2.2. Синтез и анализ как вербальномыслительные процедуры

2.2. Синтез и анализ как вербальномыслительные процедуры

Мы не можем цельно мыслить…

За что бы мы ни взялись, мы неизбежно дробим рассматриваемое, раскалываем изучаемое на несовместимые аспекты.

П.А. Флоренский

В философском наследии находим толкования понятий анализа и синтеза как основных методов научного исследования.

Обзор взглядов мыслителей прошлых столетий на синтез и анализ показывает, что данные понятия неразрывно связаны с проблемами соотношения мышления и языка, рода и вида, части и целого, единственности и множественности и др.

Анализ представляется как интеллектуальное действие разложения сложного, целого, т. е. синтетического, на множество частей. Эти части можно назвать аналитическими единицами. Они относительно неделимые и простые. Синтез как интеллектуальное действие – это соединение простого, отдельного, частного, т. е. аналитического, в целое. При этом целое является не случайным. Оно также должно быть функционирующим. Синтетическое целое – это сложение, комплекс отдельных частей.

Целое, как для аналитического, так и для синтетического подхода, предполагает множество частей и их отношений. Соответственно, части предполагают наличие единого целого. Таким образом, аналитический, как и синтетический подход связан с категорией квантитативности. Анализ имеет своей целью получение множества частей, синтез – получение единого целого из множества частей. Результатом анализа являются части. Целью и результатом синтеза является целое, составленное из частей.

Множественность предшествует единичности. Множественность – это результат анализа. Единичность – результат синтеза. Множество разнородных предметов – это аналитический взгляд на действительность, ср.: «листья», «ветки», «бумага», «банки» и др. Единство разнородных предметов – это синтетический взгляд на действительность, ср. «мусор», «груда». На реально-онтологическом уровне нет различий между множеством и единством, здесь можно говорить лишь о совокупном множестве разнородных или однородных предметов, объединенных каким-то образом в едином пространстве, или, наоборот, разъединенных локально. Не зря Э.Б. де Кондильяк утверждал, что синтез – это и есть анализ [25, 252]. Образы действительности мыслятся едино или расчлененно благодаря синтезирующей и анализирующей функции языка – наименования и предицирования.

Целое для аналитического подхода – это объект, предназначенный для разложения или разрушения. Наоборот, целое для синтетического подхода – это созидаемый или складываемый объект.

Часть для аналитического подхода – это вычленяемый или созидаемый объект. Часть для синтетического подхода – это объект, предназначенный для соединения или складывания.

Разлагаемое целое – это уже сконструированный, созданный по какой-то схеме или модели объект, функционирующий как система. Как правило, это – артефакт, например, демонтируемый автомобиль.

Разрушаемое целое – это природный объект, разлагаемый на части по конвенциональной схеме, не соответствующей его природе, например, распиливаемое, ошкуриваемое, освобождаемое от веток дерево. Разрушаемым целым может стать и артефакт, ср. автомобиль, разбиваемый кувалдой или попадающий в аварию.

Вычленяемая часть – это готовый артефакт, входящий в целое как составная компонента, например, изымаемая из автомобиля деталь.

Созидаемая часть – это создающийся в ходе какой-то деятельности объект-артефакт, предназначенный для целого в качестве его составной компоненты, например, вытачиваемая слесарем деталь для автомобиля.

Аналитическое действие, развертывающееся в направлении от целого к его частям, связано не только с понятием множества, но и с другими логико-мыслительными категориями, например, с предметностью, пространством, временем, качеством. В языке эти категории объективируются в виде логико-семантических признаков.

Как целое, так и часть могут представлять субстантность определенного или неопределенного множества, ср. распилить доску пополам или кроить платье. Множество субстанции может быть ограниченным, ср. наколоть дров.

Анализируемая и синтезируемая субстантность, как целая (холотивная), так и частичная (меротивная), может быть эксплицитной и определенной или имплицитной и неопределенной, ср. обезжиренное молоко, намыленные волосы или все разобрано, все укомплектовано. Имплицитным, но предсказуемым может быть меротив на фоне эксплицитного и определенного холотива, ср. чистить рыбу, запрягать лошадей. Имплицитным, но определенным может быть и холотив на фоне эксплицитного меротива, ср. наломать веток, приклеить.

