Необходима ли работа?

Необходима ли работа?

Понимание жизни необходимо для того, чтобы ею жить. Иначе жизнь становится западней. Для очень многих из нас эта западня в повседневном существовании принимает форму работы.

Если бы только не нужно было работать, сколько замечательных вещей мы могли бы делать! Если бы только у нас был какой-то другой способ получения денег… путешествия, отдых, новая одежда… сколько у нас стало бы всего, если бы только не нужно было работать!

Представление о том, что работа, вынужденность ее, является корнем всех наших несчастий, стало чуть ли не воспитательным принципом нашего общества. Профсоюзы, государства «всеобщего благосостояния», отдельные люди объявляют своей главной целью сокращение количества работы. Избавление от работы путем сокращения рабочих часов и автоматизации производства стало лозунгом середины двадцатого века.

И все же самым большим разочарованием для большинства из нас была бы полная утрата возможности работать в будущем. Лишиться права работать значит прекратить участие в жизни той части общества, к которой мы принадлежим.

Сын богатых родителей, богатая вдова — никто из них не работает. И никто не здоров душевно. Неврозы и сумасшествие в нашем обществе следует искать прежде всего среди тех, кто не работает или не может работать. Причины того, что человек стал преступником, мы находим в его «неспособности работать». Право на труд оказывается неразрывно связанным со счастьем и полнокровной жизнью. И совершенно очевидно, что лишение возможности работать связано с безумием и душевным расстройством.

С ростом автоматизации производства растет процент людей, страдающих душевными расстройствами. Законы, ограничивающие детский труд, запреты на сверхурочную работу, требования предоставлять множество бумаг, осваивать множество специальностей, регламентировать условия существования, — все это сокращает количество работы, которое может выполнить человек.

Вы когда-нибудь видели человека, ушедшего на пенсию, который бы тосковал по своему рабочему месту? Доктрина «ограниченного труда» воспитывает в нас убеждение, что в таком-то и таком-то возрасте мы должны прекратить работать. Почему оно столь популярно, если мы можем сами видеть, что прекращение работы в большинстве случаев становится прекращением жизни?

Говоря политическим языком, человек для своего душевного здоровья гораздо больше нуждается в праве на труд, чем в бесконечном количестве иллюзорных свобод. И все же мы упорно расхолаживаем тех, кто выполняет работу, будь то наши дети или взрослые члены общества. Если работа не выполняется, то не будет и никакой работы, которую нужно выполнять. Работа не возникает в готовом виде перед нашими глазами. Работу нужно создавать. Новые изобретения, новые рынки, новые системы распределения должны создаваться и получать свое воплощение в мире по мере того, как времена меняются, старые методы, старые рынки, старые системы становятся неэффективными и приходят в негодность. Кто-то создал работы, которые мы сейчас выполняем. Когда мы работаем, то мы выполняем работу, созданную либо нами самими, либо кем-то другим.

В работе недостаточно каждый день просто выполнять какие-то однообразные действия. Работа должна твориться нами изо дня в день, не важно, кто ее первым создал.

Работать значит участвовать в деятельности нашего общества. Лишиться своей доли в деятельности общества значит быть им отвергнутым.

Кто-то выдумал различие между работой и игрой. Игру считали чем-то интересным, а работу чем-то трудным и обязательным, а поэтому неинтересным. Но когда мы отправляемся в отпуск, «играем», то обычно с большим удовольствием возвращаемся потом к «ежедневной рутине». Игра почти всегда бесцельна. Работа имеет цель.

Поистине, только постоянный отказ общества дать нам работу создает у нас отвращение к работе, когда она все же появляется. Человек, который не может работать, был лишен права на работу. Когда мы изучаем историю печально известных неспособных работать преступников, мы обнаруживаем, что перво-наперво он был убежден в том, что не должен работать — работа ему была запрещена либо отцом и матерью, либо школой, либо из-за раннего возраста. Убеждение, что он не должен работать, стало частью его воспитания. Что осталось? Месть обществу за отказ позволить ему принять участие в его деятельности.

Попытаемся найти новое определение работе и игре. Игру следует назвать «деятельностью без цели». Тогда работу можно определить как «деятельность с целью».

Когда мы находим недостатки в работе, причиной этого бывает наш собственный страх того, что нам не позволят продолжать работу.

