Отзвуки дао

Отзвуки дао

Бай-гун задал вопрос Конфуцию:

– Можно ли говорить намеками?

Конфуций молчал.

– Что будет, если камень бросить в воду? – продолжал Бай-гун.

– Ныряльщики из У и Юэ достанут его, – отвечал Конфуций.

– А если одну воду плеснуть в другую?

– Смешаешь воду из рек Цзы и Шэн – И Я все равно различит на вкус.

– Выходит – нельзя говорить намеками?

– Почему же нельзя? – отвечал Конфуций. – Кто знает, что значат слова? Тот же, кто знает, – говорит без слов.

Поэтому Лаоцзы говорит: «Слова имеют основу, дела – хозяина».

Хуэйцзы разработал закон и представил его царю. Тот остался доволен и передал его на рассмотрение Ди Цзяню.

– Можно дать ему ход? – спросил у него царь.

– Нет, – ответил Ди Цзянь.

– Но если он хорош, почему же не дать ему ход?

– Когда поднимают большое дерево, – отвечал Ди Цзянь, – передние восклицают: «Юй-сюй!», а задние вторят им. Почему же при этом не поют песен Чжэн и Вэй, не напевают быстрых мелодий Чу? Потому что они не годятся для этого дела. Так и хорошо управленное государство – опирается на ритуал, а не на изощренное красноречие.

Поэтому Лаоцзы говорит: «Когда множатся законы и приказы, растет число воров и разбойников».

Тянь Пянь беседовал с циским ваном об искусстве Дао.

– Мои владения – царство Ци, – отвечал ван. – Искусство Дао мало пригодно для устранения бед, поэтому хотелось бы послушать об искусстве управления.

– Мои слова, – отвечал Тянь Пянь, – хотя и не об управлении, однако могут быть полезны и для него. Возьмем, к примеру, лес. Это не материал, но он может стать материалом. Вдумайтесь, господин, в то, что сказано, и сами выберите пригодное для управления. Хотя Дао и не устраняет бед, но его силою все переплавляется и преобразуется во Вселенной и в пределах шести сторон света. Зачем же спрашивать о делах правления в царстве Ци?! Именно это имел в виду Дао Дань, когда говорил: «Форма без формы, образ без вещи». Ван спросил о царстве Ци, – Тянь Пянь ответил примером о древесном материале: материал – еще не лес; лес – еще не дождь; дождь – еще не Инь-Ян; Инь-Ян – еще не Гармония, а Гармония – еще не Дао.

Бай-гун завоевал Цзин и никак не мог решиться разделить имущество со складов и арсеналов среди своих людей. Прошло семь дней, и Ши Ци сказал ему:

– Неправедно добытое, да еще не розданное – приводит к беде. Не можешь отдать – лучше сожги, но не восстанавливай людей против себя.

Бай-гун не послушался, и через девять дней явился Е-гун. Он открыл большие склады и арсеналы и роздал товары и оружие народу, а затем напал на Бай-гуна и через девятнадцать дней пленил его.

Итак, царство не принадлежало ему, а он захотел владеть им – это можно назвать верхом алчности; не уметь принести пользу ни себе, ни людям – можно назвать верхом глупости.

Поэтому Лаоцзы говорит: «Чем переполнять сосуд – лучше его вовсе не наливать; как ни заостряй предмет при ковке – он скоро затупится».

Чжаоский Цзяньцзы назначил Сянцзы своим преемником. Узнав об этом, Дун Яньюй сказал ему:

– Усюй – из худого рода. Почему же вы сделали его своим наследником?

– Он из тех людей, что могут стерпеть позор ради родных алтарей.

Прошло время. Как-то Чжи-бо с Сянцзы сидели на пиру, а Чжи-бо вдруг схватил Сянцзы за голову. Дафу просили позволения убить его, но Сянцзы остановил их.

– Когда прежний ван, – сказал он, – ставил меня на престол, он сказал: «Сянцзы может ради родных алтарей стерпеть позор»; разве он сказал: «Сянцзы может убить человека»?!

Через десять лун Чжи-бо окружил Сянцзы в Цзиньяне. Разделив свои отряды, Сянцзы нанес Чжи-бо сокрушительное поражение, а из его головы сделал винную чашу.

