§ 10. Множественность причин

§ 10. Множественность причин

Иногда утверждается, что метод единственного сходства часто оказывается ошибочным, поскольку мы не можем быть уверенными в том, что исследуемое нами следствие имеет только одну причину. Именно поэтому Милль считал метод единственного различия основным экспериментальным методом. Учение о множественности причин формулируется им следующим образом: «Неверно, что… одно следствие должно быть связано только с одной причиной или одним набором условий; оно может одинаково согласованно следовать из нескольких антецедентов или наборов антецедентов. Многие причины могут порождать механическое движение, многие причины могут порождать различные виды ощущений, многие причины могут порождать смерть. Следствие может порождаться определенной причиной, однако оно точно так же может иногда порождаться и без нее» [88] .

Данному учению можно придать логическую форму. Иллюстрацией учения о множественности причин может служить заблуждение относительно утверждения консеквента в смешанных условных силлогизмах. Так, когда нам дано условное суждение «если число, выраженное в десятеричной системе счисления, оканчивается на 5, то оно делится на 5», мы не можем из него обоснованно вывести, что некоторое число оканчивается на 5, потому что оно делится на 5; делящееся на 5 число может оканчиваться и нулем. Поэтому создается впечатление, что миллевское учение о множественности причин верно и что его можно выразить в более общей форме в чисто логических терминах.

Рассмотрим для начала это учение в менее общей форме, т. е. так, как оно сформулировано у Милля. Предположим, сгорает дом. В чем причина этого события? Может быть, дом был уничтожен вследствие перевернувшейся керосиновой лампы? Или в силу неисправности электропроводки? Или из-за испорченного камина? У читателя может возникнуть желание сказать, что такая множественность является лишь кажущейся. «Если все предполагаемые причины пожара внимательным образом расследовать, – может возразить читатель, – то можно будет отыскать фактор, общий для всех из них. Например, таким общим фактором может быть наличие быстрого окисления в одной из частей дома, и тогда эта общая черта многих предполагаемых причин и будет единственной причиной указанного события».

Данный анализ не является вполне удовлетворительным. Если бы читатель расследовал причины пожара, будучи представителем страховой компании, и представил бы подобное заключение, то после этого он вряд ли надолго бы задержался на своей должности. «Наличие быстрого окисления, – заявила бы компания, – является причиной всех пожаров. Ваша задача заключалась не в отыскании наиболее общего условия возникновения пожара, поскольку об этом все знали изначально, а в том, чтобы найти конкретные условия, в силу которых произошел этот конкретный пожар».

Подобный ответ страховой компании не только демонстрирует неадекватность одного из методов критики учения о множественности причин, но также и указывает на более полный ответ, который можно дать этому учению. Если бы данное учение было бы истинным, то как бы мы вообще могли когда-либо вывести причину пожара на основании осмотра остатков сгоревшего дома. На самом деле, мы довольно часто выводим из причины ее истинное следствие. Страховые компании осуществляют подобные операции на постоянной основе. Сходным образом патологоанатом способен установить действительную причину смерти человека, а не указывать на возможные множественные причины смерти.

Наиболее удовлетворительным ответом учению о множественности причин будет следующий: когда множественность причин утверждается относительно некоторого следствия, то это значит, что это следствие не было проанализировано должным образом. Иногда одно и то же следствие иллюстрируется примерами, которые обладают при этом существенными различиями. Эти различия остаются незамеченными для неподготовленного наблюдателя, но не для эксперта. Так, от перевернутой керосиновой лампы дом сгорает не так, как от неисправной электропроводки. Учение о множественности причин является действенным, только если мы раскладываем причины на большее количество разных видов, чем количество видов, на которые мы раскладываем следствия. В этом учении не учитываются многие отличающиеся друг от друга факторы, которые имеют место в нескольких примерах так называемого следствия, и поэтому учение о множественности причин рассматривает все эти разные примеры как указывающие на одно и то же следствие. Во многих ситуациях удобно поддерживать эту асимметрию при анализе причин и следствий. Однако из этого факта удобства не следует, что обычные примеры множественности причин действительно доказывают отсутствие одно-однозначного соответствия между причиной и следствием.

Теперь обратимся к учению о множественности причин в его более общей логической форме. Следует ли нам отрицать, что заблуждение, связанное с утверждением консеквента, действительно является заблуждением? Вовсе нет, если мы проведем некоторые элементарные различия и вспомним то, что мы обсуждали в главе по математике. Утверждение консеквента является заблуждением, поскольку тот же консеквент может следовать более чем из одного антецедента. Однако мы можем задать вопрос: если суждение следует более чем из двух различных наборов посылок, то следует ли оно из них в силу того, что они отличаются друг от друга, или в силу того, что содержат нечто общее?

Если читатель вспомнит наше обсуждение логических систем, то он должен будет признать, что вторая альтернатива выражает истинное положение дел. В § 3 главы VII мы показали, что две системы могут быть несовместимы друг с другом, если их брать в их целостности, но при этом могут иметь много общих теорем. Мы объясняли это на примере двух систем, содержащих общую подсистему. Общие теоремы двух систем следуют из аксиом этой общей подсистемы, а не просто из аксиом этих двух систем как таковых.

Сформулируем сказанное иначе. Набор посылок, являющийся достаточным условием для некоторого суждения, может содержать не только необходимые условия. При достаточной осторожности и мастерстве можно элиминировать те посылки, которые не требуются для выведения заключения. Таким способом мы можем обнаружить все условия, необходимые для выведения заключения. И когда антецедент в импликативном суждении содержит необходимые и достаточные условия для консеквента, утверждение консеквента на основании утверждения антецедента уже не является заблуждением.

Таким образом, заблуждение относительно утверждения консеквента действительно является заблуждением, поскольку обычно мы не знаем о том, сформулированы ли в антецеденте необходимые и достаточные условия для консеквента. В большинстве случаев ученые удовлетворяются достаточными условиями для суждений, которые они хотят установить. Однако цель науки, которую никогда нельзя достигнуть, заключается в том, чтобы обнаружить условия, которые являются одновременно необходимыми и достаточными.

Проведение различия между достаточными условиями и условиями, которые одновременно необходимые и достаточные, проясняет вопрос об ограниченности так называемых решающих экспериментов. Допустим р, верифицируемое суждение, следует из теории T1, но не из теории Т2. Тогда можно осуществить несущественную модификацию в Т2, не влияющую на ее основные контуры, так чтобы р имплицировалось новой версией Т2 так же, как оно имплицируется и T1. В таком случае обе теории будут логически содержать необходимые и достаточные условия для р, хотя при этом они также могут содержать и многое другое. Таким образом, верифицикация р не вынудит нас отказаться от Т2> если мы, внеся в нее несущественные изменения, сможем использовать ее дальше для научных целей. Закончить данную главу нам бы хотелось уместной цитатой из Бертрана Рассела: «Гипотеза, в мельчайших точностях описывающая все известные релевантные факты, не должна рассматриваться как истинная с достоверностью, поскольку логически необходимой причиной, обусловливающей наши выводы из этой гипотезы по отношению к наблюдаемым явлениям, вероятнее всего является некий крайне абстрактный аспект этой гипотезы» [89] .

Данный текст является ознакомительным фрагментом.