Нет ничего плохого в автоматизации, в установке всех этих машин, которые выполняют работу за нас, до тех пор, пока власть имущие помнят о создании дополнительной работы для нас. Автоматизация могла бы стать благом для всего мира, если бы создавалось столько же новых рабочих мест, сколько их отнимают машины. Тогда у нас было бы производство! И если бы власть имущие своими неумелыми действиями не расстраивали экономику, а создавали достаточно денег для нас, чтобы мы могли покупать все новые и новые товары, тогда действительно наступило бы процветание. Поэтому виновата не автоматизация; если автоматизация оставляет людей без работы, то кому-то не позволили изобретать новые работы для нас. Конечно, если каждое новое дело будет выхолащиваться ограничениями, и если бы каждому человеку, который намерен создать новую работу, запрещали делать это, то тогда и только тогда новые машины привели бы нас к краху.

Несмотря на широко разрекламированные радости отпусков и бесконечной игры, все это всегда было ничем иным, как проклятием для человека. Первым сказал об этом Гомер в «Островах Лотосов»_ (…лотофаги…). И команда Одиссея разложилась!

Нет, определенно в работе есть нечто большее, чем просто зарплата. Конечно, есть работы более интересные и есть менее интересные. Конечно, есть должности, которые оплачиваются лучше, чем другие. Но когда приходится выбирать между правом занимать должность и отсутствием такого права, то человек выберет и самое неинтересное и плохо оплачиваемое занятие.

Вам известно о том, что сумасшедшего можно вылечить, просто убедив его, что у него есть какая-то цель в жизни. Да, это может случиться. Не важно, сколь призрачной или надуманной эта цель будет, благодаря ей сумасшедшие могут стать нормальными людьми. Вспоминается случай с одной девушкой, которая сошла с ума, и с ней ничего не могли сделать. В этом и был главный момент ее болезни — с ней ничего не могли сделать. Но однажды около психиатрической лечебницы произошла автомобильная авария, и перегруженный работой врач, увидев ее рядом, приказал ей сделать что-то для пострадавших. Она выздоровела. Она стала штатной медсестрой и с тех пор никогда не теряла рассудок.

Мы не намерены утверждать, что все мы сходим с ума, если не работаем. Но мы с удивлением замечаем, что начинаем двигаться в этом направлении, если нам запрещают работать.

Великие революции происходят из массовой неспособности работать. Толпа бунтует не потому, что возмущена привилегиями, как она всегда провозглашает, но потому, что она сошла с ума, не имея работы. Правда, что революция не может произойти, когда все люди работают. И не имеет значения, насколько напряженно они работают. Революции происходят, когда людям слишком часто запрещают работать. Они поднимаются, потеряв головы, и государство нередко превращается в руины. Ни одна революция никогда ничего не выиграла. Жизнь эволюционирует к лучшему состоянию в результате упорной работы, но не под угрозами.

Если автоматизация промышленности выбросит на улицу достаточно много людей — даже если эти новые машины будут производить в изобилии — будет революция. Почему? Потому что насильно лишенные работы, люди лишаются цели в жизни. Лишившись ее, они лишаются всего.

Хороша цель или плоха — не имеет значения, пока цель существует. Почему?

Не думайте, что мы ушли слишком далеко от последней главы. Мы не ушли. Вот одно из пониманий жизни. В жизни есть некоторые стабильные данные, которые являются стабильными данными жизненности. Если они поняты, то может быть понята и жизнь, и та ее часть, которая называется работой.

Жизнь в своей основе — нечто сотворенное. Но в ней есть много элементов, которые творят против многих других элементов в ней же. Когда две или более вещи начинают творить друг против друга, возникает хаос. Поэтому жизнь, при непредвзятом рассмотрении, может представляться хаосом.

Если бы кто-то оказался среди всей этой жизненности, всего этого творения, этой войны, не имея цели, то его существование в целом стало бы фатальным. Быть частью вселенной, цивилизации, и при этом не иметь цели — дорога к безумию.

Расход энергии, усилия, затраченное время, сделанное — все это менее важно. Просто иметь дело и причину делать дает некоторый контроль над самой жизнью. Если у вас нет цели, то у вас нет плацдарма на небольшой первой частице, необходимой для понимания целого. Так жизнь может стать невыносимым бременем.

В Соединенных Штатах тридцатых годов, и в других странах, произошло событие, названное депрессией. Оно произошло из-за недопонимания экономики в переходный период к веку машин. В этот период великий президент увидел, что его народ лишили работы. Он создал работу. Он полагал, что сделал это, чтобы ввести деньги в обращение и создать возможность покупки всех товаров, которые страна могла произвести. Поэтому он по-настоящему не спас большинство своего народа от отчаяния. Ведь работа, которую он ему дал, должна была выполняться небрежно и плохо. Требовалось только проводить определенное время на работе. У него была замечательная возможность превратить страну в нечто великолепное. Но предоставленная работа не имела цели.

