебесную Цзычжоу Дяде Устоявшему. И Дядя Устоявший молвил:

— Хворь меня одолела, излечиться нужно, править Поднебесной [мне] недосуг. Поднебесная, конечно, предмет огромный, но жизнь свою на нее не променяю.

Вот этим-то и отличаются от обычных людей те, кто владеют путем.

Ограждающий уступал Поднебесную Умеющему Свернуться, а тот молвил:

— Я стою в центре пространства, в центре времени. Зимой одеваюсь в шкуры, летом — в тонкую ткань из травы. Весной пашу и сею, даю телу потрудиться, осенью собираю урожай, даю телу отдохнуть. С восходом начинаю трудиться, с заходом — отдыхать. Среди неба и земли [мне] привольно, в сердце, в мыслях — доволен собой. Что мне делать с Поднебесной? Увы! Плохо ты меня знаешь!

Отказавшись от [Поднебесной, он] тут же ушел, удалился далеко в горы, а куда — неведомо.

Ограждающий уступал Поднебесную своему другу, Земледельцу из Каменных дворов {2}. И молвил Земледелец:

— [Я] от своего хозяйства устал, [ведь я] муж, отвечающий за сильных работников {3}. За твоими достоинствами, Ограждающий, [мне] не угнаться.

И тут они с женой взвалили [пожитки] на плечи, на голову, взяли за руки детей, ушли к морю и до конца жизни не вернулись.

Великий государь Отец Верный {4} жил в Бинь, и на него напали Люди-Олени. [Отец Верный] поднес им шкуры и шелка — не приняли; поднес им собак и коней — не приняли; поднес им жемчуг и нефрит — не приняли. Люди-Олени требовали землю. [И тут] великий государь Отец Верный сказал:

— Слышал я, что нельзя губить народ из-за [земли, которая] служит ему для прокормления. Мне не вытерпеть, [когда] сосед старшего брата убивает младшего; [когда] сосед отца убивает сына. Все вы заставляете [меня остаться здесь] жить. Какая [для вас] разница служить мне или Людям-Оленям?

Тут [он] взял кнут, [оперся о] посох и пошел. Народ цепью последовал за ним. Затем [они] создали царство под горой Двуглавой. Вот великого государя Отца Верного можно назвать уважающим жизнь. Тот, кто способен уважать жизнь, даже будучи знатным и богатым, не станет губить себя из-за того, что служит [ему] для прокормления, даже будучи бедным и презренным, не станет навлекать на свое тело [опасность] ради выгоды. В нынешнем же мире тот, кто занимает высокий пост, обладает почетным рангом, ценит это, [боясь] потерять; а завидя выгоду, легкомысленно губит свое тело. Разве это не заблуждение?!

Жители Юэ убили [одного за другим] трех царей. Царский сын... <знак отождествлению не поддается> {5} в страхе бежал в Красные пещеры. Юэсцы, оставшись без царя, долго его искали, не нашли, и [наконец] отправились за ним в Красные пещеры. Царский сын... не пожелал [к ним] выйти. [Тогда] юэсцы [подожгли] полынь, выкурили его [из пещеры] и возвели на царскую колесницу. Взявшись за вожжи, царский сын... взошел на колесницу, возвел очи к небу и, вздохнув, воскликнул:

— О! [сан] царя! О! [сан] царя! Отчего не миновал [ты] меня! Не из ненависти к [сану] царя [говорил так] царский сын... а из страха перед [грозившей] ему бедой. Такой, как царский сын... можно сказать, не стал бы губить [свою] жизнь ради царства. Потому-то юэсцы и желали поставить его [своим] царем.

[Царства] Хань и Вэй спорили друг с другом из-за захваченной земли. Учитель Хуацзы встретился с [царем] Чжаоси {6}, который выглядел опечаленным и ему сказал:

— [Предположим], ныне перед [Вами], государь, высеченное на камне предание Поднебесной, которое гласит: «Возьмешь [спорную] землю левой рукой — правую потеряешь, возьмешь [спорную] землю правой рукой — левую потеряешь. Однако же, взяв [спорную] землю, овладеешь [всей] Поднебесной». Взяли бы [Вы] ее, государь?

— [Я], единственный, не взял бы, — ответил Чжаоси.

