[Лекция 9], часы 17, 18 Понятие цели. Сущность методологической дифференциации

[Лекция 9], часы 17, 18

Понятие цели. Сущность методологической дифференциации

7) Нам остается, наконец, установить идею цели.

Всякая цель вообще есть объект сознательного человеческого хотения, стремления к осуществлению этого объекта в реальной действительности. Целью может быть что угодно; но цель, философски обоснованная, есть желаемая и осуществляемая философская ценность. Эта необходимость придать цели философское обоснование и выражается в сознательном хотении человека.

Цель и норма суть одинаково виды ценности, обосновываемые ею. Цель отличается от нормы сознательным волевым признанием человека. Ценность и норма не нуждаются в этом признании; для цели оно есть sine qua non. Верно построенная цель есть ценность как предмет сознательного волеизъявления.

Цель есть нечто, подлежащее созданию. Это уже не просто нечто должное. Но должное и волимое. Из такого положения цели вытекает его многосторонность. Как ценность цель имеет трансцендентальное значение и подлежит обоснованию и критике. Далее она имеет свой устойчивый логический смысл; свое содержание; она подлежит смысловому изучению. Возможно определение цели; классификация цели. Наконец, цель как подлежащее реальному осуществлению есть возможный член реального эмпирического ряда.

Осуществить в этом последнем ряду можно только в порядке эмпирических связей, через причинное соотношение. То, что в причинном ряду, в порядке причинных связей ведет к осуществлению цели, есть средство. Каждое средство само по себе в реальном ряду может получить значение цели, предварительной, опосредствованной.

Возникает телеологический ряд. Каждое звено его есть цель вниз, средство вверх. Все низшие звенья обосновываются уже не трансцендентально, а через эмпирически причинную, индуктивно проверенную связь с верховной целью⁷⁷.

Посему весь телеологический ряд имеет наряду с трансцендентальным и смысловым значением еще и эмпирическое временное бытие. Посему правы те, кто говорят, что цель есть ценность, но волимая ценность. Но правы и те, кто изучают цель как смысл: понятие или тезис. Но правы и те, кто говорят о причинных связях, ведущих от средства к цели. Однако все эти методологические ряды должны быть обособляемы и несмешиваемы.

Важно заметить еще: нельзя говорить, что цель есть причина поступков; представление о цели, наша мысль о цели может быть причиной поступков, но не цель: не цель как ценность (нет места причинному рассмотрению); не цель как понятие и тезис (idem); не цель как создаваемое явление, временное или пространственно-временное, ибо это явление еще не осуществилось.

Итак, не цель определяет наши поступки и действия, а представление о цели.

Мы увидим в следующий раз, как на почве всех этих исследований слагаются методологические ряды правопознания.

Сущность методологии

1) Нам предстоит сегодня, имея в виду всю произведенную нами работу, наметить основные методологические ряды правопознания.

Выше не раз выяснялось, что такое методологический ряд. Остановимся на этом в последний раз.

Все деление науки на методологические ряды дисциплин объясняется тем, что познаваемый предмет очень сложен. Научный же подход нуждается, прежде всего, в определенности и ясности – в отправной точке зрения и в понимании объекта.

Наука не может довольствоваться неустойчивым подходом к неопределенному и расплывчатому, невнятно и двусмысленно обозначенному «нечто». Должен быть фиксирован объект и те основные категории, в которых он мыслится: существует ли объект в пространстве; или только во времени; или ни в том, ни в другом; имеет ли он бытие, т. е. реален ли он; и если реален, то в чем его реальность; если он не реален, то что же он такое; смысл это, или ценность, или и то и другое; и если ценность, то сама ли ценность, или норма, или цель; и если цель, то понятие цели или цель как явление; или представление о цели.

Вся моя задача в том, чтобы показать вам необходимость задаваться этими вопросами в пределах научного правопознания и стремиться к определенному и ясному ответу на них.

Методологический ряд отличается от других методологических рядов тем, что берет особую, определенную сторону единого сложного предмета и познает по таким категориям, в таком разрезе, по каким и в каком другие ряды этот предмет не познают и познать не могут.

Методологических рядов не может быть сколько угодно, их нельзя размножать по произволу. Каждый из них в своей самостоятельности должен быть оправдан и обоснован объективными различиями, несовместимостью различных категориальных подходов к познанию объектов.

