1.1.2. Норма как семантическая категория русского языка

1.1.2. Норма как семантическая категория русского языка

Пересечение онтологической категории нормы с другими онтологическими категориями (качество, количество, мера, пространство, время, субъект, объект, сущность, явление, тождество, различие) проецируется и на язык, среди семантических категорий которого можно обнаружить те же отношения. Кроме того, языковой материал позволяет дополнить список категорий, взаимодействующих с категорией нормы, или уточнить особенности языковой интерпретации того или иного аспекта взаимодействия категорий.

Отправной точкой для определения специфики нормы являются, по-видимому, семантические категории качества и количества (по терминологии А. В. Бондарко, качественности и количественности), в основе которых лежат соответствующие онтологические категории. Нормативные представления лежат в основе определения качества, которое осуществляется с опорой на стандарт – «общие для говорящего и слушающего усредненные представления о данном классе» [168, с. 131]. Соотношение с нормой позволяет также решить вопрос о наличии количественных отношений, в основе которых «лежит сравнение вещей, принимаемых за относительно однородные, одноименные, т. е. сравнимые» [168, с. 163].

Онтологическая связь категорий качества и количества определяет наличие частных качественно-количественных категорий, в том числе меры, градуальности, интенсивности и др.

Одной из основных качественно-количественных семантических категорий этого уровня является, на наш взгляд, категория градуальности, для которой понятие нормы принципиально важно: категория градуальности демонстрирует значимость нормы для категорий качества и количества в их синтезе.

Исследованию категории градуальности посвящено несколько серьезных трудов, в первую очередь следует отметить работы Ю. Л. Воротникова [38; 39; 134] и С. М. Колесниковой [69; 70]. Вместе с тем заметно, что схожие вопросы поднимаются при описании других категорий, прежде всего категории интенсивности. В целом описания категорий градуальности и интенсивности, данные в лингвистической литературе, имеют общие базовые положения, а именно:

1) констатируется качественно-количественный характер категорий;

2) называются основные компоненты семантики категорий: субъект, объект, мерный признак, основание;

3) устанавливается статус нормы как ориентира, основания градуирования/интенсификации, соотнесение с которым определяет степень проявления признака в конкретном объекте;

4) определяется суть нормативных представлений как коллективно-субъективных представлений о нейтральном, стереотипном, стандартном проявлении качества, являющихся результатом типизирующей, абстрагирующей деятельности сознания;

5) осуществляется описание категорий в виде шкал, на которых функцию точки отсчета выполняет норма.

При несомненном сходстве описаний различается определение статуса категорий. Так, по Ю. Л. Воротникову, градуальность – семантическая категория, а в работе И. И. Туранского [170] она названа понятийной категорией, реализуемой в системе языка через категорию интенсивности, отражающую возможность различной проявленности признака по отношению к точке отсчета – норме. Описание градуальности как семантической категории русского языка реализовано в упомянутых работах С. М. Колесниковой; определение интенсивности как семантической категории, основанной на понятии градации количества, принимается, например, С. В. Маклаковой [94] и т. д.

Разведение понятий градуальность и интенсивность может быть осуществлено, как нам кажется, на основе противопоставления объективного и субъективного компонентов семантики соответствующих категорий. Внимание к объективному компоненту выявляет сущность и свойства самого объекта, к субъективному – особенности воспринимающего субъекта. Эта оппозиция нашла отражение в работе И. И. Туранского. Исследователь предлагает различать интенсивность как 1) восприятие явлений как объективных данностей и объективную оценку, сопровождающую это восприятие; 2) субъективное восприятие и субъективную оценку, являющиеся отражением экспансивности речевого темперамента языковой личности [170, с. 23]. Очевидно, что в основе в обоих случаях лежат представления носителей языка о возможности качества быть выраженным в разной степени, однако акценты расставлены по-разному. В связи с этим видится следующее терминологическое решение: для обозначения семантической категории, представляющей собой языковую интерпретацию неразрывного онтологического единства качества и количества, использовать термин «градуальность», а термином «интенсивность» называть категорию экспрессивно-стилистического характера, на первый план выдвигающую фигуру говорящего субъекта. Понимаемая таким образом интенсивность – составляющая оценки, суть которой заключается в приписывании предмету речи признака положительного или отрицательного ценностного отношения к нему субъекта [96, с. 108].