— Прекрасно, — сказал учитель Хуацзы. — Отсюда видно, что две руки важнее, чем [вся] Поднебесная, а тело важнее, чем обе руки. А ведь [царство] Хань намного меньше [всей] Поднебесной, оспариваемая же ныне [земля] намного меньше [царства] Хань. [Вам], государь, конечно, не следует подобной скорбью ранить тело и губить жизнь.

— Прекрасно! — воскликнул царь Чжаоси — Многие учили [меня], единственного, но таких речей [мне] еще не удавалось слушать. Можно сказать, что учитель Хуацзы познал [соотношение]; важного и неважного.

Прослышав о том, что Янь Врата Бытия {7} овладел путем, лусский царь не замедлил отправить [к нему] гонца с шелком [в дар]. Янь Врата Бытия жил в грязной деревеньке, одевался в холст из пеньки, сам кормил и поил буйвола. Янь Врата Бытия вышел к гонцу лусского царя и тот спросил:

— Это дом Яня Врата Бытия?

— Это дом Врата Бытия, — отвечал Янь. Гонец поднес шелк, но Янь Врата Бытия молвил:

— Боюсь, что [Вы] не поняли приказа и это могут Вам поставить в вину. Не лучше ли проверить?

Гонец возвратился [к царю], проверил, и когда явился снова, уже не нашел Яня.

Подобные Яню искренне ненавидят богатство и знатность. Недаром говорят: «Истина пути в том, чтобы совершенствоваться самому, все остальное лишь сор — и [управление] царством, и управление Поднебесной». Вот почему мудрый считает бесполезными заслуги предков и [древних] царей, [они] не нужны ни для самосовершенствования, ни для сохранения жизни. Разве не прискорбно, что ныне многие цари, [погрязнув] в пошлости, жертвуют жизнью ради вещей! Мудрому же надлежит выяснить [причины], почему это происходит, почему так действуют. А ныне известен случай, когда жемчужиной суйского царя {8} сбили из арбалета птичку на высоте в тысячу жэней. Не смешно ли, что [бесценное] сокровище использовали для достижения столь ничтожной [цели]! Так разве жизнь не важнее сокровища суйского царя?

Учитель Лецзы попал в нужду и отощал от голода. [Какой-то] гость поведал об этом чжэнскому царю Цзыяну.

— Разве государь, — спросил он, — не прослывет врагом мужей, если постигший учение муж — Ле Защита Разбойников, бедствует в вашем царстве?

Чжэнский Цзыян тотчас велел служителю одарить Лецзы просом.

Учитель вышел к посланцу, дважды поклонился, но [проса] не принял. Посланец удалился.

Лецзы вошел [в дом]. Жена посмотрела на него, стала бить себя в грудь и сказала:

— Слышала [я], что семья человека, постигшего учение, обретает покой и радость. Мы же отощали от голода. Царь дарит [вам], преждерожденному, зерно. Разве это не судьба? А [вы], преждерожденный, отказываетесь!

Учитель Лецзы улыбнулся и ответил:

— Царь шлет в подарок просо, а сам меня не видел, знает обо мне лишь с чужих слов. Так с чужих слов он обвинит меня и в преступлении. Вот почему я не принял [дара].

А народ и вправду восстал и прикончил Цзыяна.

[Когда] царь Чу Светлейший {9}, лишился своего царства, за ним последовал мясник, забивающий овец, Рассуждающий {10}. Вновь обретя царство, государь стал награждать всех, кто не покинул его [в беде]. [Очередь] дошла и до мясника.

— Великий государь лишился царства, — сказал Рассуждающий, — и [я] лишился скотобойни. [Ныне] Великий государь вновь обрел свое царство, и [я], Рассуждающий, вновь обрел [свою] скотобойню. Так, ко [мне, Вашему] слуге, вернулись и ранг, и жалованье. Какая же [мне] еще нужна награда?

— Заставить его [принять награду, — передал в] ответ государь.

— Не по [моей, Вашего] слуги, вине великий государь лишился царства, — сказал Рассуждающий, — поэтому [я] не смею принять казни. Не [моя] заслуга в том, что великий государь вновь обрел царство, поэтому не смею принять и награды.

— Привести его [ко мне], — велел царь.

