3.1. Еще раз о методе Маркса, или Поппер как слуга филистера

3.1. Еще раз о методе Маркса, или Поппер как слуга филистера

Суммируя замечания, разбросанные по тексту в связи с теми или другими положениями Карла Поппера, я хотел бы подчеркнуть, может быть, несколько повторяясь, но в то же время суммируя все сказанное выше: в целом эта работа, во-первых, отличается от большинства других критических трактатов, направленных против марксизма, тем, что во многих случаях Поппер понимает, что представляет собой марксистская теория, и на достаточно глубоком уровне. Это понимание распространяется далеко не на все положения, и особенно слабым Поппер оказывается в экономической теории марксизма. Но тем не менее с этим ученым все-таки можно спорить на профессиональном языке, и именно поэтому автор занялся подготовкой к публикации предлагаемых заметок.

Во-вторых, трактат Поппера имеет один несомненный плюс, отличающий его от большинства других правых критиков марксизма. В его построениях присутствуют интенции гуманизма и демократизма, которые проявляют себя, правда, весьма ограниченно и противоречиво, но тем не менее они есть, и их можно и должно использовать в полемике с крайне правыми либералами. Это касается и понимания Поппером парадокса свободы, и трактовки им проблем вмешательства государства в социально-экономические процессы с целью не допустить доминирования тех, кому принадлежит экономическая власть над теми, кто беден. Более того, Поппера отличает стремление найти рациональные зерна в теории марксизма, и хотя в конечном итоге он их перечеркивает своими заключительными тезисами, само по себе такое стремление тоже говорит о попытках научного добросовестного анализа марксизма.

В то же время в целом работа Поппера отличается тем, что она написана в расчете на человека с плоским, недиалектическим, формальным мышлением, на человека, который воспринимает науку лишь как описание и в лучшем случае первичную систематизацию фактов и способен к восприятию теории исключительно как набора полезных советов, применимых примерно так же, как правила по использованию кухонного комбайна. Если простейшая инструкция, которую он может прочесть в книге, не подходит для того, чтобы заставить действовать «кухонный комбайн», то он считает, что эта инструкция никуда не годится, и теория не заслуживает даже серьезного рассмотрения, является просто мертворожденным ребенком. Но, к счастью для нас и к сожалению для Поппера и его почитателей, мир устроен гораздо сложнее, чем кухонный комбайн, и социальная теория не может быть простейшей инструкцией по его применению. Для того чтобы понять марксизм, а вместе с тем подойти к освоению (а не только к пониманию) метода исследования реальности при помощи марксистской теории, необходимо проникнуть в ее глубины, причем сложность этой теории примерно такова, как сложность современной математики. Рассчитывать на что-то более простое в данном случае может только примитивный человек, который собирается на основе знания арифметики и ньютоновской физики построить космический корабль для межзвездных путешествий.

В тексте Карла Поппера можно найти немало подтверждений этому, и я на них указывал, но сейчас хочу напомнить, что наиболее ярким примером является трактовка Поппером марксизма как системы социальных пророчеств. Притом Поппер, казалось бы, понимает, что Маркс всего лишь стремится изучать объективные процессы и делать из этого научные выводы, причем весьма ограниченные и скромные, как мог бы сказать сам Маркс (кстати, Поппер иной раз тоже призывает к некоторой научной скромности). Но задача показать неприменимость марксизма к объяснению современного общества превалирует в данном случае над научными задачами, и, ориентируясь на своего плоско мыслящего читателя, Поппер все время навязывает марксизму идею мессианства, предсказательства, пророчества, т. е. идею, в корне чуждую не только теории, но и методологии марксизма. В этом случае, мне кажется, Поппер по-сталински трактует марксизм, ибо действительно были попытки объяснить будущее таким примитивно-пророческим образом.

Это некоторое общее замечание.

Теперь более конкретно. Для марксизма характерны следующие компоненты его метода, вне которого социальная теория марксизма не может быть ни понята, ни использована для исследования (подчеркиваю, не столько объяснения, сколько исследования реальности).