Поэтому Лаоцзы говорит: «Знающий свою силу, умеющий быть слабым – для Поднебесной как горная долина».

Ду Хэ говорил с чжоуским правителем о том, как покоить Поднебесную в мире. Государь сказал:

– Хотел бы научиться тому, как покоить в мире Чжоу.

– Если мои слова не годны, то не суметь вам покоить Чжоу, – отвечал Ду Хэ, – а если годны – Чжоу само придет к миру и покою.

Это и называется «не приводя в покой, покоить». Поэтому Лаоцзы говорит: «Великий резчик не режет», «Высшее богатство – отсутствие богатства».

По законам царства Лу, пожелавший выкупить раба-лусца у чжухоу, мог взять деньги на это в казне. Цзыгань выкупил одного лусца, а деньги брать отказался.

– Ты делаешь ошибку, – сказал Конфуций, узнав об этом. – Действия мудреца могут изменять обычаи и нравы, а его уроки – распространяться на последующие поколения, потому что они годны для всех. Ныне в царстве богачей мало, а бедняков много. И тем, и другим не жаль казенных денег. Если же лусцы не будут брать в казне – то не станут выкупать своих у чжухоу.

О Конфуции можно сказать, что он знал толк в ритуале. Поэтому Лаоцзы говорит: «Видеть значительное в малом – называется мудростью».

Вэйский У-хоу спросил у Ли Кэ:

– Отчего погибло царство У?

– Оттого, что много воевало и много побеждало.

– Но разве много воевать и много побеждать – не благо для государства?

– Когда много воюют – народ распускается, – отвечал Ли Кэ, – когда много побеждают – правители становятся высокомерны; а при высокомерных правителях и распущенном народе редко бывает, чтобы царство не погибло. Высокомерие ведет к произволу, произвол – к жестокости; распущенность порождает злобность, злобность – волнения. Правители и народ находились в таком напряжении, что гибель У даже поздно наступила!

Поэтому Лаоцзы говорит: «Небесное дао велит отступить, когда подвиг свершен и пришла слава».

Нин Юэ желал служить цискому Хуань-гуну, но был беден и выделиться ему было нечем. Тогда он нанялся к странствующим купцам грузить телеги. Пришли они в Ци и расположились на ночлег за городскими воротами. Ночью ворота открылись, и, тесня груженые телеги, с многочисленной свитой и огнями в город въехал Хуань-гун. Нин Юэ, который в это время кормил вола, увидел издали Хуань-гуна и загрустил. Ударяя в воловий рог, он запел песню купца. Хуань-гун услышал и, тронув своего возничего за руку, сказал:

– Это поет необыкновенный человек!

И приказал следующей за ним на колеснице свите пригласить певца во дворец. Поправив одежду и шапку, он принял Нин Юэ и заговорил с ним о делах Поднебесной. Довольный беседой, Хуань-гун решил взять гостя на службу. Однако его чиновники воспротивились:

– Гость – человек из Вэй, – сказали они. – Вэй не так далеко от Ци. Послали бы, государь, расспросить. Если и после этого гость окажется достойным, не поздно будет его принять.

– Нет, – отвечал Хуань-гун. – Начнем расспрашивать и вдруг, к несчастью, у него окажется какой-то недостаток. Из-за мелкого недостатка забудем о больших достоинствах. Именно так государи теряют настоящих мужей Поднебесной!

Чуский Чжуан-ван спросил Чжань Хэ:

– Как управлять государством?

– Умеешь управлять собой и не умеешь управлять государством?

– Я поставлен хранить храм предков и алтари и хотел бы знать, как их уберечь, – пояснил Чжуан-ван.

– Мне никогда не доводилось слышать, чтобы царство того, кто умеет управлять собой, было в смуте; или сам бы ван был в смуте, а царство его – упорядочено. Таким образом, корень в тебе самом. Не смею договаривать до конца.

Некогда Цзы Хань, управляющий строительными работами, был первым министром в Сун.