2) Категория есть понятие, являющееся основной предпосылкой, основной схемой для научного познания. Категория есть как бы научное орудие, орудие научной мысли, при помощи которого она познает необходимые и закономерные связи в том опытном множестве, которое ей дано для познания. Таковы, например, категории причинности, возможности, пространства, времени, единства и множества, бытия и др.

Познание наше (практически говоря) состоит в отыскании повсюду некоторых единообразных, определенных по своему характеру, повторяющихся связей. Оно отыскивает всюду: или причину и ее последствие; или единство и охваченное им множество; или повторяющиеся законы движения в пространстве; или связь между родовым и видовым понятием; или связь между верховной ценностью и обоснованными ею нормами и целями; или связь между функционально связанными величинами.

Эти познаваемые связи типичны и для науки необходимы. Вся наука, сверху донизу, состоит в отыскании таких связей: естествознание, юриспруденция, филология, математика, философия.

Каждая такая связь предполагает известное понятие, известную категорию: связь движения – категорию пространства и времени, связь переживаний – категорию времени, связь понятий – категорию смысла, связь норм и целей – категорию ценности.

Я не могу поставить здесь эту проблему во весь ее теоретико-познавательный рост.

Для юриста важнее всего четыре категории из всех как имеющие основное методологическое значение. Я думаю, каждый из вас может сам указать их: это – пространство, время, смысл и ценность.

Мы увидим сейчас, как об эти категории разбивается волна наивного правопознания, с тем чтобы течь дальше стройной системой обособленных потоков.

Сначала еще несколько общих методологических замечаний. Сложный предмет – человек, право, симфония, переживание, поэма, поступок, – представляющийся наивному сознанию как цельное и простое единство, распадается для научного познания на ряд самостоятельных сторон.

Объект научного познания не совпадает вовсе с теми сложными образованиями, которыми мы повсюду окружены; об этом несовпадении ученые, к сожалению, слишком часто забывают. Так, право не может изучаться в своем полном составе сразу, единым духом, в единой науке. Это теперь все более и более сознается и признается.

Необходимо выделить отдельные категориально-разнохарактерные и разнокачественные стороны и поручить их отдельным дисциплинам.

3) Этот процесс методологически различенного, разделенного познания можно рисовать себе приблизительно так. Непосредственно нашему сознанию дан для научного изучения некоторый сложный, многосторонний, еще не разделенный предмет. Это первоначальный синтез еще непознанного предмета. Этот первоначальный синтез еще иррационален: он не познан, не измерен и не исхожен разумом, не переведен им на свой язык, не пронизан его лучами.

Ради целей строгого и отчетливого научного познания этот первоначально сращенный иррациональный предмет мысленно подразделяется на особливые, своеобразные до специфичности, стороны. Если эти стороны выделены верно, то между изучающими их науками невозможно ни совпадение, ни взаимная замена, ни конкуренция. Тогда у наук подлинно разные объекты; у каждой науки свой; они не могут противоречить друг другу. Ибо каждая изучает свое и по-своему.

Наука, классифицирующая понятия, не может ни вступить в спор, ни заменить той науки, которая изучает причинные связи между явлениями. Наука, исследующая душевные переживания, не может и не должна посягать на предмет и на компетенцию науки, исследующей ценности и нормы и их обоснование.

Наук методологически различных много; признание этого ведет к исповеданию методологического плюрализма. Но верное построение этого систематического множества рядов ведет к требованию их чистого и последовательного методологического разъединения. Необходимым коррелятом методологического плюрализма является методологическая чистота познания.

Изучая свой объект, ученый фиксирует только его, углубляется только в него; он не взирает на чужие соседние объекты, он отвлекается от них, абстрагирует от них, закрывает себе на них глаза как бы. Он верен своему объекту, его имеет в виду и блюдет чистоту своего метода.

Его забота в том, чтобы его понятия и тезисы были верны, истинны. Чтобы выделенная им сторона была исчерпана в познании с адекватностью. Его забота в том, чтобы разумный смысл его понятий и его тезисов был бы адекватен данному ему в объекте содержанию, смыслу данного ему объекта.

Но вот он закончил свое дело. Закончено дело познания и в соседних науках. Наступает идеальное состояние исчерпанности объектов. Это – пора синтеза. Вязка ржи закончена; из снопов воздвигается скирд. Мысль возвращается к сознанию того, что, в сущности, ведь «все в одном, все едино и цельно». Что абстракция во всей ее чистоте есть условный прием научной изоляции и фиксации.

