СОМА-ЗНАЧИМОСТЬ: НОВОЕ ПОНЯТИЕ ОБ ОТНОШЕНИЯХ ФИЗИЧЕСКОГО И МЕНТАЛЬНОГО

СОМА-ЗНАЧИМОСТЬ: НОВОЕ ПОНЯТИЕ ОБ ОТНОШЕНИЯХ ФИЗИЧЕСКОГО И МЕНТАЛЬНОГО

После прогулки по холмам Котсуолд-Хиллс группа собралась на вторую беседу профессора Бома, в которой он познакомил слушателей с некоторыми последними разработками его теории.

БОМ: Сегодня я хочу ввести новое понятие значения, которое я называю «сома-значимость» (soma-significance), а также понятие об отношении физического и ментального. Это отношение широко рассматривалось под названием психо-соматического. Psyche происходит от греческого слова, означающего разум или душу, a soma означает тело. Если мы обобщим сому до обозначения физического, то термин «психо-соматический» будет предполагать два различных вида сущностей, каждую существующую саму в себе, но обе — в обоюдном взаимодействии. По моему взгляду, такое понятие вводит раскол между физическим и ментальным, фрагментацию, которая не соответсвует должным образом действительному состоянию дел. Вместо этого я хочу предложить ввести новый термин, который я называю «сома-значимостью». Это подчёркивает единство обоих и, в более общем смысле, единство со значением во всех его аспектах и со всем подразумеваемым. То есть, «значимость» переходит к «значению» (meaning), которое является более общим словом.

При таком подходе значению явно придается ключевая роль в цельности бытия. Однако, любая попытка в этой точке определить значение значения очевидно бы предположила, что мы уже знаем, по меньшей мере, кое-что из того, что есть значение, хотя бы даже, возможно, и невербально или подсознательно. То есть, когда мы говорим, мы знаем, что такое значение, иначе мы бы не могли разговаривать. Поэтому я не стану пытаться начинать с явного определения значения, а лучше просто разверну значение значения по ходу дела, принимая как данное, что каждый из вас обладает каким-то интуитивным ощущением того, что есть значение.

Понятие сома-значимости подразумевает, что сома (или физическое) и ее значимость (которая ментальна) ни в каком смысле не существуют раздельно, но, скорее, это — два аспекта одной всеохватной реальности. Под аспектом мы имеем в виду взгляд или способ смотреть. Иными словами, это форма, в которой появляется цельность реальности — она показывается или развертывается — либо в нашем восприятии, либо в нашем мышлении. Ясно, что каждый аспект отражает или подразумевает другой — так, что другой виден в нем. Мы описываем эти аспекты, пользуясь различными словами; тем не менее, мы подразумеваем, что они являют неизвестную цельность реальности с двух разных сторон.

В физике вы можете получить хорошую иллюстрацию ненарушенной целостности, лежащей в основе аспектов, однако, отличных друг от друга, противопоставлением отношений электрических полюсов или зарядов, и магнитных полюсов. Электрические заряды расцениваются как раздельно существующие и соединенные полем; магнитные же полюса не таковы. Они, на caмом деле, — одно ненарушенное магнитное поле. То есть, если вы возьмете магнит с северным и южным полюсами, то можете считать, что с севера на юг вoкpуг магнита проходит поле. Вы могли видеть, как это показывается железными опилками.

Теперь дело в том, что если вы возьмете магнит и разломите его, у вас получится два магнита, каждый из которых имеет северный и южный полюса.

Поэтому вы можете видеть, что на caмом деле отдельного магнитного полюса не существует. Фактически же, вы можете рассматривать, дажe если он не сломан, что каждая его часть — это наложение северного и южного полюсов, и тогда вы можете понять эти отношения как течение.

С помощью этой концепции противоположных пap магнитных полюсов мы можем внести значительный вклад в выражение и понимание основных отношений во всеобщем магнитном поле. Я предлагаю взглянуть на сома-значимость сходным образом. Иначе говоря, я расцениваю их как два аспекта, различаемые только в мысли, что поможет нам выразитъ и понять отношения в «поле» реальности как целого.

Чтобы выяснить, как сома и значимость связаны, я мог бы заметитъ, что каждый отдельный вид значимости основан на неком соматическом порядке, раскладе, связи и организации различимых элементов — другими словами, на структуре. Например, печатные значки на этом куске бумаги несут значение, которое постигается читателем. В телевизионном приемнике движение электрических сигналов, связанных с электронным лучом, несет значение зрителю. Современные научные исследования указывают, что подобные значения переносятся соматически дальнейшими физическими, химическими и электрическими пpоuecсами в мозг и остальную часть нервной системы, где они постигаются еще более высокими интеллектуальными и эмоциональными уровнями значения.