Это, во-первых, анализ реальных общественных отношений с помощью диалектики противоречий, когда исследователь видит в явлении не просто две различных стороны, но и понимает это явление и его сущность как действительное противоречие, как столкновение отрицающих друг друга феноменов, тенденций, процессов, но отрицающих друг друга при непосредственном единстве, примерно так же, как (прошу прощения за эти школьные примеры, но, видимо, анализируя книгу Поппера, по-другому объясниться просто невозможно) без соединения плюса и минуса невозможно появление электрического тока и тех процессов, которые происходят при использовании электричества для того, чтобы работал электродвигатель. Точно так же и диалектические противоречия требуют соединения противоположных сторон. Соединение плюса и минуса может вызвать короткое замыкание, если мы не научились разрешать это противоречие, если между плюсом и минусом, двумя проводками, не стоит электродвигатель, который будет вращать агрегат в стиральной машине или двигатель электровоза. Точно так же и в социальной теории мы должны: уметь (а) показать эти противоречия; (б) найти в практике те общественные (в данном случае именно общественные) механизмы, которые соединяют противоположности, порождая конфликты, классовую борьбу или движение, социальный прогресс, переход к более прогрессивным общественным системам и т. д.

Во-вторых, Карл Поппер, как я уже показал в своих промежуточных заметках, фактически игнорирует то, что марксизм есть сложная и целостная теория, основанная на методе восхождения от абстрактного к конкретному. Это касается не только «Капитала» Маркса, хотя, наверное, в первую очередь именно «Капитала», но и практически всех его работ. Маркс отслеживает реальные процессы как исторически и логически развивающиеся. Он смотрит на историю как на сложное столкновение случайных фактов, через нелинейное движение которых ученый-исследователь может проследить некоторые логические (эмпирически подтверждаемые) закономерности в этом развитии. Притом отражение исторического развития должно носить столь же исторический и диалектический характер. В данном случае Маркс является последовательным гегельянцем, ибо он исходит из того, что истина является конкретной, а конкретное есть не некоторый результат, к которому мы пришли в конце нашего исследования, но весь процесс, взятый в единстве его становления и конечного вывода. Знания есть не итог, а итог со своим становлением — так можно было бы перефразировать Гегеля. Применительно к марксистской теории это означает, что только все логическое выведение, все богатство категорий, отображающих историческую и логическую эволюцию общества, может дать и дает относительно истинное представление о действительности и может служить орудием для дальнейшего исследования новых исторических явлений.

В-третьих, Поппер фактически отказывает марксизму в том, что это открытая теоретическая система. Причем отказывает он ему не только потому, что прямо не признает данного положения марксизма или не хочет его комментировать. Он отказывает марксизму в этом, поскольку не размышляет над тем, как развивалась и изменялась теоретическая позиция самого Маркса по мере исследования реальности, которая и сама, в свою очередь, также развивалась и обогащалась. Он не хочет видеть и фактически игнорирует развитие теории марксизма в последующих работах большого спектра ученых. При этом в лучшем случае он обращает внимание на раздвоение марксизма на радикальную и социал-демократическую ветви, но этого может не увидеть только слепой, а собственного развития творческой марксистской теории для Поппера не существует.

Между тем вне такого подхода марксизм как теорию критиковать попросту невозможно. Это примерно то же самое, как критиковать Ньютона за незнание законов эйнштейновой физики или Петти за то, что он не понимал законов движения финансового капитала. А марксизм есть сложная развивающаяся теория, задача которой состояла не столько в том, чтобы, как считает Поппер, провозглашать некоторые конечные истины и будущие перевороты, сколько в том, чтобы выделять закономерности исторического процесса, отражать их в виде сложной системы категорий. И это дает исследователю, способному на диалог с марксистской теорией, возможность для понимания новых законов нового общества. Только так, творчески, можно использовать творческий марксизм. Получить же готовые знания о будущем обществе из рук марксизма, да еще такие знания, которые можно применять как инструкции по использованию механических агрегатов, — задача не просто утопическая, но разрушительная по отношению к сути и природе марксистской теории.

Подводя некоторый промежуточный итог, подчеркну вновь принципиально значимый тезис: для работы Поппера во многих случаях характерно довольно странное воспроизведение вульгарных сталинистских версий марксизма, но с точностью до наоборот.

