Боб из штата Колорадо

Боб из штата Колорадо

Преодолевая болтанку быстрого вагона, я, цепляясь за поручни винтовой лестницы, поднимался на второй этаж. По пути, в распахнутой двери багажной секции, поверх чемоданов пластались лыжи. Голубые, с яркой белой полосой. «Где-то мне они уже встречались», - подумал я и, толкнув послушную дверь, вошел в ресторан. Меня притягивали поездные вагоны-рестораны, этот вертеп самых отъявленных прохвостов, многих из которых повыгоняли за проделки из обычного общепита. Наездился, насмотрелся по нашим российским дорогам. И все равно бесшабашная удаль официантов в застиранных фартуках с торчащими из кармана маленькими деревянными счетами, на которых всегда дважды два выходило шесть, запах «суточных щей» и котлет с макаронами плюс бутылка «Жигулевского» сокращали томительность пути. А теперь вот вагон-ресторан поезда компании «Амтрак»…

Яркий люминесцентный свет шпарил с потолка на шестиместные столы, забранные сероватыми скатертями, с пышным букетом цветов посредине. Вдоль кромки стола, в ожидании гостей, впечатались шесть наборов тарелок - мал мала меньше - в окружении вилок, ножей и салфеток. Из гостей, видимо, я был первым. Официантка - миловидная, пухленькая блондинка, похожая на кинозвезду сороковых-фронтовых Людмилу Целиковскую, - шагнула навстречу. Уточнила, из какого я купе, и, предложив местечко у окна, протянула меню в кожаном окладе. «Все оплачено - заказывай что хочешь. Попробуй, для начала, салат овощной и, пожалуй, салат из крабов. Далее, скажем, стейк с картофелем-гриль, - ликовала душа. - Но вначале лососинки - на закуску. Вина заказать. А лучше виски с тоником. Впрочем, виски к стейку - куску мяса - не принято, лучше все-таки вино… Кофе с тортом. И мороженое. И сигареты «Мальборо», хоть я и не курю, но раз все оплачено - грех отказываться. Еще бы к этому меню такую красотку, как официантка, полный был бы кайф», - раздухарился я - правда, о последнем пожелании умолчал…

Официантка приняла заказ, после чего, продолжая улыбаться, сказала, что, если мистеру будет ночью не по себе от столь обильного ужина, она принесет еще таблетки «Алька-Зельцер» - помогает от тяжести в желудке…

- Мистер, вероятно, из России? - спросила она, чтобы смягчить проскользнувшую бестактность, и добавила беспечно: - А я родом из Польши, - и ушла, покачивая крутыми «польскими» бедрами, обтянутыми синим атласом.

«Вот стерва! Будто из своего кармана оплачивает мой заказ», - я смотрел ей вслед и вспоминал Варшаву шестьдесят шестого года, свою первую загранкомандировку от завода «Геологоразведка» и прелестную пани Христину, дежурную по этажу в гостинице «Нова Прага», что на левом берегу Вислы, за мостом. Бедер, как у Христины, я не встречал ни в одном журнале. Такие бедра доступны лишь альпинистам, и я каким-то образом оказался в их числе… Тогда я был молод и удачлив, не то что сейчас… Я скосил глаза к черному глянцу ночного окна, увидел свое отражение и вздохнул - для обладателя подобного профиля даже куриное бедрышко большая удача…

А за окном, в кромешной тьме, простирался штат Миссури, названный, как и штат Миссисипи, по названию протекающей в его пределах реки, которая вместе с рекой Миссисипи считается самой протяженной рекой мира. На ее берегах козырял сорванец Том Сойер, и здесь же родился его создатель, писатель Марк Твен, человек, прославивший штат Миссури. Прославил свой родной штат и крупнейший поэт Америки Томас Элиот. Кстати, и тридцать третий президент Гарри Трумэн, что родился в Миссури, внес свой вклад в историю страны не только первой атомной и водородной бомбой да созданием НАТО, но знаменитым планом Маршалла, что поднял Европу из руин Второй мировой войны… Лично мне штат Миссури пришелся по душе тем, что символом его стал куст кизила. С детства я обожал кизиловое варенье. Своим густым гранатовым цветом, нежным кисло-сладким вкусом, варенье не имело себе равных… Так что я понимаю жителей штата Миссури. И птичка-синичка - маленькая, голубая, голосистая по весне - тоже была выбрана символом штата Миссури удачно, ничего не скажешь…