Люди, которые испытывают отвращение к той или иной работе, чувствуют его потому, что не знают, куда все направляется, и не могут поверить, что делают что-то важное. Они «работают»; то есть они отмечаются, выполняют????? — то действия и получают зарплату. Но они не являются по-настоящему частью общей схемы. Они не чувствуют, что им есть что выиграть.

В нашей цивилизации стабильным данным в хаосе существования является работа. А стабильным данным работы является цель. Даже если эта цель — просто получение зарплаты, это все же цель.

Любой из нас, вероятно, мог бы делать более важные вещи, чем он делает. Любой из нас мог бы внести какие-то изменения в свои задачи. Но никто из нас, оставаясь живым и в здравом уме, не мог бы существовать без возможности что-то делать.

Когда мы испытываем робость перед лицом обстоятельств, это происходит из-за инвалидации нашей цели, нашего стабильного данного.

Как уже было показано, довольно легко сбить человека в состояние замешательства. Вам надо лишь определить его стабильное данное по любой теме и пошатнуть его. Этим приемом мы все пользуемся. Например, мы спорим с другом об экономике: мы с ним не согласны. Мы спрашиваем его, где он взял такую мысль. Он говорит, что кто-то написал это там-то и там-то. Мы нападаем на писателя или на его труд и подвергаем его уничтожающей критике. Другими словами, мы побеждаем в споре, поколебав его стабильное данное, насколько точно мы сумеем его обнаружить.

Жизни свойственно соревнование. Многие из нас забывают о том, что являются частью команды под названием «человек», которая с чем только не борется, чтобы выжить. Мы нападаем на человека и нападаем на своих друзей. В процессе работы, вполне естественно, здесь и там в организации оказываются люди, настолько незащищенные в выполнении своих задач, что они стремятся распространять незащищенность вокруг себя.

Набравшись хаоса сверх меры и имея слишком мало стабильных данных, человек может начать драматизировать хаос, распространять его, сознательно пытаться привести все и всех в замешательство. Один из излюбленных предметов нападок таких людей — стабильное данное работы. Хотя обычно они не могут справиться и со своей собственной работой, они всячески добиваются, чтобы другие устали от своей деятельности. Они «усекают конкуренцию», подрывая у других это стабильное данное.

Остерегайтесь тех людей, которые приходят и «сочувственно» осведомляются о вашем здоровье, ведь вы выглядите «переутомленным». Пожалуй, легче «переотдыхать», чем переработать. Остерегайтесь тех людей, которые хотят, чтобы вы подписали требование о сокращении рабочих часов. Конечный результат этого — отсутствие всякой работы. И остерегайтесь человека, который «тянет» всегда что-то с предприятия, потому что у фирмы не убудет. Помните, что фирма составляет часть вас самих, даже если вас завтра уволят. Такие люди пытаются вырвать из-под вас стабильное данное работы.

Если вы боитесь потерять работу, это значит, что вы уже страдаете от слишком многих запретов на работу. Единственный способ сохранить работу — это делать ее каждый день, творить ее и сохранять сотворенной. Если вы не имеете желания творить и продолжать какую-то работу, то должно быть что-то, противоречащее ее цели. Существует какое-то несогласие между тем, что вы считаете хорошей целью и той целью, которую имеет ваша работа.

Работа на государственной службе является хорошим примером, так как очень часто никого не интересует, есть ли у этой работы цель или нет. Слишком часто цель работы на государственной службе состоит в самой работе на государственной службе. Здесь особенно нужно иметь правильное понятие о жизни и самой работе, поскольку работу на государственной службе необходимо творить постоянно, чтобы она продолжалась. И если кажется, что она не имеет цели, то следует посмотреть на само правительство и выяснить его цель, поскольку цель правительства как целого, в некоторой части, будет целью данной работы, как бы незначительна она ни была.

Каждый человек, страдающий от отвращения к работе, должен иметь в глубине души чувство, что ему не позволяют по-настоящему работать. Тогда работа не является стабильным данным в жизни. Кроме того, у него должно быть какое-то несогласие с целями работы. И еще, он обычно общается на работе с людьми, которые пытаются превратить работу в нечто более чем неприятное. Но его стоит пожалеть, ведь он несчастен. Он несчастен, потому что находится в замешательстве. Почему он в замешательстве? Потому что у него нет стабильного данного относительно жизни. А это стабильное данное составляет основу хорошей жизни и хорошей ориентации в труде.