Пока это имеет место, эти значения, вместе со своими соматическими сопутствующими, становятся еще более тонкими (subtle). Слово subtle происходит от латинского sub-texere, что означает «сплетенное из-под низу», тонкотканное. Значение его такого: редкое, нежное, высокоочищенное, неуловимое, неопределенное, неощутимое. Тонкое может противопоставляться явному (manifest), что буквально означает то, что мoжно держать в руке. Мое предположение, следовательно, заключается в том, что реальность обладает двумя дальнейшими ключевыми аспектами — тонким и явным, которые тесно связaны с coмoй и значмостью. Как я уже указал, каждая соматическая форма, как, например, напечатанная страница, обладает значимостью. Ясно, что она более тонка, нежели сама форма. Но, в свою очередь, такая значимость может содержаться в еще одной соматической форме — электрической, химической и прочей деятельности мозга и остальной нервной системы — что еще более тонко, нежели первоначальная форма, из которой она возникла.

Это различение тонкого и явного всего лишь относительно, поскольку то, что явно на одном уровне, может оказаться тонким на другом. Таким образом, относительно тонкая соматическая форма мысли может иметь значение, могущее быть схвачено в еще более высоких и тонких соматических процессах. А это может вести и далее, к улавливанию огромной всеобщности значений во вспышке озарения.

Такой род действия можно описать как постижение значения значений, что может в принципе переходить на неопределенно глубокие и тонкие уровни значимости. Например, в физике размышления о значениях широкого спектра экспериментальных фактов, теоретических проблем и парадоксов постепенно привело Эйнштейна к новым озарениям, касающимся значения пространства, времени и материи, лежащим в основе теории относительности. Значения, таким образом, видятся как способные организовываться в еще более тонкие и исчерпывающие всеобъемлющие структуры, которые подразумевают, содержат и свертывают друг друга такими способами, для которых возможна неограниченная протяженность — то есть, одно значение свертывает дрyroе и так далее. Поэтому вы можете видеть, что значение скрытого порядка должно быть тесно связано. Скрытый порядок — это способ проиллюстрировать то, как организуется значение.

В терминах понятия сома-значимости не имеет смысла пытаться сводить один уровень тонкости в любой структуре целиком и полностью к другому. Например, если вы встречаете определенное содержимое на одном уровне, а затем — на другом — отношение между этими уровнями — сущностное содержимое еще одного уровня. Поэтому ясно, что не возможно никакое окончательное редуцирование. Поскольку изменяется рассматриваемый уровень, частное содержимое соматического (или явного) и значимого (или тонкого) должно, следовательно, тоже изменяться. Однако, ясно, что обеим ролям необходимо присутствовать в каждом конкретном мгновении опыта. Видите, это похоже на магнитные полюса. Где бы вы ни разрезали магнит, у вас будут северный и южный концы, и где бы вы ни сделали разрез в опыте и не абстрагировали что-либо, и сказали бы: «Вот опыт» (что является большим контекстом), — у вас получится сома-значимость. Невозможно будет иметь все содержимое на стороне сомы или на стороне значимости.

Пока я подчеркивал значимость сомы — то есть, что каждая соматическая конфигурация обладает значением — и что именно такое значение ухватывается на более тонких уровнях сомы. Я называю это сома-значимым отношением, которое является одной частью всеобщего процесса. Теперь я бы обратил ваше внимание на обратное, значимо-соматическое отношение. Это другая сторона того же самого процесса, в котором каждое значение на данном уровне видится как активно воздействующее на сому на более явном уровне. Рассмотрим, к примеру, тень, видимую темной ночью. Если случается так, что это, из-за прошлого опыта человека, означает нападающего, в кровь поступает адреналин, сердце начинает биться чаще, кровяное давление поднимается, и человек готов драться, бежать или замереть. Однако, если это означает всего лишь тень, реакция сомы совершенно иная. Поэтому, говоря в общем, на всеобщую физическую реакцию человеческого существа глубоко влияет то, что для него означают физические формы. Изменение в значении может целиком и полностью изменить вашу реакцию. Это значение будет варьироваться в зависимости от всевозможных вещей — таких как ваши способности, образование, условия и так далее.

Это отличается от психосоматики: при психосоматике вы говорите, что разум воздействует на материю, как если бы они были двумя различными субстанциями — субстанцией разума и материальной субстанцией. Теперь же я говорю, что есть только один поток, и изменение в значении — это изменение в этом потоке. Следовательно, любое изменение значения — это изменение сомы, а любое изменение сомы — это изменение значения. Поэтому такого разграничения у нас нет.

Когда данное значение переносится на соматическую сторону, вы можете видеть, что оно продолжает развивать первоначальную значимость. Если что-то означает опасность, то не только адреналин, но и весь спектр химических веществ пойдет в кровь, и, согласно современным научным открытиям, они будут выступать в роли «посыльных» (переносчиков значения) от мозга к различным частям тела. То есть, эти химические вещества инструктируют различные части тела, как вести себя так или иначе. Дополнительно существуют электрические «сигналы» — они на самом деле не сигналы, — переносимые нервами, которые функционируют сходным образом. А это — дальнейшее развертывание первоначального значения в формы, подходящие для того, чтобы инструктировать тело осуществлять то, что подразумевается.

От каждого уровня соматического развертывания значения следует дальнейшее движение, ведущее к деятельности на еще более явно соматическом уровне, пока действие, наконец, не выходит полностью на поверхность в виде физического движения тела, воздействующего на окружающее. Поэтому можно сказать, что существует двустороннее движение энергии, где каждый уровень значимости действует на следующем, более явно соматическом уровне, и так далее, пока восприятие переносит значение действия обратно в противоположном направлении.