В темень вагонного стекла стали постреливать огоньки. Вначале одинокими выстрелами, потом целыми очередями и, наконец, залпами - мы въехали в какой-то населенный пункт. Сочные рекламы, люди, магазины, автомобили, дома…

На фронтоне скромного здания вокзала высвечивалась надпись - «Канзас-Сити. Штат Миссури». Хорошенькое дело! Откуда он тут взялся, этот Канзас-Сити? Ведь до самого штата Канзас по расписанию осталось более часа хорошего хода. Выходит, существуют два Канзас-Сити…

Да, веселые дела творились в этих местах в стародавние времена. Подумать только, совсем недавно, без малого двести лет назад, гигантская территория, распростертая вдоль самой протяженной реки мира с севера на юг, принадлежала Франции и называлась Луизианой. Это пятьсот миллионов акров земли - больше, чем вся площадь Соединенных Штатов в те времена. Первый консул Франции Наполеон Бонапарт готовился к будущим победоносным войнам, готовился стать повелителем Франции. А тут лишние хлопоты о заморских колониях, да и деньги не помешают… Вот он и предложил Соединенным Штатам купить у Франции Луизиану, а заодно и Новый Орлеан, в общей сложности за пятнадцать миллионов долларов. Таким образом, каждый акр земли обошелся казне Соединенных Штатов в четыре цента. Неплохая сделка. «Луизианская покупка» разом удвоила просторы США. Позднее на территории Луизианы полностью или частично разместились земли вновь образованных тринадцати штатов, в числе которых был и штат Миссури, по которому и отсчитывал сейчас свои ночные мили поезд компании «Амтрак». Путем, по которому пролегала знаменитая Дорога на Санта-Фе, что протоптали толпы золотоискателей, устремившихся на Дикий Запад. И кстати, весьма обогативших казну штата Миссури «данью за транзит»…

Великие события когда-то переживал этот штат, да и войны гремели нешутейные в гнездовье рабовладельческого Юга.

Где-то в этих краях стояла хижина дяди Тома, вызвавшего своей судьбой сочувствие и сострадание. Знаменитый роман Бичер-Стоу сыграл в победе Севера большую роль, морально подавляя дух противников аболиционизма. А замечательный роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром», события в котором привязаны к этим местам, вообще «закрыл тему» Гражданской войны США - этот американизированный вариант «Войны и мира»…

За окном поезда мрак ночи еще плотнее сгустился после яркой панорамы Канзас-Сити, некогда самого крупного города бывшей французской колонии… В черном зеркале стекла было видно, как к моему столику официантка подсаживает нового клиента. Приняла заказ и отошла. Я обернулся и увидел - о черт! - того самого малого, что сопровождал меня до Чикаго своим свистом. Вот чьи лыжи пластались в багажном отделении…

Паренек сидел в своей спортивной кепке со сдвинутым в сторону козырьком, натянутой на коромысло наушников, шнур от которого тянулся к карманному магнитофону. На вид ему было не более двадцати лет. Прикрытые веки оперяли короткие редкие рыжеватые ресницы. Впалые щеки изможденного лица окропили веснушки… прошло несколько минут в тревожном ожидании - примется ли он свистеть, дослушав музыку, или нет? Меня нередко приводило в изумление склонность американцев свистеть во всю мочь в любом общественном месте. И хоть бы кто отреагировал, сделал замечание свистуну; неспроста старина Эдди Уайт с такой неохотой отправился усмирять этого паренька по моей просьбе…

Я оглядел салон - практически все столики уже были заняты. В глубине вагона, у сверкающей никелем стойки хлопотали официанты и обслуга. Вспыхнула сигнальная лампочка, створка стойки приподнялась, и в проеме, откуда-то снизу, точно лифт, всплыла площадка, уставленная тарелками. Официантка, похожая на Целиковскую, отделилась от подруг, шагнула к раздаточному проему и принялась переставлять на поднос заказ… Я ждал ее, борясь с искушением провести ладонью по синим атласным бедрам. Просто наваждение какое-то. Сосед-паренек сидел по-прежнему смирно, словно Будда.