В своем отрицании марксизма и в его критике Карл Поппер использует и стилистику, и методологию, и подходы, характерные для наиболее примитивных марксистских учебников сталинской поры. Это, во-первых, постоянное провозглашение собственной истинности как некоторого научного знания высшего порядка и правоты в последней инстанции. Я приводил несколько цитат Поппера, но вся его книга усеяна замечаниями, где он ставит точку в вопросах о неистинности марксизма, а свои собственные идеи конструирует достаточно умозрительным путем, при этом опять-таки не задаваясь вопросом о том, насколько они научно обоснованы и даже не пытаясь задуматься об иных теоретических объяснениях, притом он ориентируется на формально мыслящего читателя, на простые и очевидные для мещанина (как сказал бы Маркс, филистера) связи, лежащие на уровне поверхности явлений. Это делает Поппера, с одной стороны, популярным и понятным, с другой стороны — антинаучным в том смысле, что для него характерен вульгаризирующий любую науку (не только марксизм) метод провозглашения истин в последней инстанции. В этой связи хотел бы заметить, что все критические замечания самого автора, рассеянные по тексту, я рассматриваю в данном случае не столько как критику критики и потому новую «истину в последней инстанции», сколько как провокацию, повод для диалога, ибо, по сути дела, критикой либерализма может быть не столько разбор цитат того или другого автора (я в этом вполне отдаю себе отчет), сколько серьезный анализ реальных социально-экономических, общественно-политических и духовных процессов современного общества в контексте всемирной истории.

Именно такая задача, именно такой вызов должен быть брошен марксизму (кстати, его бросил Раймон Арон, другой критик марксизма), и этот вызов современным марксизмом отчасти принят; без ответа на этот вызов никакая наша критика критиков марксизма не будет достаточно сильной.

Весьма существенным в свете только что сказанного является неспособность, более того, нежелание Карла Поппера различать сущность общественного феномена и его конкретные проявления. Игнорирование диалектики сущности явления, содержания и формы является достаточно типичным для всех критиков марксизма и, к сожалению, для Поппера в том числе. Между тем для марксизма объяснение существующей реальности мира отчуждения вне теории превращенных форм, где скрытое внутри содержание проявляет себя так, что кажется прямо противоположным тому, что есть на самом деле, попросту невозможно. Эта диалектика Марксового объяснения мира, «где кажется то, что есть на самом деле» (Маркс), является одним из наиболее сложных и наиболее важных мест в марксизме.

Наиболее тонко эти механизмы показаны Марксом на примере отношений товарного фетишизма и заработной платы, когда в условиях товарных отношений кажется, будто деньги и вещи правят людьми, они определяют, счастлив ты будешь или нет, сможешь ты удачно жениться или вынужден будешь бросить любимого человека просто потому, что у тебя нет денег и ты не можешь обеспечить ему (или ей) достойную жизнь. Данные закономерности являются действительными, но это кажущиеся закономерности, за ними скрыто другое, реальное содержание. В соответствии с ним сами люди творят историю, сами люди создают общество, мир, где господствуют деньги и товары. Но эта их «сущностная сила» (выражаясь языком Маркса), способность создавать общественные отношения, способность создавать материальные и духовные богатства (а кроме людей, их не создает никто), осуществляется в таких общественных формах, которые отчуждают, отнимают у людей эту их собственную способность и создают видимость обратной связи, когда кажется, что именно деньги — всего лишь набор бумажек или некоторых записей в компьютерах — господствуют над человеческой жизнью.

Такого же рода примеры можно привести и из области духовной жизни, где религия является действительной социальной формой, созданной вокруг несуществующего содержания; марксисты в данном случае, будучи атеистами, показывают, что религия — общественный фетиш, который возникает из общественных потребностей, удовлетворяет многие общественные потребности, в частности потребность в утешении человека, который утерял способность самостоятельно творить историю.