Как и при разрезании магнита, это не означает, что эти линии представляют четко отграниченные уровни; они просто абстрагируются у нас в уме.

Я хочу подчеркнуть, что в этом процессе не существует ничего, кроме как в двустороннем движении, в потоке энергии, в котором значение переносится внутрь и наружу между аспектами сомы и значимости так же, как и между уровнями, которые относительно тонки, и теми, которые относительно явны. Именно эта всеобщая структура значения (часть которой я изобразил на чертеже) ухватывается в каждом опыте. Мы можем это видеть, следя за процессом в двух протироположных направлениях. Например, когда свет попадает на сетчатку глаза, неся значение в форме образа, значение трансформируется в химическую форму палочками и колбочками. Те, в свою очередь, трансформируются в электро-химические движения нервов и далее в мозг на все более высокие уровни. Затем в другом направлении высшие значения химически и электрически переносятся в структуры рефлексов и таким образом — вперед, к еще более явно соматическим уровням.

Я говорил о том, что можно было бы назвать нормальным сома-значимым и значимо-соматическим процессом. Обычно психосоматические процессы обсуждаются в терминах некоего беспорядка, и вы здесь можете видеть, что можно получить и значимо-соматический беспорядок. Например, в нормальных условиях сердце будет биться быстрее, когда что-либо означает опасность. Можно себе представить, что такова значимо-соматическая реакция на значение опасности. Но это также могло означать и то, что что-то не в порядке с самим сердцем, и в таком случае на опасность будет указывать частота его биения. В таком случае всякий раз, когда сердце будет биться быстрее, это будет наполнять человека большим значением опасности и заставлять сердце биться еще быстрее. Поэтому у вас получится «петля убегания», а это может стать важным компонентом невротических беспорядков — нормальный процесс попадает в петлю и заходит слишком далеко.

Можно видеть, что в конечном итоге cома-значимый и значимо-соматический процесс распространяется даже на окружающее. Значение таким образом может передаваться от одного лица к другому и обратно посредством звуковых волн, жестов, переносимых светом, книг и газет, телефоном, радио, телевидением и так далее, связывая общество в целом в одну громадную паутину сома-значимой и значимо-соматической деятельности. Можно сказать, что это и есть общество; общество создает именно эта деятельность. Без нее общества бы не было. Следовательно, эта деятельность — коммуникация.

Сходным же образом, можно сказать, что даже простое физическое действие сообщает движение и фopмy неодушевленным объектам. Большая часть материального окружения, в котором мы живем — дома, города, фабрики, фермы, шоссе и так далее, — может быть описана как соматический результат того значения, которое в течение веков имели материальные объекты для человеческих существ. Исходя из этого, даже отношения с природой и с космосом вытекают из того, что они для нас означают. Эти значения фундаментально воздействуют на наши действия по отношению к природе, и таким образом косвенно воздействуется обратное действие природы на нас. В самом деле, насколько мы знаем и осознаем это, и можем из этого действовать, цельность природы, включая нашу цивилизацию, развившуюся из природы и до сих пор являющуюся частью природы, — это одно движение, как сома-значимое, так и значимо-соматическое.

Некоторые из более простых видов сома-значимой и значимо-соматической деятельности — просто рефлексы, встроенные в нервную систему, или инстинкты, выражающие накопленный опыт биологического вида. Но они продолжаются до все более утонченных и разнообразных реакций. Даже поведение таких простых существ, как пчелы, может рассматриваться как организованное таким, очень тонким, образом неким значением — в этом случае посредством танца, указывающего направлением и расстояние до источника нектара. Хоть они могут и не сознавать этого, здесь происходит значение. С высшими животными эта операция значения более очевидна, а в человеке возможно развивать сознательную осознанность, и значение тогда становится самым центральным и жизненно важным.

На этих, более высоких уровнях эта сома-значимая и значимо-соматическая деятельность показывается наиболее непосредственно. Фактически слово «значение» (meaning) указывает не только на значимость чего-либо для нас, но и на наше намерение к этому. Таким образом, фраза I mean to do something означает «Я намереваюсь что-то сделать». Это двойное значение слова meaning — не просто случайность нашего языка, но, скорее, язык скрыто содержит важный проблеск постижения структуры значения.

Чтобы выявить это, я сначала отмечу, что намерение в общем возникает из предшествовавшего восприятия значения или значимости определенной всеобщей ситуации. Это сообщает все важные в данном случае возможности и подразумевает причины для избрания лучших из них. В конечном итоге, этот выбор определяется всеобщностью значимости в данный момент. Источник этой деятельности включает в себя не только восприятие и абстрактное или явное знание, но и то, что Полани называет «невысказанным знанием», — то есть знание, содержащее в себе конкретные навыки и реакции, не определимые языком, как например, при езде на велосипеде.

