Невидимые массы

Невидимые массы

На всей Земле, где только селится человек, имеются представления о невидимых мертвых. Это, пожалуй, древнейшие представления человечества. Нет такого племени, клана или народа, которые не предавались бы долгим размышлениям о своих мертвых. Человек был ими одержим, они играли необычайно важные роли, их воздействие на живых составляло огромную часть самой жизни.

Считалось, что мертвые живут вместе, как и люди, и что их очень, очень много. «Древние бечуана, как и другие туземцы Южной Африки, верили, что пространство полнится духами их предков. Земля, воздух и небо полны духов, которые, если захотят, могут причинить зло живущим». «Болоки с Конго верят, что они окружены духами, которые только и ищут предлога, чтобы придраться к живым, днем и ночью стараются им навредить. Реки и ручьи наполнены духами предков. Они живут также в лесу и буше. Для путешественников на суше или на воде, спешащих к ночи домой, духи представляют крайнюю опасность. Никто не решится пойти ночью через лес, разделяющий две деревни. Такого храбреца не найти даже за большие деньги. Все говорят, что в лесу слишком много духов».

Считают, что мертвые поселяются вместе где-то в далекой стране, или под землей, или на острове, или в небесном доме. Как говорится в одной из песен пигмеев Габона:

«Ворота пещеры заперты. Души мертвых носятся там стаями, как рои мошек, танцующие по вечерам. Как рои мошек, когда чернеет ночь и исчезает солнце, как кружение мертвых листьев в завывающей буре».

Но мало того, что мертвых становится все больше, и масса их делается все плотнее. Они еще и в движении, в постоянной совместной деятельности. Для нормальных людей они невидимы, но есть люди, обладающие особым даром: шаманы, знающие заговоры, умеющие командовать духами и использовать их для своих целей. У сибирских чукчей «каждый хороший шаман располагает легионом духов-помощников; когда он их зовет, духи являются огромными толпами и окружают маленькую палатку из овечьих шкур, где происходит колдовство, как стеною, со всех сторон».

Шаманы рассказывают, что они видят. «Голосом, дрожащим от напряжения, шаман возгласил на весь чум:

„Небесный простор полон голых существ, мчащихся по воздуху. Это — люди, голые мужчины и голые женщины летят, нагоняя бурю и вьюгу.

Слышите их свист? Шум, будто в небе бьют крыльями стаи огромных птиц? Это ужас и бегство голых людей! Духи воздуха раздувают бурю, гонят вьюгу над землей!“»

Этот великолепный образ несущихся по небу голых духов происходит от эскимосов.

Некоторые народы представляют себе всех своих мертвых, или определенную их часть, как сражающееся войско. У кельтов Шотландского нагорья войско мертвых обозначалось особым словом: sluagh. Оно переводится на английский как «spirit-multitude», то есть «дух-множество». Это войско духов носится большим облаком вверх и вниз над землей, как будто стая скворцов. Они всегда возвращаются на места их земных грехов. Отравленными стрелами, которые не знают промаха, они поражают скот и домашних животных. Там, в воздухе, они сражаются в битвах, как люди на земле. Ясными морозными ночами можно слышать и видеть, как соперничающие дружины наступают, отходят, вновь бросаются в атаку. После битвы их кровь окрашивает скалы и камни в красный цвет. Слово gairm означает «крик, кдич», a sluagh-gairm — боевой клич мертвых. Отсюда позднее возникло слово slogan, означающее «лозунг, призыв». Название боевого клича наших современных масс происходит от клича мертвых воинов Шотландского нагорья.

Два северных народа, живущих далеко друг от друга — лопари в Европе и индейцы-тлинкиты на Аляске, — считают, что северное сияние это и есть такая вот битва духов. «Кольские лопари верят, что северное сияние — это дружины мертвых воинов, которые, превратившись в духов, продолжают биться в небесах. Русские лопари высматривают в северном сиянии духов убитых. Духи живут в доме, где иногда собираются вместе и закалывают друг друга насмерть, тогда пол заливается кровью. Появление северного сияния означает, что духи мертвых начали схватку. У тлинкитов Аляски все, кто умер от болезни, а не пал на войне, сходят в подземный мир. Только отважные войны, павшие в бою, идут на небо. Время от времени оно разверзается, чтобы принять новых духов. Шаманам они являются всегда как воины в полном боевом облачении. Часто души павших являются в виде северного сияния, особенно если оно принимает форму множества стрел или снопов, движущихся в разные стороны, перемещающихся относительно друг друга или меняющихся местами, что очень напоминает боевые маневры тлинкитов. Считается, что яркое северное сияние предвещает большое кровопролитие, так как мертвые воины ищут себе подкрепления».