Холотив может быть представлен и другими логико-семантическими признаками, например, локативностью, ср. разрядить, зарядить ружье и выделить, впитать влагу; и др.

Однако, как в аналитические, так и синтетические связи могут вступать предметы, которые по отношению друг к другу не мыслятся как целое и часть, ср. расчехлить, зачехлить пушку, ср. также: выкрутить, закрутить лампочку; отклеить обои; облицевать дверь; разъединить, соединить провода.

Анализ объективирующих и репрезентирующих возможностей языка показывает, что разновидностями синтеза можно считать такие взаимодействия однородных предметов или явлений, как: пересечение, сопряжение, соединение, наложение, ср. брошюровать, заплетать, вязать, комплектовать, компоновать, клеить, крепить, налепить, подселить, прессовать, привязать, пригвоздить, складывать, связать, сколотить, смешать, сомкнуть, стягивать, скреплять, собрать, сцепить и др.

Аналитические отношения однородных величин сводятся соответственно к непересечению (параллелизму, или синхронии), несопряжению (неконтактной последовательности), например, к разъединению (делению на однородные части), разложению (отделению одного от другого), удалению, лишению, и т. п., ср. вычленять, делить, крошить, обезжирить, опустошить, отклеить, отнять, оторвать, отнимать, отпилить, отсечь, отсыпать, оттяпать, переломить, распределять, разрезать, распороть, разорвать, разбить, развязать, разделить, расчленять, убирать и т. д.

Следует заметить, что в естественном мире, а значит и в его языковом воплощении, мы чаще встречаемся с аналитическими и синтетическими действиями, совершаемыми с неоднородными предметами.

Познание в перспективе анализируемой проблемы предстает как наложение старого знания на формирующийся новый образ действительности или новый концепт. В конечном итоге это манипуляция имеющимися в сознании понятиями (соединение, разъединение, т. е. синтез и анализ).

Сами аналитические и синтетические отношения, т. е. действия, направленные на разъединение и соединение каких-то предметов, характеризуются многообразием, как в плане задействованных в них компонентов, ср. исполнитель; инструмент; разрушаемый и созидаемый объект; получаемые и используемые компоненты, например, обрубить (лесоруб, топор, дерево, ветки), пришить (швея, нитки, иголка, пиджак, пуговица), так и в плане оформления или способа их реализации, ср. многоактность (крошить хлеб = разламывать кусок или буханку хлеба на очень мелкие кусочки или крошки, повторяя однообразные действия или одни и те же акты одного действия), разноактность (заварить чай = вскипятить воду, насыпать заварку, залить кипятком).

Процесс сцепления (синтез) и разъединения (анализ) в языке происходит постоянно. Более мелкие языковые элементы стремятся к составности, более крупные – к распаду на более мелкие.

Участие языка в объективации, репрезентации и выражении стереотипных (сложившихся) и нестереотипных (креативных) «форм сознания», о которых говорил Э. Кассирер, а также следование языка определенным правилам организации, например, вхождение частного и отдельного в общее и целое, можно продемонстрировать на конкретном языковом материале.

К примеру, всякое единство включает в себя какое-то множество, ср. дерево, шагать. Единство в языке обеспечивают как родовые, так и видовые имена, ср. дерево, дуб, береза, а также в принципе все вербальные знаки, не только итеративные, фреквентативные глаголы (посещать, ходить, жевать), но и глаголы действия вообще (пить, есть, работать). И наоборот, во множестве можно найти единство в виде однородности или разнородности (рой, стая, листва, мусор). Множество – это совокупность рядоположенных или смежных однородных и разнородных единств. Продемонстрируем сказанное на примерах:

(1) одно дерево + другое дерево + еще одно дерево … = деревья; или три дерева (неисчисляемое, неопределенное или исчисляемое определенное множество);

(2) береза + ель + осина + клен = деревья (это однородное, но разновидовое единство; благодаря принадлежности к единому роду разновидность может восприниматься как множество);

(3) березы + ели + сосны = деревья, лес (неопределенное множество в виде множества множеств разновидных, но однородных единств, выраженное именем во множественном числе или именем собирательным); лес – совокупное имя, в котором значение «собирательности» формируется благодаря представлению «единого пространства». Однако более точным наименованием данного множества является словосочетание смешанный лес.