В конечном итоге, именно целая значимость возбуждает намерение, которое мы ощущаем как чувство готовности действовать опрелеленным образом. Например, если мы видим ситуацию, означающую «дверь открыта», мы можем сформировать намерение пройти в нее, но если она означает «дверь закрыта», то мы этого не делаем. Но даже намерение не действовать — все равно намерение. Целая значимость помогает определять его. Здесь важно то, что намерение — это вид скрытого порядка; намерение развертывается из целого значения. Оно не происходит из ничего. Следовательно, человек не может формировать намерения, кроме как на основе того, что для него означает ситуация, и если он промахивается в том, что она означает, то сформирует он неверные намерения.

Конечно, большая часть значения скрыта. В самом деле, что бы мы ни сказали или ни сделали, мы не имеем возможности подробно описать больше, чем очень малую часть всеобщей значимости, которую мы ощущаем в любой данный момент. Более того, когда такая значимость влечет за собой намерение, оно тоже будет почти полностью скрыто, по меньшей мере — в начале. Например, как я уже сказал, у меня вот в этот момент есть намерение говорить, и то, что я хочу сказать, — скрыто; я не знаю точно, что я собираюсь сказать, но слова выходят. Слова же не избираются одно за другим — скорее, они неким образом развертываются.

Значение и намерение, следовательно, неразрывно связаны как две стороны или два аспекта одной деятельности. То же самое, как и тогда, когда мы говорили о соме и значимости и о тонком и явном. Мы говорим, что существует одна цельность деятельности, концептуально абстрагированная в определенной точке — мы разрезает ее, — и говорим, что у нее всегда есть две стороны. Одна из этих двух сторон — значение, а другая — намерение. Но раздельно они не сушествуют.

Обычно считается, что намерения сознательны и предумышленны. Но на самом деле вы обладаете весьма незначительной способностью избирать собственные намерения. Более глубокие намерения обычно происходят из всеобщей значимости такими способами, которых человек не осознает и которые он мало или совсем не может контролировать. Поэтому обычно вы открываете свои намерения, наблюдая за собственными действиями. Они, фактически, содержат то, что ощущается как ненамеренные последствия, заставляющие человека сказать: «Я не намеревался этого делать», «Я промахнулся». В действии то, что на самом деле скрыто в том, что человек намеревается, таким образом более полно выявляется. Вот в этом — важность того, чтобы обращать внимание.

Узнавать полное значение наших намерений, таким образом, очень часто может быть слишком дорогим и деструктивным. Вместо этого мы можем продемонстрировать намерение наряду с его ожидаемыми последствиями посредством воображения и другими путями. Слово «демонстрировать» (display) означает «развертывать» — но скорее ради того, чтобы проявить что-то, а не как самоцель. При восприятии демонстрации как таковой можно потом обнаружить, собирается ли до сих поp человек выполнять свое первоначальное намерение. Если нет, то намерение модифицируется, и модификация, в свою очередь, демонстрируется сходным образом. Так, до определенной степени, посредством испытания в воображении вы можете избежать выполнения намерения в действительности и неблагоприятных последствий, хотя это средство и довольно ограниченное.

Поэтому намерение постоянно изменяется в акте восприятия более полного значения. Даже само восприятие включается в эту всеохватную деятельность. То, что человек воспринимает, — не вещь в себе, неизвестная или непознаваемая, но, как бы глубоки или мелки ни были чувственные восприятия человека, все, что он воспринимает, — это то, что оно в этот момент означает, а затем намерение и действие развиваются в согласии с этим значением.

Дело в том, что в то время, как вы действуете согласно вашему намерению, и поступает восприятие, также может возникнуть неопределенная протяженность внутренне направленной значимо-соматической и сома-значимой деятельности. То есть, вы двигаетесь на все более и более тонкие уровни, и все это так, как оно есть, смотрит на себя на различных уровнях все более и более глубоко.

Такая деятельность, грубо говоря, — это то, что имеется в виду под ментальной стороной опыта. Когда происходит что-то, что не соединено крепко с внешним физическим проявлением некой сома-значимой и значимо-соматической деятельности, в которой оно само на себя смотрит, то мы называем это ментальной стороной опыта. Это всего-навсего сторона. Я хочу повторить еще раз, что не существует разделения между ментальным и физическим. Когда оно перебирается на другую сторону, где его в первую очередь заботят действия, оно просто становится более физическим.

Теперь мы можем взглянуть на это в терминах скрытого или свернутого порядка, ибо все эти уровни значения свертывают друг друга и могут друг на друга значимо влиять. Внутри этого контекста значение — постоянно расширяющаяся и актуализирующая структура, она никогда не завершена и не фиксирована. На границах того, что постигается в любой данный момент, всегда есть неясности, неудовлетворительные черты, неудачные намерения, не совпадающие с тем, что демонстрируется или делается на самом деле. И все же более глубокое намерение неизбежно осознает эти несоответствия и позволит целой структуре измениться при необходимости. Это приведет к движению, в котором существует постоянное развертывание еще более исчерпывающих значений.

Но, конечно, каждое новое значение oбладaeт неким ограничеенным царством, где от вытекающих из него действий ожидается совпадение с тем, что на caмом деле происходит. Эти пределы могут, в принципе, неограниченно расширяться при помощи дальнейших восприятий новых значений. Но вне зависимости от того, насколько далеко заходит этот процесс, по-прежнему будут существовать какого-то рода пределы, указываемые обнаружением дальнейших несоответствий и дисгармоний между нашими намерениями в том виде, в каком они основаны на этих значениях, и действительными последствиями, вытекающими из этих намерений. На любой стадии восприятие новых значений может растворить эти несоответствия, но по-прежнему будет существовать предел, поэтому получаемое в результате знание остается незавершенным.

