Глава XLIII. О понятии элиты

Глава XLIII. О понятии элиты

Есть слово, употреблявшееся нами в других случаях довольно часто, смысл которого нам надлежит здесь уточнить с точки зрения инициатической, что до сих пор не было сделано в явной форме: это слово «элита», служившее нам для обозначения чего-то такого, что не существует более в нынешнем состоянии западного общества; ее создание или, скорее, воссоздание представляется нам первым и основным условием восстановления интеллекта и реставрации традиции.²⁸⁹ Необходимо отметить, что это слово — из числа тех, которые на удивление неверно употребляют в нашу эпоху, даже чаще всего используют их в значениях, не имеющих ничего общего с тем, что они должны обозначать; такие деформации, как мы отмечали по другому поводу, нередко принимают вид настоящей карикатуры и пародии; в частности, так происходит, когда речь идет о словах, которые еще до всякого профанного искажения были в известном смысле освящены традиционным употреблением: и именно таков, как мы увидим, случай слова «элита».²⁹⁰ Такие слова определенным образом связаны, как «технические» термины, с самой инициатической символикой; поэтому, если профаны перенимают порой символ, который неспособны понять, извращают его смысл и употребляют его столь неправомерным образом, сам символ еще не утрачивает свою подлинную сущность; поэтому нет никаких веских причин для того, чтобы неверное употребление слова вынудило нас избегать его; и, впрочем, если бы это было так, то — учитывая беспорядок, царящий в нынешнем языке, — какие термины, в конечном счете, остались бы в нашем распоряжении?

Когда мы ранее употребляли слово «элита», ложные концепции, в рамках которых его обычно применяют, еще не казались нам столь распространенными, как мы затем констатировали, и возможно, так оно и было в действительности, ибо все это, как видим, все более усугубляется; и в самом деле, никогда не говорили столько об элите поминутно и на каждом шагу, как с тех пор, когда ее более не существует; разумеется, то, что под этим подразумевают, отнюдь не является элитой в подлинном смысле. Более того: нынче даже говорят об «элитах», пытаясь подвести под этот термин всех индивидов, которые хоть сколько-нибудь превосходят «средний» уровень в том или ином виде деятельности, пусть даже в самом низком и далеком от всякой интеллектуальности.²⁹¹ Отметим прежде всего, что множественное число является здесь настоящей нелепостью: даже не выходя за пределы обычной светской точки зрения, можно было бы сказать, что это слово — из тех, которые не подлежат употреблению во множественном числе, поскольку смысл их предполагает как своего рода «превосходную степень», так и то, что по самой природе неспособно дробиться и подразделяться; но нам, со своей стороны, надлежит обратиться к соображениям гораздо более глубокого порядка.

Порой ради большей точности и во избежание возможного недоразумения мы употребляли выражение «интеллектуальная элита»; но, правду говоря, это почти плеоназм, так как невозможно даже представить себе, чтобы элита не была интеллектуальной, или, если угодно, духовной, причем оба слова для нас в целом равнозначны, ибо мы не считаем возможным смешивать истинную интеллектуальность с «рациональностью». Это обусловлено тем, что выделение элиты как таковой может, по самому определению, производиться лишь «сверху», т. е. по отношению к самым высоким возможностям существа; и это нетрудно уяснить себе, поразмыслив немного над собственным смыслом слова, непосредственно вытекающим из его этимологии. В самом деле, с собственно традиционной точки зрения значение слова «элита» связано с тем, что оно производно от слова «избранный» (elu); и именно это, скажем прямо, побудило нас предпочесть этот термин любому другому; но надо еще несколько уточнить, как его следует понимать.²⁹² Не стоит думать, что мы ограничиваемся здесь религиозным и экзотерическим смыслом, какой чаще всего вкладывают в слово «избранные», хотя именно он дает возможность без труда осуществить перенос по аналогии, соответствующий тому, о чем в действительности идет речь; но есть в этом и нечто иное, указание на что можно найти даже и в хорошо известном евангельском изречении, часто цитируемом, но, пожалуй, недостаточно понятом: «Много званых, но мало избранных».