Все сказанное обосновывает рассмотрение категории нормы в связи с 1) качественно-количественной категорией градуальности, основанной на представлении о количественной неоднородности качества, и 2) субъективно-объективной категорией оценки, выражающей отношение говорящего к предмету речи-мысли. При этом анализ взаимодействия категорий градуальности и оценки, в свою очередь, дает основания судить об их генетической близости, которая подтверждается следующим:

1) значимостью бинарного противопоставления, которое выступает как структурный принцип организации семантического пространства измеряемого/оцениваемого качества;

2) представлениями о возможностях различной степени проявления признака, в том числе признака ценностного отношения к объекту;

3) возможностью представить семантическое пространство в виде динамической шкалы, отражающей свойство признака убывать, нарастать, существовать в различных проявлениях;

4) субъективно-объективным характером полученной шкалы: градуирующий/оценивающий субъект опирается на свое отношение к объекту и на существующий оценочный стереотип, объект, в свою очередь, сочетает в себе и объективные, и субъективные признаки;

5) значимостью понятия нормы: при градуировании/оценке субъект соотносит реальные признаки объекта с нормой для данного класса.

Итак, названные выше категории – градуальность, интенсивность, оценка – имеют генетическую общность. Первичной является качественно-количественная категория градуальности, которую мы, вслед за Ю. Л. Воротниковым, понимаем следующим образом: это семантическая категория, отражающая способность качественного признака выступать в данном носителе в той или иной степени проявления относительно другого носителя или относительно нормы этого признака, а также находиться в состоянии перехода от одной степени проявления к другой [38, с. 20]. Категории интенсивности и оценки являются производными от категории градуальности: они также базируются на представлении о мерности бытия, но отражают уже не столько объективные свойства явлений, сколько отношение воспринимающего субъекта к этим явлениям. Рассматривая соотношение нормы с основными онтологическими категориями, мы выявили, в частности, линии взаимодействия «качество – количество – норма» и «субъект – объект – норма»; очевидно, что те же линии обнаруживаются и при анализе семантических категорий.

Несмотря на близость категорий градуальности, интенсивности и оценки, значение для них нормативных представлений имеет специфику в каждом случае.

Градуальность, норма.

Специфика ментальной процедуры градуирования обусловлена обстоятельствами, непосредственно связанными с двумя основными участниками градуирования – градуируемым объектом и градуирующим субъектом:

1) особенностью признака-качества, заключающейся в существовании количественного параметра, в связи с чем формирование значения происходит с учетом возможного количественного изменения признака [46; 195; 196; 197];

2) существованием в организме сенсорных шкал, оценивающих различные величины, что позволяет признать за организмом способность быть своеобразным измерительным прибором и путем чувственного восприятия разных величин судить об их количественной стороне [187].

Таким образом, реальные объекты, обладающие набором измеряемых признаков, воспринимаются человеком посредством органов чувств, далее сознание осуществляет сопоставление воспринятого с представлениями о размерных характеристиках класса, к которому относится объект, и «выносит вердикт» относительно степени проявления какого-либо признака. В сознании воспринимающего субъекта оказываются закрепленными представления как о принципиальной мерности, неоднородности качеств, так и о существовании некой нормы, через соотнесение с которой можно установить степень проявления признака реального объекта.

Многообразные количественные проявления качества можно упорядочить посредством модели шкалы. Шкала градации представляет собой градуированное семантическое пространство признака, ограниченное с обеих сторон его возможными полярными реализациями. Эта шкала отражает способность качества изменять свои количественные характеристики при сохранении неразрывной связи противоположностей, т. е. при сохранении качественного тождества. В середине шкалы проходит так называемая ось симметрии, соответствующая усредненной реализации признака и свидетельствующая о балансе сем «больше/меньше» (о шкале градации см. [8; 36; 131]) (см. рис. 3).