– Покой или непрочное положение государства, – говорил он сунскому государю, – порядок или смута в народе зависят от государевой политики наград и наказаний. Народ любит чины, награды, пожалования – пусть государь дает им это; смертную же казнь, наказания и штрафы народ ненавидит, и поэтому, прошу вас, передайте их в мое ведение.

– Хорошо, – сказал государь. – Я возьму на себя то, что нравится им, а ты на себе испытаешь их ненависть.

С тех пор подданные в царстве знали, что убийства и казни дело рук Цзы Ханя; большие чиновники стремились приблизиться к нему, народ боялся его. И вот не прошло и месяца, как Цзы Хань, оттеснив сунского государя от управления, сосредоточил всю власть в своих руках.

Вот почему Лаоцзы говорит: «Нельзя рыбе покидать глубины, средства управления нельзя обнажать перед народом».

Ван Шоу перебросил через плечо котомку с книгами и отправился в путь. По дороге он встретил Сюй Фэна.

– События свершаются под воздействием перемен, – сказал тот, – а перемены происходят от времени. Поэтому тот, кому ведомо время, не имеет постоянных занятий. Книги – это произнесенные слова, слова произносятся знающими, а знающие – не хранят их в книгах.

Услышав это, Ван Шоу сжег книги и исполнил танец.

Вот почему Лаоцзы говорит: «Обильные слова легко исчерпываются, лучше держаться меры».

Первый министр Цзы Пэй пригласил на пир чуского Чжуан-вана. Чжуан-ван принял приглашение. Цзы Пэй ждал его на башне Цзинтай, а Чжуан-ван не пришел. На следующий день, сложив почтительно руки и обратившись лицом к северу, Цзы Пэй, босой, предстал пред государем в тронном зале.

– Ранее государь принял приглашение, а ныне не пришел. Думаю, в этом моя вина, – сказал он.

– Я слышал, что ты приготовил пир на башне Цзинтай, – отвечал государь. – На юг с нее открывается прекрасный вид на гору Ляошань и реку Фанхуан, слева течет Янцзы, справа – Хуай. Любоваться этим – такое наслаждение, что можно забыть о смерти. Я слаб и не могу позволить себе это удовольствие: боюсь, останусь там и не вернусь.

Поэтому Лаоцзы говорит: «Не смотри на вожделенное, не приводи чувства в смятение».

Цзиньский царевич Чуй Эр, спасаясь от преследования, проходил через Цао. В Цао ему не отдали почестей. Жена Ли Фуцзи сказала своему мужу:

– Господин не отдал почестей цзиньскому царевичу. Между тем я видела его свиту – все достойные люди, похожие на вас. Царевич вернется в Цзинь и непременно поднимет войска на Цао. Почему бы вам заранее не выказать ему доброе отношение?

Ли Фуцзи послала царевичу сосуд с едой и нефритовый круг. Чун Эр принял еду, а нефрит отослал обратно. Когда он вернулся в Цзинь, то поднял войска в поход на Цао и покорил его, приказав не вторгаться в деревню Ли Фуцзи.

Лаоцзы говорит: «Ущербное становится полным, кривое – прямым».

Чжаоский Цзяньцзы умер, но еще не был похоронен, когда город Чжунмоу отделился и перешел к Ци. На пятый день после похорон Сянцзы поднял войска и атаковал Чжунмоу. Однако не успел он сомкнуть кольцо, как стены сами рухнули на десять чжанов. Сянцзы тотчас ударил в гонг и отступил. Тогда военачальники стали убеждать его:

– Государь наказал Чжунмоу за предательство, и стены сами рухнули. Если Небо помогает нам – зачем же уходить?!

– Я слышал, как Шу Сян говорил: «Благородный муж не пользуется чужой неудачей и не преследует того, кто в опасности».

Пошлите починить стену. Когда стена будет готова – снова атакуем.

Услышав о справедливости Сянцзы, жители Чжунмоу попросили позволения сдаться.

Вот почему Лаоцзы говорит: «С тем, кто не соперничает, в Поднебесной никто не может соперничать».

Цзинь пошло походом на Чу. Через три перехода, которые покрыли, не останавливаясь на привал, дафу испросили позволения начать штурм.