(4) береза + гриб + цветок + птица =? Данный набор единичных разнородных и разновидовых предметов не образует определенное множество, а если и ассоциирует таковое, то искусственно, не благодаря рядоположенности, а благодаря образной смежности, которая опять-таки связана с пространственной перспективой, ср. На березе сидит птица. Под березой растут гриб и цветок. Отсутствие единства по роду и виду не дает нам возможности охватить рациональным сознанием данный набор предметов и включить его в одно понятие и соответственно в единое, цельнооформленное или даже в раздельнооформленное наименование.

(5) березы, грибы, цветы, птицы = березовый лес (раздельнооформленное, составное имя, в котором определяющий компонент является видовым именем, а определяемая конституента – родовым именем), березняк (цельнооформленное мотивированное видовое имя). Данные разновидовые предметы, ассоциируемые по отдельности в их видовом множестве, объединяются благодаря этому факту, а также благодаря доминантному во множестве множеств видовому понятию «березы» и ассоциации целостного и многомерного пространства, в единое совокупное тоже видо-родовое понятие, объективируемое собирательным именами березовый лес, березняк. Понятие «лес» будет по отношению к синтезированному, комплексному понятию «березняк» тавтологичным, так как включается в него имплицитно, ср. нем. Birkenwald и рус. березовый лес, где видо-родовое отношение представлено как аналитическое, смежное и эксплицитное.

(6) березы + березы + березы … = много берез = березняк. Здесь, в отличие от (5), имя березняк обозначает «чистое», совокупное множество одновидовых предметов. Ассоциация пространства несколько ослаблена, потому что оно одномерное.

(7) ели + березы + клены + грибы + птицы = лес (родовое имя). В отличие от (3), данное множество подразумевает не только «деревья», но и сопутствующие «смешанному лесу» предметы, которые расширяют пространственную перспективу собирательного понятия.

(8) лошадь + лошадь + лошадь (как триединство) = тройка (мотивированное исчисляемым множеством собирательное имя конкретных видовых предметов). Понятие собирательности формируется благодаря включению данных предметов в системное единство, которое объединяет и другие понятия – «упряжка», «ямщик», «сани» и т. д. Имя называет лишь ядро этого систематизированного комплексного понятия.

(9) лошадь + лошадь + лошадь = много лошадей = табун (видовое имя совокупного множества определенно ассоциируемых предметов, ср. табун [лошадей]).

(10) корова + корова + корова = множество коров = стадо (коров). Здесь имя собирательного множества выступает как обозначение совокупности предметов, принадлежащих к одному виду.

(11) коровы + овцы + козы = стадо (животных). Здесь стадо – родовое имя, соотнесенное с разновидовыми множествами. Слово именует объединяющее понятие.

Примеры показывают, что языковая объективация реально-онтологической действительности, отражаемой сознанием, осуществляется как с помощью видовых, так и родовых имен. Причем границы между родовыми и видовыми именами могут стираться на уровне отдельных, синтетических наименований. Само появление и присутствие видовых и родовых имен в языке и их использование в речи свидетельствует о креативности языкового сознания и речевого мышления. В исторической ретроспективе в ходе своего развития язык сформировал специальные средства презентации определенных «форм сознания». В репрезентативной перспективе мышление использует активно и вариативно данные сформировавшиеся ресурсы языка для обозначения однопорядковых или разнопорядковых явлений в пределах стереотипных форм сознания, выражая таким способом внешний объективный и внутренний субъективный мир в их единстве.

Репрезентативные аспекты проблемы анализа и синтеза ярко проявляются на синтаксическом уровне, в субъектно-предикатных отношениях. Здесь мы видим, как унифицирующая функция субъектного имени разрушается глаголом-предикатом, ср. Мальчик спит. Мальчик говорит. Спящий мальчик # Говорящий мальчик.