Рис. 3. Шкала градации

Норма, или нулевая степень измерения, выполняет в данном случае классифицирующую функцию, определяя степень проявления признака, задавая образец, стандарт и формируя модель качества [70, с. 18]. Учитывая ведущую роль нормы в шкалообразовании, можно заключить, что градуальная семантика всегда включает признак отношения к норме.

Представленная таким образом шкала градации носит, по-видимому, предельно упрощенный характер. Думается, что среди усложняющих факторов можно назвать непосредственно связанные с феноменом нормы, а именно:

1. Разнообразие объектов, обладающих одним качеством. В действительности шкала одного качества, например длины, должна быть представлена множеством шкал, промеряющих длину объектов разных классов: веревок, дорог, волос и др. Разумеется, для каждого класса существует своя норма, организующая видовую шкалу. Заметим, что сами нормы также существенно различаются, представляя собой то среднее арифметическое, то некий прототип-ориентир и проч. Выбор же нормы определяется, по-видимому, упомянутой выше способностью человека быть измерительным прибором. Эта способность обусловливает «человеческий» характер многих норм: норма устанавливается относительно человека, параметры которого во многих случаях являются естественной нормой градации [134, с. 192]. Таким образом, одно качество может быть представлено множеством шкал со своими нормами, при этом норма выступает не только фактором, организующим каждую шкалу, но и фактором, объединяющим множество шкал: будучи антропоцентричной, норма оказывается «в известной мере абсолютной» [134, с. 193].

2. Организация отдельных участков шкалы. Графическое представление шкалы может стать источником заблуждений о реальном устройстве семантического пространства признака. Так, можно предположить, что на шкале градации есть только одна точка нормы (в месте пересечения с осью симметрии), что участки шкалы (в том числе участок нормы) – это именно точки, т. е. своеобразные атомы, неделимые далее проявления качества. Такие предположения не вполне корректны. Действительно, норма является для шкалы градации основным организующим фактором, однако речь должна вестись не об одной норме, а о целом комплексе. Примем за основу утверждение Н. Д. Арутюновой о том, что каждая точка на шкале имеет свойство растяжимой точечности, т. е. должна быть представлена как особая зона, локализованная на определенном пространстве шкалы [8, с. 233]. В таком случае каждый участок также является градуированным пространством со своей нормой. Иными словами, свою норму имеет не только шкала целиком, но и отдельные ее участки, в том числе полюса: «Качественные слова в большинстве своем не просто называют качество, но и указывают на степень отклонения от средней нормы. Сами же эти отклонения тоже обычно бывают нормативными» [125, с. 122]. Следовательно, можно говорить о некой центральной норме и о множестве норм отдельных участков шкалы. Последние, в свою очередь, представляют собой частные мини-шкалы градации, организованные по тому же принципу, что и базовая шкала.

Таким образом, на семантическом пространстве признака наблюдаются две разнонаправленные тенденции. С одной стороны, имеет место своеобразная полинормативность: качество представлено частными разновидностями с видовыми нормами, а участки шкалы градации, как и целое, являются градуированными каждый относительно своей нормы. С другой стороны, имеет место тенденция к мононормативности: антропоцентричность картины мира делает параметры человека практически абсолютной нормой, которая и формирует базовую шкалу градации. В целом «отношение качественного признака к норме – универсальный семантический признак градуальности» [70, с. 188].

Категории нормы и градуальности находятся друг с другом в отношениях взаимообусловленности. Значение нормы как фактора, формирующего шкалу градации, было рассмотрено выше, другой аспект – градуирование самой нормы. Норма может быть представлена как точка только на шкалах градации простейшего типа, например 36,6° на градуснике. Однако в большинстве случаев, как и другим значениям на шкале, норме отводится определенное градуированное пространство. Это пространство занято явлениями, которые в целом можно счесть нормальными, но которые, однако, обладают различными количественными характеристиками. Так, русский язык позволяет говорящим обозначить разную степень нормальности, охарактеризовав объект как почти, не вполне, вполне, совершенно, абсолютно, более чем и т. п. нормальный. Представление нормы как градуированного пространства соотносится с ее пониманием как диапазона допустимых отклонений, не сопровождающихся значительными количественными изменениями.