– Во времена прежнего государя Цзинь не ходило походом на Чу, – сказал чуский Чжуан-ван. – Когда же на престол сел я, сирота, оно пошло. Моя вина, позор мне!

– Во времена прежних слуг Цзинь не ходило походом на Чу, – сказали дафу. – Ныне же, когда мы служим, оно пошло. Это наша вина! Позвольте отразить удар.

Ван пал ниц и, оросив слезами полу халата, поднялся и поклонился дафу.

Узнав об этом, цзиньцы сказали:

– Государь и слуги спорят друг с другом – кто виноват! Не много славы добудем мы, победив таких слуг. – И ночью отвели войска.

Поэтому Лаоцзы говорит: «Ваном может называться лишь тот, кто способен принять позор страны на себя».

Некогда, будучи в Чжао, Гунсунь Лун сказал своим ученикам:

– С неспособными людьми я не странствую.

Вскоре в сермяге, подпоясанной веревкой, явился странник и, попросив его принять, сказал:

– Я умею кричать.

– Есть среди нас человек, умеющий кричать? – спросил Гунсунь Лун, обернувшись к ученикам.

– Нет, – был ответ.

– Тогда включите его в список учеников.

Через несколько дней Гунсунь Лун отправился на переговоры с яньским ваном. Подъехал к реке и увидел, что паром – на другом берегу. Велел новому ученику вызвать его. Тот крикнул – и паром пришел. Поистине: наличие мудреца не исключает присутствия умельца.

Лаоцзы говорит: «Человек не пренебрегает человеком, вещь – вещью: это и называется высшей мудростью».

Когда Цзы Фа атаковал Цай и одержал победу, Сюань-ван выехал в предместье приветствовать победителя. Он отмерил ему во владение сто цинов земли и преподнес нефритовый скипетр. Но Цзы Фа не принял дары, сказав:

– Управлять страной, осуществлять правление и принимать послов от чжухоу – дело государя; издавать распоряжения, рассылать приказы, заботиться о том, чтобы противник бежал прежде, нежели войска сомкнут кольцо, – дело военачальника. Вступать же строем в бой и побеждать противника – дело простых людей. Воспользоваться заслуженной ими наградой и забрать положенные им титулы и жалованье – дело несправедливое и недостойное; поэтому отказываюсь и не принимаю.

Лаоцзы говорит: «Свершает подвиг и не заботится о славе; именно потому, что не заботится, слава не оставляет его».

Цзиньский Вэнь-гун напал на Юань. Для взятия его назначил трехдневный срок. Когда через три дня город еще не пал, приказал отвести войска. Дафу, увещевая, сказали:

– Еще день-два, и Юань будет повержен.

– Когда я назначал трехдневный срок, – отвечал Вэнь-гун, – я был уверен, что этого достаточно для взятия города. Но теперь, когда срок истек, не отвести войска – значит подорвать к себе доверие. Стоит ли того Юань?

Жители города, узнав об этом, сказали:

– Такому государю можно сдаться. И сдались. Город Вэнь также попросил взять его под свою руку.

Лаоцзы говорит: «Прекрасные речи могут произвести впечатление, прекрасные же деяния поистине возвышают».

Первый министр царства Лу – Гунъи Сю, любил рыбу. Одно из царств поднесло ему рыбу, но он отказался принять. Ученики спросили:

– Учитель так любит рыбу, почему же не принял?

– Вот потому что люблю, и не принял, – отвечал Гунъи Сю. – Примешь – лишишься должности и вовсе останешься без рыбы. А если не примешь, то и должности не потеряешь, и рыбу всегда будешь иметь.

Это мудрость человека, знающего свою пользу.

Лаоцзы говорит: «Знай меру и не испытаешь позора».

Чуский полководец Цзы Фа любил отыскивать людей, сведущих в каком-либо искусстве. В Чу был один искусный вор. Прийдя к Цзы Фа, он сказал:

– Я слышал, господин ищет людей, сведущих в каком-либо искусстве. Я – рыночный вор. Хотел бы пополнить ряды ваших умельцев.

Услышав его слова, Цзы Фа, не подпоясав платья и не поправив шапку, поспешно вышел и встретил гостя согласно ритуалу.

