Прим. J …предают анафеме установления, основанные на свободе и дискуссии

Прим. J

…предают анафеме установления, основанные на свободе и дискуссии

Новизна здесь заключена в страсти, в неистовстве, с каким осуждают свободу дискуссии. Как показывает история, большинство мыслителей, называемых либеральными, признавали необходимость подчиняться суждению суверена. Спиноза говорит, что «правительство не будет дееспособным, если каждый станет защитником своих прав, а равно и прав других»; в письмах Декарта мы находим высказывания в пользу государственных интересов.

Может быть, пока еще обойден вниманием тот факт, что для французских абсолютистов XVII–XVIII веков главная обязанность суверена — справедливость. «Важнейшее из прав короля, — пишет один из этих теоретиков, — право издавать законы и общие указы ради порядка в своем королевстве» (Guy Coquille. Institution du droit des Fran?ais, 1608). У другого читаем: «Пользование публичной властью сеньора должно регулироваться справедливостью…» (Loyseau. Des Seigneuries, 1608). И у Боссюэ: «Когда король осуществляет справедливость или заставляет осуществлять ее в строгом соответствии с законами, что является его главной обязанностью…» (Bossuet. Instruction ? Louis XIV). Современные абсолютисты, в том числе и французские, видимо, вдохновляются немецким теоретиком, утверждающим: «На государство возложены две обязанности: осуществлять справедливость и воевать. Но вторая обязанность — гораздо более важная» (Трейчке).

Приведем также известный пассаж из Боссюэ (Pol., liv. VIII, art. II, рr. I): «Абсолютность [правления] — одно, а произвольность — другое. Оно абсолютно в отношении принуждения: нет силы, способной принудить суверена, который в этом смысле независим от какой бы то ни было человеческой власти. Но отсюда не следует, что правление произвольно; ведь, помимо того что все подлежит Божьему суду, правление, которое мы сейчас назвали произвольным, отличается тем, что в державах есть законы, и все, что делается вопреки законам, творится не по праву».

Как видим, апология произвола у французских доктринеров — нечто новое даже в сопоставлении с Боссюэ. (Я говорю о доктринах Боссюэ, а не о его практических принципах.)