Обдав волной парфюмерного аромата, официантка принялась разгружать поднос, аккуратно выставляя на стол тяжелые широкие тарелки с фирменным вензелем. На одной из них возлежал здоровенный кусок мяса под смачной румяной корочкой в окружении золотистых картофельных стружек, обильно осыпанных укропом и подбитых зеленью спаржи, лука, фиолетовыми ушками рейхана. Подле тарелки заняла место изящная бутылка темного вина, над вскрытым горлышком которой вился студенистый пар. Две фарфоровые чаши, одна за другой, представили взору кипень овощного салата и салат из крабов - россыпь каких-то буро-пятнистых и желтовато-серых фрагментов, усыпанных маленьким горошком. Не забыла и лососину, несколько розовых ломтиков которой зарылись в колечках лука и редиса. Две горбатенькие булки сыто разлеглись на салфетке рядом с набором специй и соусов…

Официантка отставила поднос и ловким движением полноватых рук, одна из которых была перехвачена в запястье золотистым браслетом, расставила тарелки согласно протоколу: ближе ко мне - закуску: лососину, салаты и вино, поодаль - тарелку с мясом и совсем в стороне - булочки со специями. Потом положила передо мной пачку «Мальборо» с фирменным спичечным коробком, пожелала приятного аппетита, шагнула к соседу и перенесла с подноса на стол булочку, пакет с сырковой массой и пластмассовую баночку йогурта…

Паренек приподнял рыжие ресницы, скосил изумленные глаза на мое пиршество и… присвистнул. Перевел взгляд на меня, и выражение изумления возросло. Ловким движением, не касаясь кепки, он сдвинул на затылок коромысло наушников и, растягивая в улыбке тонкие пергаментные губы, пробормотал: «Горбачефф?!» Я кивнул и сурово, дабы отринуть всякую попытку к общению, принялся за еду.

- И это все вы слопаете, сэр? - поинтересовался паренек, не обращая внимания на мою демонстрацию.

Сухо кивнув, я разворошил овощную грядку.

- Пожалуй, и я бы с этим справился, - рассудительно продолжал сосед, - но с утра…

Салат оказался довольно вкусным. А еще предстоял салат из крабов.

- Хочешь, я поделюсь с тобой? - вдруг произнес я, выразительно взглянув на сиротский йогурт соседа.

- Что вы? Я и сам мог бы заказать такое, - ответил парень. - Но на ночь есть вредно. Меня так приучили.

- В твоем возрасте я ел днем и ночью, - буркнул я. - Да и теперь, как видишь, не сдаюсь.

- А сколько вам лет? - Паренек перехватывал инициативу. Меня это рассмешило.

- Лучше скажи, как тебя зовут? - произнес я.

- Боб!

Разрази меня гром, если вру, - паренек буквально с кончика моего языка подхватил это имя.

- Так я и знал, что тебя зовут Боб, - засмеялся я. - Ты как-то похож на… Боба.

- Боб, - подтвердил паренек. - Правда, в детстве меня звали Фанни.

- Ты и впрямь «смешной», - одобрил я. - И чем ты обрадовал этот мир, Боб?

- Этот паскудный мир, сэр, можно обрадовать только своей смертью, - не раздумывая ответил парень.

Я замешкался, потом рассмеялся - так нелепо контрастировала внешность парня с серьезностью его замечания, с тоном, каким оно было произнесено.

- Однако ты не очень торопишься обрадовать этот мир, парень, - сказал я. - Дорогие лыжи… Вокман, который не сползает с твоих ушей. Живешь на всю катушку - и такие мрачные мысли… Небось едешь в Колорадо, кататься на лыжах?

- Еду домой, в Пуэбло, штат Колорадо. А лыжи мне подарил один чудик. Они ему чем-то мешали. Такие лыжи стоят дорогого автомобиля. Сделаны по заказу. Впрочем, вы наверняка в этом ничего не смыслите.

- Верю тебе на слово. - Мне не хотелось прерывать разговор, мальчишка вызывал симпатию.

- Я подвез тому чудику какой-то важный документ. Он прыгал от радости. А когда узнал, что я родом из Колорадо, подарил мне лыжи. А мисс Бреджес, моя хозяйка, решила, что я их где-то стибрил, - такие лыжи на гарбиче не валяются… Хотела заявить в полицию, а я собрался и дунул от нее домой, в Колорадо. Из-за таких дамочек, как мисс Бреджес, хочется удавиться. У нее никогда не было мужа. В молодости ее еще натягивали, а когда состарилась - плюнуть никто не хочет, вот она и ярится. Вначале ко мне приставала - еле отвязался, на ночь дверь шкафом перегораживал…

- Подожди, - не понял я. - Твоя хозяйка? Комнату у нее снимал? Съехал бы, и дело с концом.