Это подразумевает именно то, что значение способно неограниченно расширяться на всё большие уровни тонкости так же, как и всеохватности — где существует движение от явного к скрытому. Однако, это может иметь место, только когда новые значения воспринимаются от момента к моменту как свежие. Если же значимость происходит единственно из памяти, а не из свежих восприятий, то она будет ограничена какой-то конечной глубиной тонкости и внутренней направленности. Память, будучи неким видом записывающего устройства, необходимым образом обладает определенньм стабильным качеством, которое не может трансформировать ее структуру никаким фундаментальным образом и обладает лишь ограниченной способностью приспосабливаться к новым ситуациям — например, формируя новые комбинации известных принципов либо посредством случайности, либо посредством правил, уже установленных в памяти. Память, таким образом, необходимо связана как в своем охвате, так и в тонкости своего содержания. Любая структура, возникающая единственно из памяти, будет конечной, будет способна иметь дело с каким-то конечным, ограниченным царством; но, разумеется, для того, чтобы выйти за его пределы, потребуется свежее восприятие новых значений. И в самом деле, когда у вас есть свежее восприятие, вы также можете видеть свежие значения в собственной памяти. Другими словами, память может перестать быть такой ограниченной, когда есть свежее восприятие. Чтобы следовать дальше этим путем к новым значениям, которые не произвольно ограничены, требуется потенциально неограниченная степень внутренней направленности и тонкости в наших ментальных процессах. И я предполагаю, что эти процессы имеют доcтуп к, в принципе, неограниченной глубине скрытого порядка.

Таким образом, пока я выдвигал причины того, почему значение спосо6но к бесконечному протяжению на всё большие уровни тонкости и утонченности. Однако, с первого взгляда может показаться, что в другом направлении — явного и соматического — существует ясная возможность предела в том смысле, что можно дойти до «донного уровня» реальности. Им может быть, к примеру, некий набор элементарных частиц, из которого всё состоит, — вроде кварков или, возможно, еще меньших частиц. Или, в соответствии с ныне признанными воззрениями современной физики, это может быть фундаментальное поле или набор полей, который и есть этот самый «донный уровень». Сущностно важно здесь то, что его значение будет, в принципе, недвусмысленным. Напротив, все формы высшего порядка в этой предположительно основной структуре материи двусмысленны — то есть, их значение незавершено. В любом конкретном значении есть внутренне присущая двусмысленность. Иными словами, то, как возникают значения и что они означают, в значительной степени зависит от того, что значит для нас данная ситуация, а это может варьироваться в соответствии с нашими интересами и мотивациями, накопленными познаниями и так далее. Но если, к примеру, и существовал бы некий «донный уровень» реальности, то эти значения были бы в точности тем, что они есть, и любой смотрящий правильно мог бы их обнаружить. Они были бы реальностью, которая бы просто там была, вне зависимости от того, что она для нас значит.

Конечно, вам также следует держать в уме, что все научное знание ограничено и временно, так что мы не можем быть уверены, что то, что мы считаем «донным уровнем», на самом деле им является. Например, возможно, что появится нечто отличное от нынешних теорий и выявит этот самый «донный уровень». Но эта неопределенность знания сама по себе не может предотвратить нас от того, чтобы верить в сушествование какого-то рода «донного уровня», если мы желаем в него верить. Однако, широкая публика не понимает того, что квантовая теория подразумерает, что никакого такого «донного уровня» недвусмысленной реальности быть не может.

Несколько трудно за такое короткое время прояснить это, но Нильс Бор, один из основоположников современной физики, создал пока одну из наиболее последовательных интерпретаций кванторой теории, которая была принята большинством физиков (хотя, возможно, лишь немногие изучили ее достаточно глубоко для того, чтобы в полной мере оценить революционные последствия того, что он сделал). Чтобы это понять, нам сначала придется сказать, что в то время, как квантовая теория противоречит предшествовавшей классической теории, она не объясняет основные концепции этой теории как приближение или упрощение себя, но ей приходится заранее допускать классические концепции в то же самое время, что и противоречить им. С точки зрения Бора, парадокс разрешается тем, что квантовая теория вообше не вводит никаких новых основных концепций. Она, скорее, требует, чтобы эти концепции — такие, как положение, импульс, — которые, в принципе, недвусмысленны в классической физике, стали двусмысленными в квантовой механике. Но двусмысленность — это всего лишь недостаток хорошо определенного значения. Поэтому Бор, по меньшей мере, невысказанно вводит понятие значения как сущностно важное для понимания содержания своей теории.