– Вор – разбойник Поднебесной, к чему с ним разводить церемонии? – заметили его люди.

– Не ваше дело, – отвечал Цзы Фа.

Через некоторое время цисцы напали на Чу. Цзы Фа трижды выставлял против них войска, и трижды войска отступали. Вскоре лучшие люди в Чу исчерпали все планы обороны, а циские войска все наседали. Тогда перед Цзы Фа предстал рыночный вор и сказал:

– Искусство мое невелико, но я хотел бы употребить его для господина.

Цзы Фа ни о чем не спросил его и отпустил. Между тем вор снял с шатра полководца Ци полог и принес его Цзы Фа. Цзы Фа приказал вернуть полог противнику со словами: «Солдат вышел за хворостом, а принес полог от шатра полководца. Отдайте распорядителю».

На следующее утро вор уже принес изголовье полководца. Цзы Фа опять послал человека вернуть его. Тогда вор принес булавку от головного убора военачальника. И вновь Цзы Фа велел вернуть украденное. Узнав об этом, циские воины всполошились, а военачальник стал держать с чиновниками совет:

– Если нынче не уйдем – боюсь, унесут и мою голову.

И они отступили и отвели войска. Поэтому и говорится: правителю могут быть полезны и те, кто обладает небольшими талантами.

Циньский Му-гун поднял войска, собираясь напасть на Чжэн.

– Нельзя на них нападать, – сказал Цзянь Шу. – Я слышал, нападать можно на царство, отстоящее не более чем на сто ли – если ехать на повозках, и не более чем на тридцать ли – если идти пешим ходом, дабы весть о походе не успела разнестись, латы не износились, оружие не притупилось, провиант не истощился, а люди не заболели и не разбежались. Ты же отправляешься в поход на тысячи ли и еще должен не раз пересечь земли чжухоу. Подумай, государь.

Му-гун не послушался, и Цзянь Шу провожал войска в траурном одеянии и с плачем. Когда, пройдя Чжоу, войска Му-гуна повернули на восток, чжэнский купец Сянь Гао преподнес им двенадцать волов. Военачальники встревожились:

– Мы прошли много тысяч ли, чтобы напасть на них, и еще не дошли, а они уже знают о нашем походе. Наверняка заранее приготовились – как теперь наносить удар? Лучше уж повернуть войска.

В это время как раз умер цзиньский Вэнь-гун, и Сянь Чжэн, с согласия Сян-гуна, поднял войска и, наголову разбив циньцев в сражении при Яо, взял в плен трех военачальников.

Вот почему Лаоцзы говорит: «Знать и думать, что не знаешь, – высшее; не знать, а думать, что знаешь, – ошибка».

Цзи Фуцзы правил в Даньфу уже три года, когда У Маци в простой одежде под видом простолюдина отправился посмотреть на его преобразования. Как-то ночью он увидел, что рыбак поймал рыбу и отпустил ее. У Маци спросил:

– Рыбак должен ловить рыбу – зачем же ты ее отпустил?

– Цзи Фуцзы запрещает ловить маленькую рыбу, вот я ее и отпустил.

Вернувшись домой, У Маци доложил Конфуцию:

– Цзи Фуцзы обладает великой силой! Даже ночью его люди ведут себя так, словно им грозит суровая казнь. Как ему удалось достичь этого?

– Мне случалось спрашивать его об искусстве управления, – отвечал Конфуций, – и он говорил: «Предостерегай одних и наказывай других». Возможно, в этом все дело.

Поэтому Лаоцзы говорит: «Откажись от одного – возьми другое».

Полутень спросила у Тени:

– Белый свет – это божественный свет?

– Нет, – отвечала Тень.

– Откуда ты знаешь?

– Смена дня и ночи происходит на Фу-сане, – отвечала Тень. – Солнце освещает космос, лучи белого света заливают пространство меж четырех морей; но закрой дверь, прикрой окно – и они не проникнут. Божественный же свет льется со всех четырех сторон одновременно, и нет места, которого бы он не достигал: вверху граничит с небом, внизу доходит до земли. Поднимешь ли голову, опустишь ли – он везде. Разве это доступно белому свету?!