- Съехал… Она вперед с меня деньги взяла за полгода. А с лыжами допекла. Черт с ней, пусть подавится моими деньгами. Местечко, правда, у нее было неплохое, на углу Колумбуса и Сорок седьмой Манхэттена. Можно было днем заехать, отдохнуть от работы.

- А кем ты работал?

- Мессенджером. Вообще-то я рок-музыкант. Играл на гитаре. Но ребята разбежались, и я пересел на велосипед.

Лососина показалась слишком соленой, пришлось ее отодвинуть. А может, просто не терпелось приступить к стейку, но слишком уж большой кусок, даже два куска.

- Слушай, Боб, выручай… Я, видно, пожадничал. Паренек пожал острыми плечами.

- Не робей, Боб. На одном йогурте можешь на лыжах не устоять.

Я придвинул к нему чистую тарелку и переложил в нее часть своего заказа - кусок стейка, салат, потом плеснул в бокал вина…

Боб вскинул маленькие красноватые глазки, обрамленные ржавыми ресницами, и, отбросив стеснение, приступил к еде с яростью оголодавшего щенка. Вероятно, обед в вагоне-ресторане не входил в стоимость его билета.

Некоторое время мы резво уплетали и периодически чокались. Вино оказалось не только холодным, но и приятным.

- Оно вкусное, потому что холодное, - поправил меня Боб. - Вы не пробовали вино моего отца. У нас на Великих равнинах есть ранчо с виноградником. Отец и вкалывал там, как кореец. А вообще-то старик работал на заводе резиновых изделий. Он и меня хотел туда определить, но я сбежал…

В вагоне-ресторане было шумно и весело. Пассажиры переходили от столика к столику с вином и тарелками в руках - видимо, ехали люди знакомые между собой или туристическая группа… Временами кое-кто из них покидал ресторан и, пройдя коротким коридором, исчезал за торцевой дверью вагона. Потом возвращался… Торцевая дверь вела на обзорную площадку, примыкавшую к ресторану.

Я не спешил попасть на площадку - ночью ничего не видно, а завтра, поутру, все будет наверняка ярче и острее.

Понемногу Боб «распотрошил» меня - любая информация о России вгоняла его в состояние неистового восторга. Он хлопал ладонью по столу и переспрашивал. Однако он и сам многое знал… Боб слышал о Ленине и Горбачеве. Знал писателей - Солженицына и Ломова (или Сомова, я не понял). И о Чайковском слышал - как-никак музыкант, хоть и «рок», от Чайковского он даже балдел… Что касается города Санкт-Петербурга, то тут Боб стоял насмерть: это американский город в каком-то штате, и все! А насчет красивейшего города мира, так это я вообще перегнул палку: самые красивые города - Нью-Йорк, Вашингтон и Денвер. Ну может быть, еще Роттердам, он слыхал о Роттердаме от отца, который в молодости плавал моряком и бывал там…

- Клянусь, Боб, я тебя сейчас стукну по затылку! - взъярился я не на шутку. - Нельзя же быть таким… Тебе двадцать лет, ты закончил школу, читал книги, смотришь самые разные кинофильмы. Наконец, ты музыкант… Слушай, может, ты меня разыгрываешь? - осенило меня. - Может, ты считаешь, что человек из России - нечто вроде индейца племени навахо? И притворяешься, чтобы не обидеть меня своей ученостью? А, Боб, признайся! - Я был обескуражен - рядом со мной сидел типичный американский оболтус…

Боб сник. Опустил плечи, лениво гоняя по тарелке стружку картофеля.

- Вы бы слышали, как я играю на гитаре, - произнес он тихо. - Вы сразу бы поняли, что этот малый не промах.

- Да, жаль, что я не слышал, как ты играешь на гитаре, - согласился я.