Это радикально новый шаг, и это для него не только самоцель, но oн вынужден сделать что-то подобное самой формой математики, которая столь успешно предсказывает квантовые свойства материи. Эта математика дает лишь статистические предсказания. Ей не только не удается предсказать, что будет происходить при единичном измерении, она не может даже обеспечить недвусмысленной концепции или картины, какого рода процесс, как предполагается, будет иметь место. Поэтому для Бора концепции двусмысленны, а значение концепций зависит от целого контекста прохождения эксперимента. Значение результата зависит от поведения в большом масштабе, которое, как предполагалось, будет объясняться самими частицами. Поэтому в некотором смысле у вас нет «донного уровня» — скорее, вы обнаруживаете, что до определенной степени значение этих частиц обладает тем же самым видом двусмысленности, который мы находим в ментальных явлениях, когда смотрим на значение.

Такого рода ситуация — именно то, что всепроникающе свойственно разуму и значению. В самом деле, целое поле значения можно описать как субъект различения между содержанием и контекстом, сходного с различением между сомой и значимостью, тонким и явным. Содержание и контекст — два acпeкта, которые неизбежно присутствуют в любой попытке обсудить значение данной ситуации. По словарю, содержание — это сущностное значение, например, содержание книги. Но любое точно определимое содержание абстрагируется из более широкого контекста, который так тесно связан с содержанием, что значенис первого не определяется должным образом без последнего. Однако, более широкий контекст может, в свою очередь, расцениваться как содержание еще более обширного контекста, и так далее. Значимость любого частного уровня содержания, следовательно, критически зависит от соответствующего ему контекста, который неограниченно может включать в себя всё более высокие и тонкие уровни значения — как, например, данная форма, увиденная в ночи, означает ли просто тень или же нападающего, зависит от того, что человек слышал о грабителях, что он съел и выпил, и так далее. Поэтому вы видите, этот вид зависимости от контекста — как раз то, что обнаруживается в физике применительно к материи, равно как и при рассмотрении разума или значения.

Но я полагаю, что интерпретация Бором квантовой теории последовательна, и что он очень глубоко в это заглянул; но все же неясно, почему материя обязательно должна иметь эту зависимость от контекста. Он лишь говорит, что это возникает из квантовой теории.

Однако, в терминах скрытого порядка возможна иная интерпретация, при которой можно приписать явлениям более глубокую развертывающую реальность, из которой они возникают. Эта реальность не механистична, скорее ее основное действие и структура понимаются через свертывание и развертывание. Важно здесь то, что закон всеобщего скрытого порядка определяет некие под-целые, могущие абстрагироваться из нее в качестве имеющих относительную независимость. Суть в том, что деятельность этих под-целых зависима от контекста — так, что более крупное содержание может организовать более мелкий контекст в одно большее целое. Под-целые тогда прекратят быть должно абстрагируемыми как независимые и автономные. Скрытый порядок позволяет обсуждать понятие реальности так, что это не требует от нас привлечения измерительного аппарата, что делает Бор. Он делает контекст весьма зависимым от аппарата; но делает он это, превращая в контекстуально-зависимую всю природу вообще. Иначе говоря, ситуация любой части природы зависит от контекста так, как зависит от контекста значение — то есть, насколько это касается законов физики.

Это предполагало бы, что можно естественным образом распространить некоторое понятие, сходное со значением, на целую вселенную. Подразумевается, что не только каждая черта вселенной фундаментально зависит от контекста, но и более грубые, явные черты зависят от более тонких аспектов весьма аналогично сома-значимой и значимо-соматической деятельности. Поэтому нечто схожее со значением необходимо обнаруживается даже в соматической или физической стороне.

Как я ужe сказал, это верно для нас как ментально, так и физически. Это предположило бы, что всё, включая и нас caмих, — и есть обобщенный вид значения. Но этим я не придаю свойства сознания природе. Вы видите, значение слова «сознание» (consciousness) не столь уж ясно. Фактически, я думаю, что без значения не было бы и сознания. Наиболее сущностной чертой сознания является сознание значения. Сознание — это его содержание; его содержание — это значение. Следовательно, было бы лучше сосредоточиться на значении, а не на сознании. Поэтому-то я и не придаю природе свойства сознания как мы его знаем, но вы могли бы сказать, что все обладает некоей ментальной стороной, как магнитные полюса. В неодушевленной материи ментальная сторона очень мала, но если забираться в глубь вещей, ментальная сторона становится все более и более значимой.

Все это подразумевает, что можно последовательно понимать цельность природы в терминах обобщенного вида сома-значимой и значимо-соматической деятельности, которая сущностно независима от человека, и в самом деле более последовательно делать это, нежели предполагать, что существует недвусмысленный «донный уровень», на котором эти соображения не имеют места. Я бы сказал, что важнейшее различие между этим и машиной заключается в том, что природа бесконечна в своих потенциальных глубинах тонкости и внутренней направленности, а машина — нет. Хотя, до определенной степени, такая машина, как компьютер, обладает чем-то сходным. Поэтому в принципе возможно этим воззрением объять как внешне направленную вселенную материи, так и внутренне направленную вселенную разума.

При этом подходе возникают три основных аспекта:

Сома

Значимость

Энергия

?: Вы не могли бы снова повторить значение сома-значимого и значимо-соматического?

БОМ: Хорошо. Сома-значимость означает, что сома значима для более высокого или более тонкого уровня. Значимо-соматическое означает, что значимость действует соматически по отношению к более явному уровню.