Читателю, которому не слишком понятны эти тезы, я бы рекомендовал обратить внимание на работы наших отечественных исследователей, в частности, на работы Эвальда Васильевича Ильенкова по теории личности и на работы известного французского исследователя Люсьена Сэва, а еще лучше — на доступные читателю, знающему английский язык, работы Иштвана Месароша и Вертела Олмана по проблемам отчуждения, написанные еще в 1960-е гг., но не утратившие значения до настоящего времени. Особенно интересны в данном случае работы Дьердя Лукача, но они написаны на очень сложном, тяжелом философском языке, хотя, пожалуй, именно в них даны наиболее важные положения, позволяющие понять теорию отчуждения и превращенных форм марксизма.

Следующий тезис, который мне кажется принципиально значимым. Карл Поппер на протяжении всей своей книги, по сути дела, игнорирует (и я это тщательно подчеркивал) способность человека к ассоциированному социальному творчеству. Именно непонимание способности масс, организованных определенным образом, творить историю, непонимание роли человека как не только марионетки отчужденных сил, но и активно действующего существа является ключевым для многих теоретически ошибочных пассажей Карла Поппера, о чем мы здесь многократно говорили.

Кроме того, не могу не упомянуть о стремлении Карла Поппера к своего рода мессианству и подгонке под некоторые заданные цели и ценности всех его размышлений о существующем обществе. Если внимательно посмотреть на конструкцию книги Карла Поппера, легко заметить, что для него конечной целью является доказательство справедливости и необходимости правой социал-демократической модели общества с институтами современной буржуазной демократии, с одной стороны, и частичным контролируемым государственным вмешательством в экономику с целью обеспечения некоторой

[отсутствуют страницы 122–123]

и победа во Второй мировой войне принадлежит коалиции, создание которой есть великое достижение Уинстона Черчилля — таким благоглупостям несть числа. В подтверждение дадим слово автору:

«Затем Гитлер развязал Вторую мировую войну и проиграл ее. В его поражении большую роль сыграл один человек — Уинстон Черчилль, благодаря которому была образована коалиция западных демократических государств с Россией. Эта коалиция в конечном счете смогла разгромить Гитлера и его союзников. Однако и результате этой победы левые в демократических обществах в своем противостоянии правым приобрели после войны такую силу, какой они раньше никогда не обладали» (с. 477).

Так что история в трактовке нашего критика приобретает крайне однобокое выражение, хотя сам Поппер, я думаю, хорошо знаком с тем, что основные усилия Гитлера и его союзников, даже по чисто количественной пропорции (количество личного состава, танков, артиллерии, авиации), были направлены на борьбу с Советским Союзом, что Советский Союз сыграл решающую роль в победе над фашизмом, и в серьезной мировой исторической науке это общепризнанно. По-видимому, Попперу следовало бы подчеркнуть и то, что в антифашистском движении в странах Европы значительную, а часто и решающую роль (Греция, Югославия) сыграли коммунисты. Более того, в результате победы, достигнутой, с точки зрения Поппера, прежде всего Черчиллем и западными державами, почему-то укрепилась мировая социалистическая система (как мы бы к ней ни относились), а в странах Западной Европы огромную роль приобрели коммунистические и социалистические партии: там даже правые, такие, как сторонники социального рыночного хозяйства в Германии, проводили политику, сегодня кажущуюся на удивление просоциалистической и «красной». Во всем этом ученому следовало бы усмотреть не только некоторое странное стечение обстоятельств истории, но и закономерность. Более того, как я уже заметил это во введении и могу повторить еще раз на основе рассмотрения работы Поппера, у этого автора история XX в. оставляет «по ту сторону» важнейших событий практически все социальные движения, и здесь он демонстрирует свою неспособность отобразить реальные социальные движения, реальное социальное творчество людей, боровшихся за свое освобождение. Он не видит никаких недостатков в реальной политике либеральных держав. Между тем именно они в XX в. развязали обе мировые войны, да и сам фашизм, как бы ни настаивал на этом Поппер, является продуктом не демонического влияния коммунистов и Советского Союза, а прежде всего внутренних противоречий капитала.

