(β). Указание признаков

(?). Указание признаков

Если этому исканию и описанию кажется, что они имеют дело только с вещами, то мы видим, что фактически они простираются не на чувственное воспринимание, а то, по чему вещи познаются, для них важнее, чем остальной объем чувственных свойств, без которых сама вещь, правда, не может обойтись, но от которых сознание избавляет себя. Благодаря этому различению существенного и несущественного из чувственного рассеяния подымается понятие, и познавание заявляет этим, что для него, по крайней мере, столь же существенно иметь дело с самим собою, как и с вещами. В этой двойной существенности оно начинает колебаться, присуще ли и вещам то, что существенно и необходимо для познавания. С одной стороны, признаки призваны к тому, чтобы служить только познаванию — благодаря им оно различает вещи друг от друга; но с другой стороны, познанию подлежит не то, что несущественно в вещах, а то, благодаря чему они сами вырываются из всеобщей взаимосвязанности бытия вообще, отделяются от «иного» и суть для себя. Признаки должны быть не только в существенном соотношении с познаванием, но должны быть также существенными определенностями вещей, и искусственная система должна согласоваться с системой самой природы и должна выражать только ее. Это необходимо вытекает из понятия разума, и его инстинкт (ибо в этом процессе наблюдения разум ведет себя только как инстинкт) достиг и в своих системах того единства, где сами предметы разума именно таковы, что им присуща некоторая существенность или для-себя-бытие и они не представляют собой только случай «этого» мгновенья или «этого» «здесь». Например, отличительные признаки животных устанавливаются по когтям и зубам; ибо на деле не только познавание этим отличает (unterscheiden) одно животное от другого, но само животное этим отделяет (abscheiden) себя: пользуясь этим оружием, оно сохраняет себя для себя и обособляет себя от всеобщего. Растение, напротив того, не достигает для-себя-бытия, а лишь соприкасается с границей индивидуальности; поэтому оно берется и различается у этой границы, где оно обнаруживает видимость раздвоения пола. А то, что стоит на еще более низкой ступени, само уже не может отличить себя от другого, а теряется, переходя в противоположность. Покоящееся бытие и бытие в отношении вступают друг с другом в коллизию, вещь, стоящая в отношении, есть нечто иное, чем покоящаяся, тогда как индивид, напротив, есть сохранение себя в отношении к другому. Но то, что к этому неспособно и что химически становится другим, чем оно есть эмпирически, запутывает познавание и ввергает его в ту же коллизию: держаться ли одной и другой стороны, так как сама вещь не есть нечто, что остается равным себе, и эти стороны в ней распадаются.

В таких системах того, что всеобщим образом остается себе равным, последнее имеет то значение, что оно остается себе равным как в познавании, так и в самих вещах. Однако это расширение остающихся равными определенностей, из коих каждая спокойно описывает все свое поступательное движение и обретает пространство, чтобы оставить за собой свободу действия, — это расширение в такой же мере по существу переходит в свою противоположность — в хаос этих определенностей; ибо признак, всеобщая определенность, есть единство противоположного — определенного и того, что в себе всеобще; она должна, следовательно, раздвоиться в эту противоположность. Если же теперь, с одной стороны, всеобщее, в котором содержится сущность определенности, побеждается определенностью, то, с другой стороны, напротив, всеобщее точно так же сохраняет за собою свое господство над определенностью, оттесняет ее к границе, смешивает там ее различия и существенные моменты. Наблюдение, которое тщательно разделяло их и считало, что располагает в них чем-то твердым (etwas Festes zu haben), видит, что один принцип перекрывается другими, что образуются переходы и хаос и что тут связано вместе то, что оно сперва принимало за совершенно раздельное, и разделено то, что оно считало связанным; так что наблюдение, твердо придерживающееся (dies Festhalten) спокойного, остающегося себе равным бытия, должно убедиться, что здесь именно в самых всеобщих своих определениях, в том, каковы, например, существенные признаки животного, растения, оно высмеивается при помощи примеров, которые отнимают у него всякое определение, приводят к молчанию всеобщность, до которой оно поднялось, и сводят его вновь к безмысленному наблюдению и описанию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.