Теперь я собираюсь сходным же образом взглянуть на физическое действие — сказать, что в развертывании материи сушествует некая сома-значимость; что cомa может быть значима на более глубоком уровне. Поэтому давайте скажем, что что-то развертывается и обладает значимостью, а в результате развертывается что-то eщe.

Объясняя это, я должен сначала упомянуть о работе известного психолога Пьяже, который внимательно наблюдал и изучал рост разумного восприятия у младенцев и детей. Эти наблюдения привели его к заключению, что восприятие вытекает из того, что, по сути дела, является глубоким начальным намерением к действию, направленному на объект. Можно видеть, как сюда вступает сома-значимость. Это действие в caмом начале может быть основано частично на некоей значимости, которой обладают объекты, и корни которой лежат во всей накопленной инстинктивной реакции на прежний опыт вида, а частично — на некоей значимости, корни которой — в собственном прошлом опыте человека. Каким бы ни было его происхождение, утверждает Пьяже, это действие вставляет или растворяет объект в цикле внутренне и внешне направленной деятельности. Он выдвигается, он видит, он согласно этому действует, и это изменяет его восприятие, и он действует снова. Его намерение невысказанно находится, по меньшей мере, в некотором согласовании, с тем, каким, насколько он ожидает, окажется объект, но оно может оказаться смутным. Действие возвращается к той степени, в которой объект подходит или не подходит его намерению. Потом из этото возникает модифицированное намерение с соответственно модифицированным внешне направленным действием. Этот процесс продолжается до тех пор, пока не получится удовлетворительное совпадение между намерениями и их последствиями, после чего он может остаться очень стабильным, пока не возникнут новые несоответствия.

Пьяже, однако, указывает, что первоначальное намерение не обязательно должно быть направлено в первую очередь на то, чтобы вставить объект в цикл деятельности, чтобы произвести желаемый результат, как, например, наслаждение или удовлетворение. Вместо этого оно может быть направлено прямо на восприятие объекта. Например, ребенок может начать движения, направленные на исследование и наблюдение объекта, например, вращением его, приближением и так далее. Из такого намерения ему возможно начать испытывать всевозможные временные чувства касательно того, каким может оказаться объект, и позволить им развернуться в действия, которые возвращаются как восприятия совпадения или несовпадения. Это приводит к соответствующей модификации подробного содержания намерения, находящегося за этими движениями, до тех пор, пока исходящие действия и входящие восприятия не придут в согласие. Это — очень важное развитие интенциональной деятельности, которая делает возможным нескончаемое движение познания и открытие того, что не было известно прежде. Поэтому мы хотим сказать, что эта сома-значимая и значимо-соматическая деятельность, постоянно передвигающаяся туда и обратно, — есть то, что вовлечено в познание. И мы можем утверждать, что это происходит не только в том, что касается исходящих объектов, но и в том, что внутренне направленно — то есть, например, применительно к мысли. А там может существовать еще один уровень, который подбирает значение мысли и предпринимает действие по направлению к этой мысли в то время, как он думает другую мысль, чтобы увидеть, сообразна ли та. Если нет, то намерение изменяется до тех пор, пока мы не получаем сообразное отношение между мыслью, возникающей из более глубокого намерения, и мыслью, которую рассматривали сначала. Видите, у вас может быть мысль, которую вы хотите рассмотреть, и может cyщеcтвoвaть более глубокая разумность, которая способна ухватить значение этой мысли в более широком контексте и предпринятъ действие к ней, думая вновь и видя, совместима ли выходящая мысль с той, с которой вы начали. И если нет, то вы можете начать изменять это действие до тех пор, пока этого не произойдет. Или же вы можете изменить мыслъ. Изменение может случаться на различных уровнях.

Итак, все эти уровни значения свертывают друг друга и оказывают друг на друга определенное воздействие. Весь этот процесс всегда сома-значим и значимо-соматичен, и уходит на все более глубокие уровни. Когда я говорю об этих процессах, я имею в виду не только выход наружу, в явный мир, но и более глубокие ментальные процессы, исследуемые еще более тонкими ментальными процессами. Поэтому вы могли бы сказать, что у разума, в принципе, есть неограниченная глубина тонкости, и познание может иметь место на всех этих уровнях.

А важно не только что думать, но и как думать. Но если мы спросим, как мы думаем, ответить на это может оказаться так же трудно, как и на вопрос о езде на велосипеде. Это находится на невысказанном уровне знания или на тонком уровне — как думать. Вы не можете сказать, как думать, но вы можете научиться, как я это только что описал, посредством значимо-соматической и сома-значимой деятельности.

Чтобы подвести итог тому, что я только что говорил, к материи в общем можно применить несколько сходный взгляд. Поэтому можно думать обо всем этом как об одном процессе — как о расширенной идее значения и расширенной идее сомы. То есть, значение и материя могут не обладать одним и тем же видом сознания, что есть у нас, но все же на каждом уровне материи есть ментальный полюс и какая-то сома-значимость. И рано или поздно, если вы дойдете до бесконечных глубин материи, мы можем достичь чего-то очень близкого к тому, чего вы достигаете в глубинах разума. Поэтому, если поразмыслить об этом, то у нас больше не будет этого разделения между разумом и материей.