— По законам царства Чу предстать перед [царем] можно лишь получив награду за важные заслуги. Ныне же у [меня, Вашего] слуги, нехватает знаний, чтобы сохранить царство; нехватает смелости, чтобы принять смерть [в бою] с разбойниками. После вторжения армии [царства] У в [столицу] Ин, [я], Рассуждающий, в страхе бежал от разбойников, а не последовал за [Вами] намеренно, великий государь. Ныне же [Вы], великий государь, желаете, чтобы я, Рассуждающий, предстал [перед Вами]. О [таком] нарушении закона и [клятвенного] договора {11} в Поднебесной [мне, Вашему] слуге, еще не приходилось и слышать.

Царь обратился к Конюшему Владеющему Своими Чувствами {12} со словами:

— Мясник Рассуждающий звания весьма презренного, а суждения имеет весьма высокие. Передай ему от моего имени, чтобы занял место среди Трех великих мужей {13}.

И велел мясник передать царю:

— Я знаю, насколько место среди Трех великих мужей почетнее моего прилавка на рынке. Мне также известно, во сколько раз жалованье в десять тысяч чжунов больше прибыли мясника. Но если [я] посмею кормиться от [такого высокого] ранга и жалованья, моего государя станут называть безумно расточительным. Лучше мне вернуться на рынок, забивать овец. Так [мясник] и не принял [награды].

Юань Сянь жил в Лу за круглой оградой в доме, крытом соломой, проросшей травой. Поломанные двери из хвороста держались на тутовых ветках, окном служило горлышко [разбитого] кувшина. Заткнув окна сермягой, [он и жена] сидели выпрямившись и перебирали струны в своих комнатах, протекавших сверху и отсыревших снизу.

К Юань Сяню приехал в гости Цзыгун на запряженной рослыми конями колеснице с высоким передком, которая не смогла вместиться в переулке. Цзыгуна, одетого в нижнее лиловое и верхнее белое платье, встретил у ворот Юань Сянь в шапке из бересты, в соломенных сандалиях, опираясь о посох из белой мари {14}.

— Ах! — воскликнул Цзыгун. — Не заболели ли [Вы] преждерожденный?

— Ныне [я], Сянь, не болен, а беден, — ответил Юань Сянь. — [Я], Сянь, слышал, что больным называют того, кто не способен осуществлять своего учения; а бедным того, кто не имеет богатства.

Цзыгун, пристыженный, остановился в нерешительности, а Юань Сянь, усмехаясь, сказал:

— Действовать в надежде на [похвалу] современников, сближаться со всеми и заводить друзей, учиться [самому] для других, а поучать [других] для себя, прикрываясь милосердием и справедливостью, украшать колесницу и коней — вот то, чего [я], Сянь, не могу терпеть {15}.

Цзэнцзы жил в [царстве] Вэй, одевался в посконный халат без верхнего платья. Лицо [его] опухло, руки и ноги покрылись мозолями. По три дня не разводил огня, по десять лет не шил себе одежды. Поправит шапку — кисти оторвутся, возьмется за ворот — локти обнажатся, схватится за соломенные сандалии — задники оторвутся. [Но], шаркая сандалиями, [он] распевал шанские гимны, и голос его, подобный звону металла и камня, наполнял небо и землю. Сын Неба не обрел [в нем] {16} слуги, правители не обрели друга, ибо воспитывающий волю забывает о [телесной] форме, воспитывающий [телесную] форму, забывает о выгоде, постигший же путь забывает о сердце.

Конфуций сказал Янь Юаню:

— Подойди, Хой! Семья [у тебя] бедная, состояние низкое. Почему не идешь служить?

— Не хочу служить, — ответил Янь Юань. — У [меня], Хоя, за городской стеной поле в пятьдесят му, [урожая] хватает на кашу, внутри городской стены поле в десять му, хватает и шелка и пеньки. Игрой на цине достаточно себя веселю; учения воспринятого у [Вас], учитель, достаточно для наслаждения. [Я], Хой, не хочу служить.

Конфуций, изменившись в лице, печально сказал:

— Как прекрасны [твои] мысли, Хой! [Я], Цю, слышал, что умеющий довольствоваться [малым], не станет отягощать себя из-за выгоды; что не страшится утратить ее тот, кто способен удовлетвориться собой; что тот, кто совершенствует в себе внутреннее, не стыдится остаться без службы. Об этом [я] давно твердил, а ныне увидел это в [тебе], Хой. Это и есть [мое], Цю, приобретение.