В этой связи особенно важно подчеркнуть, что тезис Поппера (а это один из ключевых абзацев его заключения) — марксизм погиб от марксизма — является, с одной стороны, продолжением попперовской трактовки истории XX в.; с другой стороны, крайне обрывочным и фрагментарным отображением гораздо более серьезной действительной проблемы. Ослабление (я не скажу «поражение») марксизма в конце XX — начале XXI вв. во многом связано прежде всего с тем, что в странах «реального социализма» на протяжении XX столетия развивалась мутантная модель социальных преобразований, что, в свою очередь, вызвало господство в СССР сталинистской, упрощенной, догматической теоретической версии марксизма, которая, в свою очередь, служила идейным обоснованием и оформлением этих мутаций. Распад СССР стал свидетельством кризиса и практики мутантного социализма и теории — догматический мутации марксизма.

Вот эту связь Попперу следовало бы проанализировать, и здесь есть много больных мест, по которым нас можно и должно бить. Но, как ни странно, именно здесь Поппер ограничивается рассуждениями: марксизм — это искусственное построение, которое противоречит фактам истории, что это совершенно ложная и весьма претенциозная теория и т. д., т. е. ограничивается, по сути дела, скорее системой эпитетов, нежели каких-то серьезных аргументов.

И если у него и появляются какие-то более серьезные попытки показать противоречия марксизма, то они фактически повторяют то, что Поппер писал ранее (в частности, по закону концентрации капитала). Любопытно, что в своем послесловии Поппер отмечает удивительно мощную притягательную силу марксизма, в том числе для выдающихся людей. Он приводит примеры ученых и общественных деятелей, которые, несмотря на негативное влияние сталинизма, оставались последовательными марксистами. При этом Поппер даже всерьез не задается вопросом, почему так происходит; скорее, он просто высказывает недоумение, считая это, наверное, ошибками великих людей. Но для критически, самостоятельно мыслящей, не подчиненной до конца миру отчуждения интеллигенции марксизм и практика социального освобождения не могут не быть притягательными. Это своего рода историческая закономерность, о которой, я думаю, мы будем рассуждать всерьез.

Весьма любопытным является и факт из его собственной жизни, который приводит автор (я о нем уже кратко упоминал). Он говорит, что в июне 1919 г. по призыву коммунистов прошла демонстрация, где полицейские убили несколько молодых людей. Он вспоминает, что их было восемь. При этом знаменательна реакция Поппера. Он не ужасается действиями полицейских, он ужасается тому, что сам он, будучи наивным молодым человеком, призывал своих товарищей пойти на эту демонстрацию. Я думаю, что в этом весь Карл Поппер: в этой смеси наивного и граничащего с благоглупостью гуманизма, с одной стороны, и идеологически заданного нежелания видеть активно-негативной, антигуманной роли правящих на протяжении XX в. сил в странах капитала — с другой. Для него любая попытка активного изменения существующей системы, если она вызывает насильственные, жесткие, агрессивные действия со стороны правящих сил, является невозможной, ненужной. Он готов склонить свою голову перед любым насилием со стороны власти, и призывает непротивлению злу насилием, превращаясь в своего рода проповедника пацифизма, с одной стороны, и адепта насилия, более того, ученого, который оправдывает насилие со стороны власти — с другой. Это оправдание насилия, как я уже говорил, проявляется, по меньшей мере, двояко.

Во-первых, в том, что Поппер никогда не осуждает истеблишмент капиталистического мира: на протяжении книги вы не найдете ни одного серьезного критического замечания в адрес политиков и идеологов стран капитала. (И в этом он похож на «коммунистов», которые «забывают» осудить сталинизм, рассуждая о достижениях СССР). Во-вторых, это проявляется и в самих идеях Поппера: он подчеркивает, что для защиты той демократии, которую он считает наиболее оптимальной, которая господствовала во времена Поппера в странах Первого мира, можно и должно использовать насилие. Фактически Поппер оправдывает то насилие, которое принес миру капитал на протяжении XX, а сейчас уже и XXI в. Вспомним, большая часть XX в., не говоря уже о прошлых столетиях, — это эпоха колониализма, т. е. полуфеодального, прямого, неэкономического угнетения большей части человечества методами прямо противоположными тем принципам демократии и гуманизма, к которым взывает Карл Поппер. На это он закрывает глаза, тем самым оправдывая это насилие. Он нигде всерьез не анализирует, почему столь гуманные и желанные для него демократические системы вызвали в XX столетии, по меньшей мере, Первую, а на мой взгляд, и Вторую мировые войны; затем породили целую серию локальных войн, которые привели к уничтожению огромного количества населения — больше, чем Вторая мировая война. Я думаю, Попперу следовало бы вспомнить и о том, что первыми ядерное оружие применили не кто иные, как близкие его сердцу политики США, причем применили даже не против марксистов (что, наверно, с его точки зрения, можно было бы оправдать), а против мирных граждан Японии в условиях, когда в этом не было необходимости: уничтожение сотен тысяч мирных граждан было использовано исключительно для устрашения своих возможных геополитических и классовых противников. Что такое Хиросима и Нагасаки для Карла Поппера? Этот вопрос он даже не ставит, и не случайно. Как пацифист, он должен был бы показать всю преступность этих акций, но, как идеолог капитала, он этого делать не может и не хочет, предпочитая вообще умолчать об этом явлении.