Делается опыт синтеза, добытого в разных дисциплинах. Предмет познан; от методологического разложения совершается переход к завершающему воссоединению. Возникает синтез предмета. Но это уже не иррациональный синтез непосредственно данного предмета, а рационалистический синтез познанного предмета. Этот последний синтез по необходимости совершается в терминах понятий и тезисов, в терминах смысла. Ибо смысл как раз и есть тот именно элемент, который налицо во всем познаваемом, во всем мыслимом. Вместо начального предмета воздвигается его понятие, всесторонне его охватывающее.

4) Я думаю, никто из вас не удивится, если я скажу: право есть личное переживание, право есть социальное переживание, право есть историческое явление, право есть норма, право есть цель, право есть понятие.

Это не классификация, а пока только пример методологического подхода к сущности права. Методолог не дает определения по существу. Это не его дело. Его интересует не вопрос о том, что? есть право по существу, чем оно отличается от нравственности, от произвола, от конвенциональности⁷⁸ и т. д. Он ставит вопрос иначе: право можно и должно изучать как что?? Или: под какими основными категориями можно и должно изучать право?

Методолог обходится без определения или описания своего предмета по содержанию, в его материи. Для него важно не само правопознание, а те основные категории, в которых оно совершается. Здесь нет опасности (или же она совершенно незначительна), чтобы методолог, говоря о правовых нормах, смешал их с нравственными или тем более эстетическими и т. д.

Методологическая проблема возникает в науке настолько уже зрелой, что можно условно принять ее общий и основной предмет за известный. Это, впрочем, не всегда бывает так; например, социология. Нерешенность вопроса о том, что есть общество⁷⁹, заводит иногда социологического методолога в дебри ошибок.

Важно понять, что методологическое рассмотрение интересуется не сущностью самого предмета, а его познанием. Оно исследует его подводимость под различные категории и устанавливает, насколько эти категории специфичны каждая про себя и поэтому неуживчивы. Поэтому не всякая черта, не всякое свойство предмета имеет методологическое значение. Но только те, которые категориально специфичны.

Пример деления, методологически нелепого.

Книга:

1) изучение вопроса, кто ее написал;

2) кто ее напечатал;

3) как она сюда попала;

4) кто оторвал у нее корешок.

Или: так как каждый методологический ряд создает свое особое понятие предмета, то университет:

1) совокупность зданий, стоящих под надзором полиции;

2) совокупность зданий, построенных рабочими из камня и дерева;

3) совокупность зданий, состоящих из наших представлений об этих зданиях;

4) совокупность зданий, в которых собираются студенты и профессора.

Нелепость такого разграничения: изучается все время одна сторона предмета – «совокупность зданий»; все определения не методологические, а содержательные; нет категориальной специфичности; между определениями происходит и совпадение, и замена, и конкуренция.

Вот было бы правильное методологическое деление:

а) университет как совокупность зданий в пространстве;

b) университет как социально-психологическая деятельность и сила;

c) университет как юридическое лицо с правовыми полномочиями, выведенными из норм.

d) университет (universitas scientiarum) как совокупность наук, т. е. система систем истинных тезисов и понятий.

Однако применительно к правопознанию мы можем сказать нечто большее: правильное, научное определение права только и возможно при надлежащей методологической дифференциации сторон права.

Это относится не только к основному понятию права, но и ко всем вообще правовым понятиям. Это станет вполне ясным на следующем небольшом примере.

Понятие «король Англии». Задача: построить его субъективно-правовой статус. Нормы права предоставляют ему помимо обычных прерогатив еще следующие: право отставить большинство гражданских чиновников, назначить женщин-пэров, унизить нацию позорным миром, распустить все морские и военные силы.

Эти прерогативы должны быть включены в его субъективный публично-правовой статус, ибо таковы его юридические полномочия, выведенные из норм права. Фактически же, как говорят «политически», т. е. социально-психологически, это совершенно невозможно: такова сила общественного мнения и непоколебимо сложившихся нравов в политически действующей среде.

Следовательно, с другой стороны, эти полномочия его статуса как будто равны нулю.

Мы будем до тех пор стоять в противоречивом положении – «может и не может», «да и нет», – пока не вступим на путь методологической дифференциации: одно дело изучать правовые нормы и полномочия; другое дело изучать правовые факты, правовые явления и переживания.

Такова же, если вдуматься, и судьба основного юридического понятия – права.

Прочитано 1912. 20 ноября.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.