Царевич Моу из Срединных гор спросил у Чжаньцзы:

— Как мне быть? Телом скитаюсь по рекам и морям, а сердцем пребываю у дворцовых ворот в Вэй.

— Цени жизнь, — ответил Чжаньцзы. — Кто ценит жизнь, презирает выгоду.

— Знаю это, — ответил царский сын Моу, — да еще не могу с собой совладать.

— Не можешь с собой совладать, — сказал Чжаньцзы, — тогда следуй <за своими страстями>. Разума не повредишь. Помешать следовать <за своими страстями> тому, кто не может с собой совладать, — значит нанести [ему] двойную рану. Человеку же с двойной раной, не [войти] в число долголетних.

Моу был сыном вэйского царя, [владевшего] тьмой колесниц. [Ему] было труднее скрыться в пещере на высокой скале, чем мужу в холщовой одежде {17}. Хотя [он] не достиг пути, но, можно сказать, имел о нем представление.

Терпя бедствие между Чэнь и Цай, Конфуций семь дней оставался без горячей пищи, [питался] похлебкой из лебеды, не заболтанной мукой. Выглядел очень изнуренным, но пел в комнате, [подыгрывая себе] на струнах.

Янь Юань собирал овощи, а Цзылу и Цзыгун заговорили между собой:

— Учителя дважды изгоняли из Лу, [он] заметал следы в Вэй, [на него] свалили дерево в Сун, [он] терпел бедствие в Шан и Чжоу, был осажден между Чэнь и Цай. Того, кто убьет учителя, — не обвинят в преступлении; тот, кто оскорбит учителя, не нарушит запрета {18}. [А он] все еще продолжает петь и играть на цине. Может ли благородный муж быть настолько бесстыдным?

Ничего не возразив, Янь Юань вошел к Конфуцию и [обо всем ему] передал. Конфуций оттолкнул цинь, глубоко вздохнул и сказал:

— [Оба они], Ю и Сы, — ничтожные люди! Позови их, я им объясню.

[Когда] Цзылу и Цзыгун вошли, Цзылу произнес:

— Вот это можно назвать безвыходным положением!

— Что это за слова? — ответил Конфуций. — Постичь учение, вот что называется удачей для благородного мужа. Зайти в тупик в учении, вот что называется безвыходным положением. [Если], храня учение о милосердии и справедливости, [я], Цю, ныне встретился с бедствиями смуты, о каком безвыходном положений может идти речь? Поэтому тот, кто исследует [свое] внутреннее, не зайдет в тупик в учении, не утратив своих добродетелей перед, лицом опасности. Лишь когда настают холода и выпадает иней, мы узнаем красоту вечнозеленых сосен и кипарисов. Бедствие между Чэнь и Цай — да, для [меня], Цю, это счастье!

Конфуций снова взялся за цинь, стал перебирать струны и петь. Цзылу поднял щит и с воинственным [видом] стал танцевать, а Цзыгун сказал:

— Насколько высоко небо, насколько низка земля — я не ведаю. А вот те, кто в древности обрел учение, радовались и в беде, радовались и при удаче. [Их] радость не зависела ни от беды, ни от удачи. Если есть учение и добродетель, тогда удача и неудача чередуются так же, как холод и жара, ветер и дождь. Поэтому Никого не Стесняющий радовался на южном берегу Ин, а Гун Бо был доволен собой на вершине [горы] Гун {19}.

Ограждающий уступал Поднебесную своему другу, Северянину не допускающему выбора {20}, и тот сказал:

— Удивительный [Вы], государь, человек! Жили посреди орошаемого поля, а прогуливались в воротах Высочайшего. И это еще не все! Еще хотите осквернить и меня своими позорными поступками. Мне стыдно на вас смотреть!

И он бросился в пучину реки Цинлин.

Собираясь идти походом против Разрывающего на Части, Испытующий стал советоваться со Вспыльчивым Суем {21}. Вспыльчивый же сказал:

— Не мое дело.

— С кем же можно [посоветоваться]? — спросил Испытующий.

— Я не знаю, — ответил Вспыльчивый.