Особенно мне хотелось бы обратить внимание на наиболее жесткие проявления действия так называемых «демократических» стран по отношению к третьему миру там, где для них это было выгодно, причем выгодно именно для капитала. Давайте вспомним знаменитое высказывание Ф.Д. Рузвельта по поводу Сомосы, когда этот великий деятель, превозносимый Поппером, сказал: «Сомоса — это сукин сын, но это наш сукин сын». В такой диалектике, обращенной не только к Сомосе, но и ко многим другим диктаторам, включая Пиночета, — ключ к пониманию природы демократии в условиях позднего капитализма.

Несмотря на желание Поппера показать, что демократическая политическая система там главенствует по отношению к интересам экономики и капитала, в реальной мировой политике (а не только во внутренней политике этих стран) проявляется обратная связь. То, что оказывается выгодным для транснациональных корпораций, для государств (причем именно как машин угнетения и подавления, а не демократических институтов развитых стран), то и оказывается нравственным и «демократичным» с точки зрения идеологов этих систем. Они готовы оправдать фашизм, интервенцию, войны — что угодно, если это соответствует экономическим интересам капитала и геополитическим интересам представляющих его государств.

Я не могу в этой связи не вспомнить разговор с моими греческими товарищами, университетскими профессорами, которые рассказывали мне о концлагерях, созданных в Греции уже после победы во Второй мировой войне англичанами, а затем американцами для борьбы против социалистов и коммунистов. Десятки тысяч людей на безводных островах, за колючей проволокой подвергались пыткам, которые могут соперничать по своей жестокости с тем, что устраивали нацисты в Освенциме и Бухенвальде. Такого рода шагов было немало на протяжении всей истории XX в. Это просто один из примеров, о которых не любят говорить наши либералы, для которых концлагеря есть исключительно символ ГУЛАГа и фашизма, но, однако, и эти «цивилизованные» деятели в огромных масштабах использовали и войны, и террор, и оружие массового уничтожения, и концлагеря, и прямое политическое насилие против тех, кто мешал достижению целей, которые ставит глобальный капитал в своей экспансии.

На этом, наверное, можно было бы поставить точку в анализе работы Поппера, но поскольку сам автор весьма непоследователен, позволю себе еще ряд замечаний по поводу пассажей из его «Заключения».

«Как я написал в „Письме моим русским читателям“, „капитализм“ в том историческом смысле этого термина, в котором использовал его Маркс, никогда не существовал на Земле. Не было общества, которое несло в себе тенденцию, подобную марксову „закону абсолютного и относительного обнищания рабочего класса“ или скрытой диктатуре капиталистов. Все это — абсолютное заблуждение. Действительно, на первых порах индустриализация давалась очень тяжело. Однако индустриализация привела к повышению производительности труда и внедрению поточного производства. Поэтому часть серийной продукции рано или поздно оказалась доступной широким массам. Пророчество Маркса и нарисованная им историческая картина не просто неверны — они невозможны. Все уменьшающийся слой богатых капиталистов, о котором говорил Маркс, сам по себе не нуждался в массовом производстве» (с. 485).

