3

3

Снова немного истории. Глядя из XXI века, арабо-израильский конфликт кажется предопределенным чуть ли не на геологическом уровне: ведь «это же так естественно», что арабы и евреи ненавидя друг друга. На самом деле конфликт развивался постепенно и был спровоцирован вполне материальными причинами.

В двадцатые тридцатые годы еврейские активисты ехали осваивать «землю без людей». Люди на земле, однако, жили: местные жители, еще не называвшие себя палестинцами, «просто арабы».[423] Сначала взаимное недовольство — неизбежное, но вполне понятное — было не слишком значительным: в принципе, крестьяне феллахи ничего не имели против того, что богатые евреи будут владеть землей, которую они, арабы, будут обрабатывать. Ирония ситуации состоит в том, что б?льшая часть еврейских иммигрантов была воодушевлена социалистическими идеями — или, как минимум, хотела «работать на земле». Подсуропил и правовой казус: согласно палестинским обычаям крестьяне не владели землей, но имели в своей собственности деревья, растущие на ней. Многие евреи, купившие землю, принялись выселять крестьян и вырубать апельсиновые рощи и оливковые деревья. Что, мягко говоря, не способствовало добрососедству…

С этих прозаических проблем все и началось — но, как мы знаем, отнюдь не кончилось. Через какое-то время в дело вступили силы другого масштаба — религия, политика, а потом уже и национальные чувства. Сейчас арабо-израильский конфликт перерос и эти границы, став чем-то вроде системообразующего фактора в регионе, той распоркой, на которой держится сама архитектура Ближнего Востока; но это все случилось гораздо позже.

Тогда же обстановочка еще накалялась — мерно, но неуклонно, как накаляется котел на ровном огне. Из под крышки начало зловеще булькать. Арабы и евреи перешли к вооруженным стычкам. Доставалось и англичанам, все еще держащим вахту: они оказались удобными мишенями для террора. Не стоит забывать, что терроризм тогда был в основном еврейским.

29 ноября 1947 года ООН приняла знаменитую резолюцию № 181 — о разделе подмандатных территорий и создании двух государств — еврейского и арабского. Оба государства должны были иметь демократические конституции, обеспечивающие права национальных меньшинств в каждом из этих государств. Арабские страны этот план раздела не приняли, выступив против создания еврейского государства на «священной земле ислама». После оглашения резолюции ООН началась столкновения между местными евреями и местными арабами. Понятно, чью сторону приняли арабские государства.

Независимость Израиля («Эрец Израэль») была провозглашена в ночь с 14 на 15 мая 1948 года, сразу после истечения срока британского мандата. Формулировки, принятые в декларации (особенно заявление о «еврейском характере» новообразованного государства) послужили казусом белли. Через несколько часов началась первая, но далеко не последняя арабо-израильская война. Израиль выиграл, чем завоевал себе право на существование. В дальнейшем ему пришлось неоднократно подтверждать это право — все тем же способом.

Тогда же появились первые арабские боевые организации, такие как аль-Джихад аль-Мукаддас (понятно без перевода), Абталь аль-Ауда («Герои возвращения») и другие. Впоследствии, в пятидесятые годы, они вольются в ФАТХ («Движение за национальное освобождение Палестины», Harakat al-Tahrir al-Watani al-Filastini[424]). На 1956 год приходится окончательное становление ФАТХ. Одним из создателей организации был молодой Ясир Арафат…

Однако мы отвлеклись. Лишившись дома в Иерусалиме, семья Саидов окончательно оседает в Каире. Молодой Эдвард учится в престижном Виктория Колледж, после чего стано вится ясно: ему следует продолжать образование в Европе или Америке. По понятным причинам выбирается Америка.

В 1951 году Саид отправляется на учебу в США. После завершения учебы[425] он получает высшее образование в Принстоне (где получает степень бакалавра), а затем в Гарварде (там он зарабатывает PhD). К тому моменту круг интересов молодого ученого определяется. Эрудит и полиглот,[426] любитель хорошей музыки, совершенно европеизированный[427] — но все таки не «левый», несмотря на круг знакомств… Даже семейное несчастье — новый президент Египта Гамаль Абдель Насер решил строить социализм и национализировал семейный бизнес Саидов, которым пришлось перебраться в Ливан и начинать жить заново — не слишком напугало молодого ученого: у него складывалась своя жизнь и своя карьера, бесконечно далекая от ближневосточной политики.

В 1963 году он поступает на факультет Колумбийского университета. В 1966-м выходит его первая книга: «Джозеф Конрад и автобиографический вымысел», в которой исследуются связи между беллетристикой и мемуарным жанром. В дальнейшем тема творчества Конрада — считавшего себя «поляком в изгнании» — останется с ним до конца. Как, впрочем, и тема автобиографического вымысла — о чем ниже.

Так или иначе, карьера молодого ученого явно идет в гору. Обстоятельства тому благоприятствуют: в западной гуманитаристике начинается эпоха cultural studies, междисциплинарных исследований культуры во всем ее объеме. Вопреки родившемуся в те же годы снобистскому афоризму («cultural studies — это когда филологи пишут об истории, историки пишут о литературе, а литературоведы анализируют политические документы»), новая парадигма оказывается не только модной, но и плодотворной. Саид, с его стилем мышления, идеально вписывается в образовывающийся круг новой академической элиты.

Сам Саид в то время ведет, что называется, «светский образ жизни», читает книги, завязывает знакомства и совершенно не думает об оставленном за спиной Востоке. Впоследствии он скажет в одном из интервью, что в те годы он разорвал всякие связи с Египтом и Ливаном: он чувствовал себя там иностранцем. По большому счету он вполне разделяет все западные предрассудки относительно арабского Востока, добавляя к ним толику неофитского пыла.

Вторая научная книга Саида (а точнее, первая: как говорят в таких случаях, автор гуманитарий поверяется по второй книге, потому что первая обычно представляет собой слегка переработанную диссертацию) — «Начала»[428] — посвящена литературоведческим штудиям в области современного романа. В центре внимания автора — почтенные «современные классики», такие как Пруст или Томас Манн. Книга посвящена теме преодоления жанровых границ и напичкана ссылками на Ауэрбаха, Фрейда, Вико,[429] структуралистов и так далее. Блеск эрудиции оттеняется стилистическим совершенством текста, умение читать и вчитываться — умением делать далеко идущие выводы. В 1976 году ему вручают награду Колумбийского университета за текст «Начал», а год спустя он получает должность профессора английской литературы и сравнительного литературоведения. Это — на всю жизнь.

Впрочем, к тому моменту интересы Саида претерпят очень существенную трансформацию. Профессорскую шапочку наденет на себя человек, открывший для себя совсем иные ценности, нежели академические лавры.