Тогда Испытующий стал советоваться с Омраченным Светом. Омраченный Свет сказал:

— Не мое дело.

— С кем же можно [посоветоваться]? — спросил Испытующий.

— Я не знаю, — ответил Омраченный Свет.

— А каков Найденный на реке Инь? — спросил Испытующий.

— Подвергнувшись насилию стерпит позор, — ответил Омраченный Свет. — О прочем не ведаю.

Тогда Испытующий, посоветовавшись с Найденным на реке Инь, пошел походом против Разрывающего на Части, и его победил.

[Тут он] стал уступать [Поднебесную] Вспыльчивому. Отказываясь, тот сказал:

— [Вы], правитель, перед походом против Разрывающего на Части, [просили] моего совета, хотели выдать меня за бунтовщика. Победив Разрывающего на Части, уступаете мне [Поднебесную], желая выдать меня за алчного. Я родился во времена смуты, но я не могу больше терпеть, когда человек без пути дважды оскверняет меня своими позорными поступками!

И тут Вспыльчивый бросился в воды [реки] Чжоу и утонул. Испытующий стал тогда уступать [Поднебесную] Омраченному Свету и сказал:

— Этот [поход] советовал знающий, его выполнил воинственный, милосердный же станет заселять Поднебесную — таково учение древних. Почему бы [Вам], мой учитель, не встать [на трон]?

Отказываясь, Омраченный Свет сказал:

— Свергнуть высшего — нарушить долг; убивать народ — нарушить милосердие. [Если] другой, рискуя, шел на преступление, мне пожинать его выгоду — значит стать бесчестным. Я слышал, что «нельзя принимать жалованье от того, кто нарушил свой долг; нельзя ступать на ту землю, где царствует [человек] без пути», а тем более [позволять] почитать себя! Я не могу больше этого терпеть!

И, взяв камень, Омраченный Свет погрузился в воды [реки] Лу.

В старину, [когда] возвысилось [царство] Чжоу {22}, в [царстве] Одинокий бамбук жили два мужа, [одного] звали Старший дядя Ровный, [другого] — Младший дядя Равный. Они сказали друг другу:

— Мы слышали, будто кто-то на Западе постиг учение, попробуем сходить [на него] поглядеть.

[Когда они] прибыли к южному склону [горы] Двуглавой, о них услышал царь Воинственный и послал Чжоу-гуна с ними повидаться, а также заключить клятвенный союз со словами: «Примите должность первого ранга, жалованье увеличу на два ранга. Заколем жертвенное животное и его закопаем» {23}.

Поглядев друг на друга, оба мужа усмехнулись и сказали:

— Вот странно! Это не то, что мы называем учением. В старину, [когда] Священный Земледелец владел Поднебесной, [он] своевременно со всем уважением приносил жертвы, но не молил о счастье. И людям [он] был предан, полон доверия, все приводил в порядок, но ничего не просил. Те, кому нравилось вместе [с ним] управлять, управляли; кому нравилось вместе [с ним] наводить порядок, наводили порядок. [Но он] не создавал себе славы с помощью чужих пороков; не возвышал себя низостью других; не обогащался, пользуясь удобным случаем. Ныне же чжоусцы, увидев смуту у иньцев, спешат взяться за управление. Против высших плетут заговоры, низших подкупают. Опираясь на оружие, поддерживают страх. Выдают за доверие клятву о союзе с закланием жертвенного животного. Превозносят [собственные] поступки, чтобы уговорить толпу. Убивают и карают ради выгоды. Это означает свергнуть смутьяна, чтобы заменить [его] деспотом. Мы слышали, что мужи древности во времена порядка не уклонялись от своих обязанностей, но не [держались за них] для того лишь, чтобы влачить существование во времена смуты. Ныне же Поднебесная во мраке, добродетель чжоусцев в упадке, и стать рядом с ними означает запачкаться самим. Лучше от этого уклониться и сохранить свое достоинство.

Оба брата пошли на север на гору Первого Солнца, где и умерли от голода.

Такие мужи, как Старший Ровный и Младший Равный, не станут опираться на богатство и знатность, добытые нечестным путем. [Столкнувшись с] жестокостью в поступках [при своем] высоком сознании долга, [они] наслаждались лишь своими стремлениями и не служили миру. Таков [был] нравственный долг этих двух мужей.