Поэтому Лаоцзы говорит: «Самое нежное в Поднебесной побеждает самое крепкое».

Бай-гун Шэн замыслил смуту, распустил двор, встал на престол. Однажды, нечаянно повернув к себе острием палку, которой пришпоривают лошадей, поранил щеку. Кровь стекала на пол, а он не замечал.

Отсюда видно, что если дух устремлен вовне и мысли клубятся внутри, то нельзя не утратить контроль над телом. Когда дух занят далеким – упускается близкое.

Поэтому Лаоцзы говорит: «Чтобы знать Поднебесную, не надо выходить со двора; чтобы видеть небесное дао – не надо выглядывать из окна; чем дальше идешь, тем меньше знаешь».

Завладев Поднебесной, циньский Хуан-ди боялся ее не удержать. Он создал пограничные гарнизоны, построил Великую стену, привел в порядок заставы и мосты, установил преграды и заграждения, завел почтовые станции, поставил пограничные посты, – но род Лю забрал все это с легкостью, с какой поворачивают ключ в замке.

Некогда У-ван пошел походом на Чжоу и разбил его при Мус. После этого насыпал могильный холм над могилой Би Ганя, восстановил селение Шан Юна, взял под защиту людей Цзицзы, стал вести царские приемы в храме Чэн Тана, открыл склады с зерном у моста Цзюй, роздал богатства башни Лутай, разбил барабаны, поломал барабанные палочки, расслабил луки, порвал тетиву. Покинул дом, ночевал в поле. Снял меч и повесил на пояс дощечку для письма – чтобы показать, что нет у него врагов и что он ищет мира. Тогда Поднебесная возликовала и воспела его, ко двору явились с данью чжухоу, и его потомки удерживали власть в течение тридцати четырех поколений.

Лаоцзы говорит: «Кто умеет закрывать – и без замка закрывает так, что не открыть; кто умеет завязывать узел – и без веревки завязывает так, что не развязать».

Некий Цы Фэй из Цзин добыл драгоценный меч в Ганьсуе и, возвращаясь домой, переправлялся через реку. Когда лодка достигла середины течения, Ян-хоу поднял волны и два водяных дракона закружили лодку.

– Случалось ли раньше кому-нибудь остаться при этом в живых? – спросил лодочника Цы Фэй.

– Никогда не слышал, – отвечал лодочник.

Тогда Цы Фэй, сощурив в ярости глаза, взмахнул рукавами и выхватил меч.

– Воину пристало рассуждать о ритуале и добродетели, а не грабить и отнимать. Бросай меч, речная падаль! Не жди пощады от меня!

С этими словами он прыгнул в воду, пронзил мечом драконов и отрубил им головы. Ветер и волны успокоились, все, кто был в лодке, остались живы.

За этот подвиг цзинцы пожаловали ему титул «держащий нефритовый жезл».

Поэтому Лаоцзы говорит: «Тот, кто не цепляется за жизнь, мудрее ценящего свою жизнь».

Цисец Чуньюй Кунь обсудил с вэйским ваном план действий, и ван одобрил его. Снарядили десять колесниц, с которыми Чуньюй Кунь должен был отправиться в Цзин. Он простился и уже собрался в путь, как нашелся кто-то, кто посчитал его план ненадежным и так же красноречиво выступил с другим планом. Тогда вэйский ван отставил поездку Чуньюй Куня, а его самого отдалил. В результате ван отказался от одного плана, но ничего не достиг и с помощью другого. Так и должно было быть.

В словах есть корень, в делах – основа. Будь сколь угодно разнообразны умения и способности, они не стоят ничего, если не знать, в чем корень.

Поэтому Лаоцзы говорит: «Плотник, который делает дверь, еще не знает, что такое дверь. Чтобы узнать это, надо ее закрыть».

Среди моистов был некий Тянь Цзю. Он стремился попасть на аудиенцию к циньскому вану. Снарядил колесницы, приехал в Цинь и остался там жить. Но в течение целого года не мог добиться встречи с ваном. Нашелся некий гость, который рассказал об этой истории чускому вану, и тот пригласил Тянь Цзю к себе. Благосклонно принял, вручил ему верительную дщицу полководца и отправил с нею в Цинь. Циньский ван принял его и был с ним приветлив. Выйдя с царского двора, Тянь Цзю сказал своим людям:

– Три года я прожил в Цинь, но так и не удостоился приема, и не знал, что путь к этому лежит через Чу.