Во-первых, что касается закона абсолютного и относительного обнищания рабочего класса, то существует массовая статистика, которая показывает, что в мире в целом, несмотря на рост производительности труда (кстати, это одна из тенденций, которую Маркс показал в «Капитале»), существовали периоды не только относительного, но и абсолютного обнищания работников. Более того, последние десятилетия XX в. показывают, что и в развитых странах вновь началась мощная социальная поляризация. К тому же возможная ошибка Маркса в трактовке абсолютного обнищания пролетариата (оставим пока в стороне спор о том, действительно ли это ошибка или нет) еще не означает того, что вся остальная теория, которая построена Марксом и последующими марксистами, является ложной. Гораздо важнее другое: вся заключительная часть приведенного пассажа является не чем иным, как пересказом, а вовсе не опровержением марксизма, который, действительно, говорил о том, что индустриализация ведет к повышению производительности труда, о том, что массовое производство является продуктом империализма и развития индустриальных технологий, о том, что эта система рождает общество потребления и т. д.

Вот почему Поппер в данном случае не опровергает марксизм, а, скорее, наоборот, подтверждает его правоту. И то, что в определенный период (кстати, под влиянием победы социализма и мощного движения трудящихся) в мире победили социал-демократические тенденции, тенденции социального рыночного хозяйства, которые потеснили закон накопления, открытый Марксом, — также факт, скорее подтверждающий, нежели опровергающий марксизм.

И еще одна цитата из Поппера:

«В то же время для того, чтобы уничтожить то, чего в действительности не существовало, Советский Союз создал самый большой в мире объем вооружений, в том числе и огромное количество ядерного оружия. Если за единицу отсчета взять бомбу, сброшенную на Хиросиму, то в Советском Союзе было создано 50 миллионов таких единиц, а может быть, даже больше. И все это — для разрушения несуществующей преисподней и всех приписываемых ей мерзостей. Конечно, действительность западного мира вовсе не ран, но она к нему гораздо ближе, чем реальность коммунистического общества» (с. 486).

Если посмотреть на логику этого пассажа, то получится, видимо, что атомную бомбу первыми создали не американцы, а ученые СССР; что испытали эту атомную бомбу опять-таки не американцы, а советские милитаристы. Каким-то странным образом окажется, что вооружений в СССР было больше, чем в Америке, хотя известно, что «звездные войны» в последней четверти XX в. были инициированы именно американцами, и в частности для того, чтобы подорвать экономику Советского Союза, о чем многократно писалось, в том числе и в американской прессе. Я процитировал этот абзац, чтобы еще раз показать жесткую идеологическую зашоренность Карла Поппера, которая, к сожалению, часто подрывает те позитивные взгляды на происходящие события, которые можно найти у Поппера — гуманиста, пацифиста и демократа.

Наконец, что касается видения истории. Здесь он, как кажется, опять пытается критиковать Маркса за его «пророчества». Остается лишь повторить, что задача марксизма состояла не в том, чтобы выводить будущее как экстраполяцию прошлого, а в том, чтобы анализировать прошлое и настоящее исторически, показывая его законы, и на этой основе выводить некоторые тенденции будущего, в том числе и возможности качественного изменения нынешней системы в будущем.

Призыв же Поппера быть скромным амбивалентен. Он справедливо указывает на необходимость строгого научного ограничения претензий относительно предсказания будущего, о чем многократно писал сам Маркс, и некоторые из этих положений Поппер приводит, опровергая сам себя. Но есть и другая сторона медали. Сам Карл Поппер, при всех своих призывах быть скромнее в предсказаниях будущего, действует даже не как предсказатель, а как конструктор будущего, жестко настаивая на том, что в будущем должна быть реализована некоторая придуманная им программа. Для ее реализации он предлагает модель общества, в котором все программы будут согласованны, хотя и в этом случае он считает, что должны существовать, по крайней мере, две партии, чтобы оппозиция могла удостовериться в честности и административных способностях партии большинства.

Так и хочется назвать Поппера «демократом» сталинского образца. К сожалению, в нашей стране мы уже поняли, кто такие «демократы» и как они по-сталински воюют против действительной свободы и возможности движения к народовластию.