Неисчислимое множество воинов, согласно верованиям германцев, обитает в Валгалле. Там обретаются все мужи, павшие в битвах с самого начала мира. Число их растет, ибо войнам нет конца. Там они пьют и пируют, не испытывая недостатка в вине и яствах. Каждое утро они берутся за мечи и поражают друг друга. Но убитые воскресают — это не настоящая смерть. Они возвращаются в Валгаллу через 640 ворот строем по 800 воинов в каждом ряду.

Но не только духи мертвых представляются в этих невидимых для глаз живущего множествах. «Да будет известно человеку, — говорится в древнем еврейском тексте, — и отмечено им, что между небом и землею нет пустого пространства, но все полно толп и множеств. Часть из них — чистые создания, полные благости и добра, часть — нечистые создания, вредители и мучители. Все они носятся по воздуху; одни хотят мира, другие — войны, одни творят добро, другие чинят зло, одни несут жизнь, другие — смерть».

В религии древних персов демоны образуют особое войско со своим особым командованием. Чтобы показать неисчислимость их множеств, священная книга Зенд-Авеста употребляет следующую формулу: «Тысяча и другая тысяча демонов, десять тысяч и другие десять тысяч, бесчисленные мириады».

Христианское средневековье всерьез предавалось исчислению количества чертей. В «Диалоге о чудесах» Цезария Гайстербахского сообщается, что однажды черти так плотно набились на хорах церкви, что мешали пению монахов. Те как раз начали третий псалом: «О Господь, как велико число моих врагов…» Черти летали с одного конца хоров к другому, встревая между монахами. Те уже перестали понимать, что происходит, и в смятении просто старались переорать друг друга. Если такое множество чертей собралось только в одном месте, чтобы помешать одной-единственной службе, сколько же их должно быть на всей Земле! Уже в Евангелии, говорит Цезарий, показано, что в одного-единственного человека может вселиться легион бесов.

Некий грешный священник на смертном одре сказал сидевшему подле него родственнику: «Видишь сенной сарай напротив? Сколько соломинок под его крышей, столько чертей собралось сейчас вокруг меня». Черти ждали, когда отойдет его душа, чтобы подвергнуть ее заслуженному наказанию. Но они ловят удачу и у смертного ложа праведников. На погребение одной благочестивой аббатисы слетелось больше чертей, чем листьев на деревьях в большом лесу. Вокруг одного умирающего настоятеля их было больше, чем песка на морском берегу. Всей этой информацией мы обязаны черту, который лично при сем присутствовал, и рыцарю, с коим он имел беседу, держал речь, отвечал на вопросы. Черт не скрыл своего разочарования по поводу бесплодности предпринятых усилий, а также признался, что во время крестной смерти Иисуса он сидел на перекладине креста.

Ясно, что пронырливость этих созданий так же необычайна, как их количество. Цистерианский аббат Рихальм, закрыв глаза, узрел их вьющимися вокруг наподобие плотного облака пыли и сумел оценить их численность. Мне известны два варианта оценки, которые, однако, сильно разнятся между собой. Согласно одному, чертей было 44 635 569, согласно другому — одиннадцать миллиардов.

Естественно, совершенно иначе представляются ангелы и святые. Здесь царит покой, ведь им стремиться больше некуда, желанная цель достигнута. Но и здесь тоже масса — отряды небесного воинства, «неисчислимое множество ангелов, патриархов, пророков, апостолов, мучеников, исповедников, девственниц и других благочестивых». Стройными рядами они окружают трон Господа, как придворные — трон короля. Голова к голове, и чем ближе к Господу, тем полнее их блаженство. Здесь они навсегда, и как не покинут они Господа, так не расстанутся с друг с другом. Тонуть в блаженстве и славить Его — вот их единственная обязанность, которая исполняется коллективно. Такими образами невидимых масс наполнено сознание верующих. Будь это мертвые или святые, они всегда мыслятся большими, плотно спрессованными группами. Можно даже сказать, что религии начинаются с этих невидимых масс. Принципы их соединения различны, и в каждой вере они имеют свой собственный вес. Было бы крайне желательно классифицировать религии по способу, каким они манипулируют своими невидимыми массами. Высшие религии, под которыми мы понимаем те, что достигли универсальной значимости, демонстрируют в этой сфере полную уверенность и ясность. К невидимым массам, в которых они поддерживают жизнь своею проповедью, привязываются человеческие желания и страхи. Кровь веры — вот что такое эти невидимки. Когда эти образы бледнеют, вера слабеет, и, пока она медленно отмирает, место поблекших занимают другие массы.