В субъектно-предикатном отношении скрыты две функции – идентификации и определения, ср. Мальчик спит – Это мальчик. Это спящий мальчик. Предложение соотносится с двумя субъектами:

(1) субъектом суждения, который осуществляет идентифицирующую функцию (= подбирает имя предмету, которое подлежит предицированию, устанавливает принадлежность имени к роду и виду);

(2) субъектом квазидействия или действия, ср. Мальчик спит. Мальчик говорит.

Субъектное имя соединяет, синтезирует, таким образом, предмет в единстве его признаков и свойств, а глагольный предикат разъединяет, анализирует. Имя само по себе до акта предицирования синтезировало результаты анализа. Предицирование – это выделение из множества признаков или свойств одного признака или свойства. Следует заметить, что предикат, выполняющий аналитическую функцию по отношению к субъекту, одновременно синтезирует. Выделяя в целом часть, он соединяет целое с частью, ср. Мальчик говорит (= Это мальчик / «мальчик» как целое/; Это говорящий мальчик / «мальчик» как часть). Предикат уподобляет целое части.

Предикат, связанный с объектом, может также сузить целый объектный предмет до части, ср. Мальчик чистит яблоко (срезает кожуру с яблока). Сам глагол-предикат, сталкиваясь с объектом, часто сужает свою семантику, модифицируя обозначаемое действие, ср. чистит (яблоко) – срезает (кожуру); ест (суп) – хлебает (суп).

Как субъектные, так и объектные имена соотносятся на уровне языкового сознания с целыми предметами, но на уровне речевого мышления, вступая в отношения предицирования, они обозначают лишь части названных предметов.

Коммуникативный акт в целом не мыслим без перехода синтеза в анализ и наоборот. Для говорящего субъекта, например, существует исходный смысл и различные возможности его реализации. Смысл – синтез, реализация – анализ, т. е. разложение смысла на составляющие. Как было показано выше, в реализации участвуют речевые единицы предикативного порядка. Язык – не набор языковых и речевых средств. Язык – это система мыследействий субъекта, реализующаяся в форме речи с различным составом вербальных средств, ср.:

Здесь S – субъект как тематический исход мысли. То, что «подлежит» определению, толкованию (ср. подлежащее);

S – P – субъектно-предикатное отношение, или отношение предицирования. То, что сообщает, «сказывает» о признаке субъекта (ср. сказуемое);

Морфотема –  единство, синтез линейной семантической структуры (синтагмемы) и формантемы (совокупности грамматических и номинативных признаков);

(1), (2), (3) – вербальные варианты объективации и репрезентации анализируемой, развертывающейся мысли.

Мыслительным (смысловым) объектом может стать любой предмет, в котором синтезировано субъектное отношение к нему. Мыслительный объект может быть развернут не в один, а несколько смыслов, ср.:

СТОЛ: (1) «предмет мебели» (купить, привезти, поставить);

(2) «рабочее место» (сидеть, писать, чертить);

(3) «место приема пищи и праздничных мероприятий» (есть, угощать, пить, общаться, петь и др.);

(4) «место локализации других предметов» (книги, компьютер, ручки, карандаши и др.).

Процессы синтеза и анализа неотделимы от процессов развития языковых систем. То, что на ранней стадии развития языка было предложением, становится позднее словом и наоборот.

Синтезирование предложения в слово, возможно, проходило несколькими путями.

1) Как анализ или начало анализа, когда из предложения вычленялся один компонент, а все остальные компоненты элиминировались, ср. Наступила весна – Весна. Пошел дождь – Дождь.

2) Когда из предложения отдельные элементы объединялись в искусственные образования типа аббривиатур, а остальные элементы опускались. Такой прием обычно используется в публицистике и поэзии, ср. Это симуляция бурной деятельности – Сибурде. Кабы чего не вышло – Кабычего-невышлисты (Е. Евтушенко).

3) Когда предложение получает синтетическое наименование, синонимическое по характеру, но не повторяет ни одного элемента исходного предложения. Такое наименование-слово становится знаком предложения. Эта тенденция с успехом реализуется в терминообразовании, когда описательная дефиниция превращается в цельнооформленный латинизированный термин, ср. Понятие, выражаемое конструкцией, оформленной интонационно и синтаксически, называется значением предложения – Пропозиция. Понятие, обозначаемое отдельным, словом называется значением слова – Семема.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.