Попперовская модель, по сути дела, предполагает увековечивание двухпартийной системы, в которой обе партии выполняют функции обслуживания интересов господствующих, правящих элит, и именно это Поппер считает демократией, пытаясь доказать, что возможность граждан голосовать и принимать участие в управлении на низовом уровне есть достаточный механизм для того, чтобы считать, что власть в этих странах принадлежит народу. Кстати, сам Поппер ни разу не поднялся до такого утверждения, видимо, оно ему показалось уж слишком наивным, не соответствующим действительности. Он ни разу не сказал, что «демократия» в переводе с древнегреческого означает «народовластие» и что, с его точки зрения, механизмы выборов и другие процедуры обеспечивают именно власть народа, а не капитала истеблишмента в своих странах. По-видимому, даже обыватель США (за исключением окончательно подчиненного пропаганде человека) удивился бы, если бы ему сказали, что в его стране правящими силами являются не крупнейшие транснациональные корпорации и сращенный с ними госаппарат, а рядовые граждане.

* * *

Давайте теперь посмотрим на позитивную программу Поппера. Фактически это не более чем некоторые весьма скромные требования из программы-минимум большинства левых, марксистски ориентированных партий. Она включает укрепление свободы и осознание вытекающей из нее ответственности, при этом главным является идея ненасилия и поиск мирного, ненасильственного решения стоящих перед обществом проблем.

Второй пункт — борьба за мир во всем мире и нераспространение ядерного и термоядерного оружия. Звучит тоже в духе программ-минимум практически всех левых партий, за исключением только одного нюанса. Поскольку этот тезис написан Поппером в 1992 г., то хочется задать вопрос этому пацифисту, почему он не хочет выдвинуть предложение о радикальном сокращении, если не о уничтожении, оружия массового поражения, прежде всего странами НАТО? Ведь угрозы со стороны социализма не существует, марксизм, по вашему мнению, рухнул, окончательно умер вместе с социализмом, и, следовательно, ничто не представляет угрозы капиталу, кроме самого капитала. Итак, если социализм более не является угрозой и реальным фактом жизни, то существующая система, которая описана как демократическая, ориентированная на мирное решение противоречий, вполне могла бы и, более того, должна была бы отказаться от оружия массового уничтожения и резко сократить остальные вооружения. Между тем практика конца XX — начала XXI вв. показывает прямо противоположные тенденции. Что-то у вас не вяжется одно с другим, Карл Поппер.

Третий тезис — борьба с бедностью. Далее идет борьба с демографическим взрывом и обучение ненасилию. Все это, еще раз подчеркиваю, вполне соответствует не только программе-мини-мум марксистских партий, но и основным идеям движения за мир 1960-х гг., поддержанного и левыми на Западе, и Хрущевым в Советском Союзе. Попперу, наверное, следовало бы как-то оговорить это или, по меньшей мере, не закрывать на это глаза, не выдавая свои предложения за некоторое антимарксистское построение — характерно, что последние страницы книги посвящены именно этой программе-минимум марксистских партий в качестве позитива. Однако отличием программы Поппера от программы марксистов является то, что он не апеллирует к конкретным экономическим, социальным и политическим силам, общественным движениям или массовым организациям, которые должны были бы реализовать эту программу, а завершает все пунктом, который звучит, по меньшей мере, наивно. Он ставит в качестве финальной задачи обучение ненасилию и пишет: «Я давно придерживаюсь мнения, хотя возможно и неверного, что в последнее время в мире стало больше жестокости». Да, в том, что в мире стало больше жестокости, вы вполне правы, Карл Поппер. Более того, этот мир стал еще более жестоким именно после того, как рухнул «реальный социализм» со всеми его противоречиями. А вот надежды на то, что можно исправить этот мир при помощи обучения ненасилию, можно считать исключительно благоглупостью, и жаль, что автор завершает работу такого рода поучениями, а не серьезным анализом реальных, объективных процессов.

В заключение хочется сказать: последние слова книги «посмей презирать моду и каждый день будь немного ответственнее — это лучшее, что ты можешь сделать во имя свободы» в полной мере могли бы адресовать самому Карлу Попперу его марксистские критики. Будьте ответственнее, последователи Карла Поппера, и это лучшее, что вы можете сделать во имя свободы, будьте более критичны, смотрите на мир открытыми глазами, постарайтесь увидеть его в действительной сложности и противоречии, — это лучшее, что вы может сделать во имя свободы.