- И не услышите, - вздохнул Боб. - Гитару сломали… Когда распалась группа, я решил стать койотом, играть на себя, в одиночку. Подобрал местечко на Таймс-сквер, там часто ошиваются разные фаны… Подошел какой-то пуэрториканец и сказал, чтобы я убирался, это его место. Он играл на какой-то железяке с усилителем. Неплохо у него получалось, в стиле «хеви-металл»…

Я перебрался на Ист, встал через квартала два. Играю. Вдруг он подбежал и палкой начал дубасить по моей гитаре…

Боб не закончил рассказ и поднял глаза. Позади меня стояла улыбчивая официантка. Выяснив, что нам ничего больше не надо, протянула желтый квиток. Надо было расписаться. Первым поставил закорючку Боб. Вторым - я…

- Простите, мистер, - сказала официантка. - С вас еще шестнадцать долларов и десять центов.

Я разинул рот…

- Сожалею, мистер. Вино и сигареты не входят в оплаченное фирмой меню. И лососина тоже. Рыба значится как деликатес.

- Но… вы должны были предупредить, - пробормотал я, чувствуя жаркий прилив к голове.

- Я предупреждала вас. Сказала, что принесу «Алька-Зельцер» в случае, если вам станет нехорошо от такой нагрузки. - Ее полные губы ехидно улыбались, и в этой улыбке мне виделась застарелая «любовь» Польши к России.

- Да. Деликатное предупреждение. Дипломатическое.

Официантка выжидательно помалкивала. Я нервно оглянулся и уловил любопытствующие взгляды тех, кто сидел за ближайшими столиками.

- Хорошо. Деньги у меня в купе, - буркнул я. - Но учтите - лососина оказалась… слишком большим деликатесом, я к ней едва притронулся. А сигареты… Я вообще не курю. Пачка как лежала, так и лежит.

- Это меняет дело, - безучастным тоном произнесла официантка и взглянула в своей реестр. - Тогда с вас четыре доллара за вино.

- О’кей! - хмельно подал голос Боб и поднялся с места, разгибая свою тощую фигуру, точно лезвие складного ножичка. - Плачу за вино! - Боб положил на стол пятидолларовую купюру. - Четыре за вино и один доллар - ваши типы.[1]

Президент Авраам Линкольн с усмешкой смотрел на происходящее из своей овальной рамочки в центре зеленоватой пятидолларовой бумажки. И вроде подмигивал… Официантка подобрала «президента» и выложила на стол доллар сдачи.

- Спасибо. Но типы мы не берем, - ехидно произнесла она. - Типы входят в счет общей оплаты компанией «Амтрак».

Теперь со стола из своей овальной рамочки следил на конфликтом уже другой президент - Джордж Вашингтон. Боб не стал упираться и вернул доллар в свой карман. Все произошло настолько стремительно, что я не успел отреагировать…

Мы с Бобом направились к выходу из ресторана. На душе было скверно. Так, вероятно, чувствовал себя Киса Воробьянинов, когда покидал аукцион в сопровождении Оси Бендера. И дернуло меня оставить в купе кошелек! Боб же чувствовал себя вполне прилично, бокал вина оказывал свое действие. Он шел впереди, вскинув голову, покрытую кособоким кепарем, сунув руки в карманы и… насвистывая. У багажного отсека он придержал шаг и взглянул на свои лыжи…

Купе Боба размещалось у самой лестничной площадки. Четырехместное и довольно просторное. Спешить было некуда, и я, поддавшись уговорам, согласился погостить у Боба, благо купе он пока занимал один…

- В Канзасе подсядут. - Боб расположился на своей койке. Я присел напротив… Вдруг, осененный внезапной идеей, Боб выскочил из купе. Вскоре он воротился, держа на белом подносике две чашки кофе и кучу всякой съедобной мелочи - сухарики, чипсы, цветные конфетки. В довершение вытянул из кармана штанов бутылку вина с такой же этикеткой, как у той, которую мне подали в ресторане.

- Ну?! - вскричал Боб. - Навалом всего в коридоре - бери сколько унесешь…

Я лишь покачал головой…

- Чем же ты занимался в Нью-Йорке? Мессенджер? Рассыльный, что ли?

- Угу. На велике. - Боб надорвал пакетик с чипсами. - В Нью-Йорке полно мессенджеров. Видели?