И вот во всем этом процессе у нас есть эти три аспекта: сома, значимость и энергия, переносящая значимость сомы на более тонкий уровень и придающая импульс обратному движению, в котором значимость воздействует на сому. Современная физика уже показала, что материя и энергия — два aспeкта одной реальности. Энергия действует внутри материи и даже дальше — энергия и материя могут преобразовываться друг в друга, как все мы знаем.

С точки зрения скрытого порядка, энергия и материя напитаны опpeделенным видом значимости, сообщающей форму их всеохватной деятельности и той материи, которая в этой деятельности возникает. Энергия разума и материальной субстанции мозга также напитана некой значимостью, сообщающей форму их всеохватной деятельности. Поэтому, в наиболее общем виде, энергия свертывает материю и значение, в то время как материя свертывает энергию и значение.

Здесь вы можете увидеть, как средний термин свертывает два других:

Но также и значение свертывает как материю, так и энергию. Мы раскрываем для себя материю и энергию именно тем, что видим, что они означают.

Поэтому каждое из этих основных понятий свертывает два других. Именно посредством этого взаимного свертывания все это понятие обретает единство. Поэтому мы можем свести все эти отношения вместе:

Однако, в некотором смысле свертывание значением кажется более фундаментальным, нежели свертывание других типов, поскольку мы можем говорить о значениях значения. В некотором смысле, значения свертывают значения. Но у нас не может быть материи материи или энергии энергии. Кажется, не существует подлинного отношения свертывания в материи-энергии. Материя свертывает энергию, а энергия свертывает материю, согласно этому воззрения, посредством значимости. Но значение соотносится с самим собой непосредственно, и это, на самом деле, есть основа для возможности существования такой разумности, которая может постичь целое, включая самое себя. С другой стороны, материя и энергия достигают соотношения с самими собой лишь косвенно, в первую очередь, посредством значения. То есть, мы можем соотнести материю с нею же, сначала увидев, что она для нас означает, а затем — вернувшись. Или же мы можем соотнести материю с энергией, или энергию с материей, увидев, что они означают. Мы соотносим их друг с другом возвратно (reflexively), но лишь через их значения.

В общем, мы имеем эту проблему мысли, соотносящейся еще с чем-то и таким образом создающей разделение и дуализм. Даже мысль, что вселенная — одно ненарушенное целое в текущем движении, соотносится со вселенной, которая есть одно ненарушенное движение, а кроме этого существует мысль. Следовательно, все равно у нас получается два. А то, чего мы бы хотели, — это такое воззрение, в котором сама мысль была бы частью реальности.

Обычно мы думает о мысли в соответствии с каким-то объектом; черты мысли соответствуют какому-то объекту. Но как только вы скажете, что мысль соответствует объекту, у вас немедленно и невысказанно получится разделение между объектом и мыслью. В реальности мы говорим, что мысль есть часть сома-значимости и не может быть абсолютно отдельна от объекта. Лишь в определенных ограниченных областях разделение полезно или правильно — то есть, там, где воздействие мысли на объект ничтожно. Такова область всей практической деятельности, технологии и так далее.

Современный механистический подход утверждает, что эта область охватывает всё; я же считаю, что она — лишь небольшая область внутри гораздо более обширного поля. Поэтому мы не отрицаем подобного рода мысли; мы утверждаем, что она годна лишь в ограниченной области.

Проблема постижения вселенной, которая может последовательло соотноситься сама с собой, долгое время была трудной и действительно адекватно не разрешимой. Но поле значения может соотноситься само с собой, и, разумеется, оно также предполагает контекст той вселенной, с которой оно также соотносится. Значение, однако, расценивалось как несвойственное нашему собственному разуму, как не должная часть или аспект объективной вселенной. Тем не менее, если существует обобщенный вид значения, внутренне присущего вселенной, включая собственные наши тела и разум, то может открыться способ понимания целого как самосоотносящегося посредством его «значения для самого себя» — иными словами, тем, чем бы ни являлась реальность. А вселенная, как мы ее теперь постигаем, может не быть целой вещью.

Аспект сомы не может быть отделен от аспекта значимости. Какие бы значения ни были «у нас на уме», они, как мы это увидели, неотделимы от всеобщности наших соматических структур и, следовательно, от того, что мы есть. Поэтому то, что мы есть, сущностно зависит от всеобщего набора значений, который действует «внутри нас». Любое фундаментальное изменениев значении — это изменение в бытии для нас. Следовательно, любая трансформация сознания должна быть трансформацией значения. Сознание есть его содержание — то есть, его значение. Отчасти мы могли бы сказать, что мы и есть всеобщность наших значений.

Если мы проследим некоторые из этих значений к их источникам, то обнаружим, что большинство их происходит из общества как целого. Каждая личность подбирает свою собственную, особую комбинацию общей смеси, имеющейся в наличии в обществе. И поэтому, по меньшей мере так — каждая личность особа. И все же лежащее в основе характеризуется, главным образом, фундаментальным подобием, пронизывающим все человечество, в то время как различия относительно вторичны. И поскольку человек обладает способностью зайти дальше, это — также общее свойство.