Об одной из таких масс, может быть, самой важной, мы еще не говорили. Эта единственная масса, которая даже нам, современникам, вопреки своей невидимости кажется естественной, — это потомство. На два, может быть, три поколения вперед оно просматривается довольно четко, но далее ясность видения утрачивается. Оно невидимо именно по причине своей многочисленности. Известно, что оно будет прибавляться сначала медленно, потом с нарастающим ускорением. Племена и целые народы ведут свою родословную от одного-единственного патриарха, и из обетовании, которые были ему даны, становится ясно, сколь великолепного и, главное, сколь многочисленного потомства он желает — превосходящего число звезд на небе и морского песка. В Ши-Цзин, классической китайской книге песен, есть стихотворение, где потомство сравнивается со стаей саранчи:

«Как туча саранчи затмевает небо,

Пусть твои сыны и внуки

Станут неисчислимым войском!

Как туча саранчи не имеет края,

Пусть твои сыны и внуки

Следуют друг за другом без перерыва!

Как туча саранчи составляет одно,

Пусть твои сыны и внуки

Будут всегда едины!»

Численное множество, неразрывность в следовании поколений, то есть своего рода плотность во времени, и единство — вот три пожелания относительно потомства. Стихотворение впечатляет еще и потому, что саранча здесь — не вредитель, а образец для подражания, и все по причине ее плодовитости.

Чувство долга по отношению к потомству сегодня живо так же, как всегда. Только представление о массовидности отделилось от собственного потомства и переносится на человечество в целом. Для большинства из нас мертвые воинства — это пустое суеверие. Но считается благородным и отнюдь не праздным занятием задумываться о массе нерожденных, заботиться о них, стараться обеспечить им лучшую, более счастливую и справедливую жизнь. В общей тревоге о будущем Земли это беспокойство за нерожденных играет очень важную роль. Может быть, ужас от мысли, что они превратятся в выродков, если мы не остановим нынешние войны, окажется важнее для запрета этих войн и войн вообще, чем наши приватные страхи за собственные жизни.

Если задуматься о судьбе невидимых масс, о которых здесь говорилось, можно констатировать, что некоторые из них постепенно сходят на нет, а некоторые уже исчезли вовсе. К последним относятся черти, которые, несмотря на их прежние неисчислимые множества, больше не являются в своем традиционном обличий. Но след свой они запечатлели. О том, как они малы, есть множество ошеломляющих свидетельств из времен их расцвета, например, сообщение Цезария Гай-стербахского. С тех пор они утратили внешнее сходство с человеком и стали еще миниатюрнее. Но, изменив личину, они в еще больших множествах вновь явились миру в XIX в., теперь уже в виде микробов. На этот раз они подстерегают не душу, а тело человека. Для тела они могут представлять опасность. Мало кто глядел в микроскоп и сталкивался с ними, так сказать, лицом к лицу. Но кто о них слыхал, тот осознает их постоянное присутствие и всячески старается избежать с ними контакта; весьма трудноосуществимая задача, если учесть, что они невидимы. Нет сомнения, что такие качества, как опасный характер и способность концентрироваться в бесчисленном множестве на малом пространстве, они унаследовали от чертей.

Невидимую массу, существовавшую всегда, но обнаруженную лишь недавно, с изобретением микроскопа, представляет собой сперма. Двести миллионов этих семенных зверьков одновременно отправляются в путь. Они все равны и плотно сжаты вместе. У них у всех одна цель. За исключением одно-го-единственного все они гибнут в пути. Можно возразить, что они не люди, и нельзя говорить о них как о массе в том смысле, в каком мы употребляли это слово. Однако это возражение, будь оно принято, оказалось бы направленным и против представления о массе предков. Ибо в сперме предки содержатся, она есть предки. Это поразительная новость, что они обнаружились опять, на этот раз между одним человеческим существом и другим, и в совсем ином обличий: все они сконцентрировались в одной мельчайшей невидимой твари, и эта тварь — в таком невиданном числе!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.