Еще бы! Видел ли я этих парней! Их безрассудство и дерзость меня изумляли. В потоке автомобилей они, бешено вращая педали своих велосипедов, проникали в любую щель, вызывая оторопь и проклятия водителей. Подрезая радиаторы, мессенджеры исчезали в глубине автомобильной стаи, вздыбив, точно акульи плавники, свои горбатые рюкзаки, из которых порой торчали весьма «негабаритные» предметы - тубусы, рулоны и прочее. При этом мессенджеры на ходу вели переговоры по сотовому телефону с клиентами, уточняя адреса и условия доставки. Вероятно, и заработок при таком риске нестыдный…

- Больше четырех сотен в неделю не получалось, - вздохнул Боб. - Но другой работы не было. Сколько ребят бегают без работы, живут на пособие - велфер. Вы бы смогли жить на велфер? Триста долларов в месяц… То-то. И потом, я таких впечатлений набрался, надолго хватит… Вы были когда-нибудь, скажем, в «Карнеги-корпорейшен» на Медисон? Или в «Банк оф Нью-Йорк», на Двести восьмидесятом Бродвее? Или у ребят в «Коламбиа Брокгастинг компани», на Пятьдесят второй улице? То-то. А я был. Видел, как они там окопались. Такой дизайн и королям не снился…

Серые глазки Боба азартно блестели. Рыжие патлы елочной мишурой выбивались из-под замызганного кепаря.

Острый носик вздрагивал, втягивая прозрачную каплю, грозившую капнуть в пластмассовую чашку с кофе.

- Можно подумать, что тебя там везде встречали цветами, - подначил я.

- Честно говоря, дальше мейл-рума меня пускали не часто, - вздохнул Боб. - Но и в почтовой комнате можно кое-что увидеть. Вау! Я и в русских офисах был. Компания «Транс-коммодитес» в Эмпайре. Вы знаете эту компанию? - запнулся Боб, заметив мою заинтересованность. - Привез им какой-то важный пакет. Вообще, наши ребята не очень любят ездить к русским - хорошо, если выплатят диспетчеру положенные за доставку деньги, а то еще и по шее дадут, найдут повод… Так о чем я? Да, привез я пакет в Эмпайр, только собрался уйти, как меня позвали к самому боссу. Тот сидит в кабинете, за окном весь Манхэттен, птиц со спины вижу. Босс мне говорит: «У тебя легкая рука, Боб. Хороший пакет привез». И дал мне сорок долларов. Неплохо, верно?

Я улыбнулся. Наверняка пакет этого парня принес моему старому знакомому Сэму немалый заработок - миллиончик-другой, не меньше…

- Трудно устроиться мессенджером, Боб?

- Не-а. Диспетчер запишет фамилию, выдаст рацию, подберет велик. Садишься на велик и едешь. Берешь посылку в одном месте, отвозишь в другое место; главное - взять расписку в получении. Все! Заказчик платит диспетчеру от десяти до пятнадцати долларов, в зависимости от дальности доставки. Мессенджер получает долларов семь, а с вычетом налога остается доллара четыре. Негусто.

- Да. Скучно.

- Всякое бывает. - В глазах Боба вспыхнули озорные огоньки, он бросил в рот горсть чипсов и подмигнул. - У мессенджеров тоже случаются истории… Приезжаешь за посылкой, а там тебя дожидается… - Боб пытливо оглядел меня: продолжать, нет? Но слишком велико искушение выглядеть молодцом. - Сами понимаете, скучает тетушка. И все уже готово. Постель, как арена в Медисон-сквер-гардене… Ну натягиваю презерватив и отрабатываю свою пару сотен за визит. Иногда такая дамочка попадается, что и глаза закрывать не надо… А пара сотен еще никому не мешала, верно?

Я кивнул - верно, не мешала…

- Одна такая тетка меня раза три вызывала. Потом что-то перестала. То ли муж вернулся, он у нее на Аляске работал, то ли померла. Старая была, лет пятидесяти. - Боб смутился, глянул испытывающе исподлобья.

Но мой смех его приободрил. Боб придвинул бутылку с вином.

- А бывает еще… Только тут диспетчер умывает руки. Передаст заказ как заказ. Но с просьбой клиента перезвонить ему на бипер. На ходу перезваниваешь, а клиент дает новый адрес. Ну приезжаешь туда, берешь пакет, отвозишь. Платят неплохо. А если проколешься, остановит полиция, обыщет, тогда будет очень плохо…

- Не понял, - признался я. - Что это за пакет?

- Гм… Наркота, конечно… Тут, главное, не расколоться, не выдать адресок. Иначе тебя могут и наказать. Одного парня пристрелили.

- И ты развозил наркотики?

- Так я вам и рассказал, - ухмыльнулся Боб и раскупорил вино…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.