В сущности, мы могли бы сказать, что элита в нашем понимании представляет совокупность тех, кто обладает качествами, требуемыми для инициации, и кто, естественно, всегда составляет меньшинство среди людей; в определенном смысле все они «званы», в силу «центрального» положения, какое занимает человеческое существо в данном экзистенциальном состоянии среди всех остальных существ, которые также пребывают в нем,²⁹³ но мало «избранных», а в условиях нынешней эпохи их явно меньше, чем когда-либо.²⁹⁴ Можно было бы возразить, что эта элита фактически существует всегда, ибо сколь бы ни малочисленны были те, кто обладает качествами, необходимыми для инициации, по крайней мере несколько таких существует, и к тому же число здесь не так важно;²⁹⁵ это верно, но тогда они представляют только виртуальную элиту, или, так сказать, возможность элиты, и для ее реального появления прежде всего нужно, чтобы сами они осознали свои качества. С другой стороны, следует уяснить себе, что — как мы объясняли ранее — не-инициатические качества, которые можно было бы определить с точки зрения собственно «технической», не относятся все исключительно к интеллектуальному уровню, а затрагивают и другие конститутивные элементы человеческого существа; но это абсолютно ничего не меняет в том, что мы сказали об определении элиты, ибо, каковы бы ни были эти качества сами по себе, их всегда следует рассматривать с точки зрения реализации преимущественно интеллектуальной или духовной, и именно в этом состоит в конечном счете их единственный смысл.

Вообще говоря, все те, кто наделен такими качествами, должны были бы иметь тем самым возможность получить инициацию; и если на деле это не так, то причиной тому — нынешнее состояние западного мира; а потому исчезновение элиты, сознающей себя таковой, и отсутствие адекватных ей инициатических организаций предстают как факты, тесно связанные между собой, как своего рода корреляты, так что даже, пожалуй, не возникает вопроса, какой из них является следствием другого. Но очевидно, с другой стороны, что инициатические организации, которые вполне и действительно были бы тем, чем должны быть, а не просто выродившимися остатками некогда существовавших организаций, могли бы реформироваться только в том случае, если бы их члены обладали не только инициатической способностью, необходимой в качестве предварительного условия, но также действительной предрасположенностью, обусловленной осознанием этой способности. Ведь только таким членам свойственно прежде всего «стремиться» к инициации; и мы перевернули бы нормальные отношения вещей, если бы полагали, что она низойдет к ним независимо от всякого стремления, каковое есть первичное проявление преимущественно «активной» позиции, требуемой всем тем, что относится к подлинно инициатическому уровню. Вот почему возрождение элиты, — элиты, сознающей свои инициатические возможности (хотя эти возможности могут быть скрытыми и неразвитыми, если не существует регулярной традиционной связи), — является здесь первым условием, от которого зависит все остальное, — подобно тому, как наличие предварительно подготовленных материалов необходимо для постройки здания, хотя эти материалы, конечно, смогут выполнить свое предназначение лишь тогда, когда обретут свое место в самом здании.

Если признано, что инициация — это связь с традиционной «цепью», реально достигнутая теми, кто принадлежит к элите, то остается исследовать для каждого из них возможность идти более или менее далеко, т. е., прежде всего, перейти от инициации виртуальной к инициации действительной, затем овладеть в рамках последней той или иной более или менее высокой степенью, сообразно своим собственным частным возможностям. Надлежит, следовательно, рассмотреть — в плане перехода с одного уровня на другой — то, что можно было бы назвать элитой внутри самой элиты,²⁹⁶ и именно в этом смысле, вероятно, говорилось об «элите элит»;²⁹⁷ другими словами, можно рассмотреть последовательные «избрания», все более и более ограниченные по количеству затрагиваемых индивидов, производимые всегда «сверху» согласно одному и тому же принципу и соответствующие в целом различным ступеням инициатической иерархии.²⁹⁸ Таким образом постепенно можно было бы дойти до высшего «выбора» — того, который соотносится с «адептатом», т. е. с выполнением высшей цели всякой инициации: и, следовательно, избранник в самом полном смысле этого слова, кого можно назвать «совершенным избранником», — это тот, кто в конечном счете достигнет реализации «Высшего Отождествления».²⁹⁹

Данный текст является ознакомительным фрагментом.