Среди вещей поистине есть такие, которые кажутся близкими, а далеки, кажутся далекими – а близки.

Некогда чжаоский Вэньцзы спросил у Шу Сяна:

– Из шести цзиньских полководцев кто погибнет первым?

– Чжунхан и Чжи.

– Почему?

– Потому что мелочную придирчивость они считают требовательностью, нажим – умелым руководством, жестокость – проявлением преданности, множество планов – заслугой. Это все равно что тянуть кожу – тянуться-то она тянется, да скоро лопнет.

Лаоцзы говорит: «Когда правление великодушно – народ прост; когда правление докучливо – народ изворотлив».

Цзин-гун спросил своего Главного гадателя:

– Что может твое искусство?

– Может поколебать землю.

Потом к гуну пришел на аудиенцию Яньцзы, и гун ему сказал:

– Я спросил Главного гадателя, что может его искусство, он ответил, что оно способно поколебать землю. Может земля поколебаться?

Яньцзы промолчал, ничего не ответил. Выйдя от гуна, он прошел к Главному гадателю:

– Ночью я видел, – сказал он, – что звезда Крюк заняла положение между созвездиями Покои и Сердце. Это поколеблет землю?

– Да, – ответил гадатель. Яньцзы ушел, а гадатель направился к гуну.

– Я не могу поколебать землю, – сказал он гуну, – но земля непременно поколеблется.

Тянь Цзыян, услышав эту историю, сказал:

– Яньцзы потому промолчал и не отвечал, что не хотел смерти Главного гадателя; а пошел к нему потому, что не желал, чтобы гун был обманут. Яньцзы можно назвать преданным высшим и милостивым к низшим.

Лаоцзы говорит: «Острый, а не колет; имеет углы, а не ранит».

Вэйский Вэнь-хоу угощал дафу в Цюй-яне. Порядочно опьянели, и Вэнь-хоу, вздохнув, сказал:

– Разве только у меня нет в слугах Юй Жана?!

Цзянь Чжун, подняв чашу и передавая ее Вэнь-хоу, воскликнул:

– Штрафная, государь!

– За что?

– Я слышал, что счастливые родители не ценят почтительного сына, а праведный правитель – верного слугу. Разве не таков был господин Юй Жана?

Вэнь-хоу принял кубок и осушил его, не передавая дальше.

– Не стало таких слуг, как Гуань Чжун и Баошу Я, потому и Юй Жан уже славен.

Лаоцзы говорит: «Когда государство в смуте, появляются верные слуги».

Осматривая храм Хуань-гуна, Конфуций заинтересовался сосудом, который назывался ючжи.

– Как хорошо, что мне довелось увидеть этот сосуд! – воскликнул Конфуций. И, обернувшись к ученикам, добавил: – Принесите воды.

Когда сосуд наполнили до половины – он стоял прямо, когда же налили доверху – перевернулся.

– Прекрасно! Да ведь он держит полноту! – изумленно воскликнул Конфуций.

Стоявший рядом Цзы-гун спросил его:

– Позвольте узнать – что значит «держит полноту»?

– Прибавь – и нанесешь ущерб.

– Что значит – «прибавь – и нанесешь ущерб»?

– Упадок начинается с расцвета, высшее наслаждение переходит в скорбь, солнце в зените – значит, начинает садиться, полнолуние ведет к ущербу. Поэтому мудрость сохраняется глупостью, образование и красноречие – невежеством, сила и мужество – страхом, богатство и преуспеяние – экономией, благодеяния и раздачи – воздержанием от них. Благодаря этим пяти вещам прежние ваны хранили Поднебесную и не утрачивали ее; пренебрежение же ими ведет к краху.

Поэтому Лаоцзы говорит: «Верные этому пути избегают полноты; ведь изнашиваться, не превращаясь в нечто новое, может только неполный».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.