Итак, в сознании человека представления о степени проявления того или иного признака формируются в результате соотнесения с нормой, а представления о норме включают такой компонент, как возможность градуирования.

Интенсивность, норма.

Отметим, что статус категории интенсивности определяется по-разному: утверждается, что это категория грамматическая [150], лексико-грамматическая [75], семантическая [170], лексическая [14]. Пересечение в семантике интенсивности парных понятий «качество – количество», «субъект – объект» подчеркивается в определении Е. В. Бельской: семантическое основание лексической категории интенсивности – «представление некоторого субъекта о ненормативности определенного объекта в аспекте степени проявления качественно-количественных характеристик последнего (курсив мой. – Н. Ф.)» [14, с. 6]. Интенсивность, следовательно, представляет собой своеобразную авторскую интерпретацию, субъективное видение мерных качеств объекта. Исследования категории интенсивности сосредоточены на описании единиц с выраженной интенсивностью, однако их обнаружение и семантический анализ не были бы возможны без обращения к понятию нормы, представляющему нейтральную, нулевую интенсивность.

Для определения особенностей соотношения «интенсивность, норма» рассмотрим несколько шкал интенсивности (см. рис. 4).

Рис. 4. Шкалы интенсивности

На обеих шкалах существует зона, соответствующая коллективно-субъективным представлениям о нейтральном, исходном, обычном [170, с. 32], иными словами, о норме. Значение нормы может быть вербализовано через определитель «в меру» [129, с.7], единицы же с семантикой выраженной интенсивности называют такие характеристики объекта, которые, по мысли говорящего, этой мере не соответствуют. Представления о норме являются для шкалы интенсивности основным организующим началом, точкой отсчета, так как в каждом случае устанавливается оппозиция с типовым значением «норма – не-норма». Обязательность нормы, ее функция быть точкой отсчета подтверждается следующим фактом: реальные языковые единицы далеко не всегда представляют все шаги по шкале интенсивности, однако минимум – две лексемы со значением нормы и не-нормы – обычно имеет место.

Симметрия идеальной шкалы интенсивности не соответствует реальному положению дел. Исследователи отмечают, что, во-первых, в реальном языке единицы со значением усиления интенсивности представлены в большем количестве, чем единицы, называющие ослабление признака. На материале говоров Среднего Приобья Е. В. Бельская указывает следующее соотношение: 96,5 % диалектных интенсивных единиц указывает на превышение нормы и только 3,5 % – недостижение. В связи с этим на шкале, заполненной единицами конкретного языка, зона нормы оказывается сдвинутой к основанию [170, с. 32]. Во-вторых, несмотря на возможность бесконечного числа шагов по шкале, лексические ряды интенсивности обычно состоят не более чем из трех компонентов. В диалектах, например, наиболее частотны следующие ситуации:

1) норма – усиление первого шага: окунь – окунище;

2) норма – усиление первого шага – усиление второго шага: идти – хлестать – хлобыстать (о дожде);

3) ослабление первого шага – норма – усиление второго шага: горьковатый – горький – горьчущий [14, с. 91].

Используя понятия шага, можно констатировать, что традиционно специальное словесное выражение получают степени проявления признака, относительно близкие к норме. Такое положение дел обусловлено следующими особенностями нормативных представлений. Известно, что последние характеризуются расплывчатостью, доходящей до полной неосознанности [9, с. 66; 70, с. 26]. Между тем само существование этих представлений – реальность нашего сознания, без которой человек не смог бы осуществлять классификационную и оценочную деятельность. Именно в сравнении с нормой оказываются очевидными качественно-количественные особенности объекта, потому наиболее естественной и генетически первичной является оценка по принципу «норма – не-норма». Разнообразные случаи несоответствия норме с большими трудностями подвергаются упорядочению, так как лишены специального ориентира. Таким образом, обязательное наличие единицы со значением нормы и вербализация шагов, соответствующих первичному отклонению от нормы, – очередное свидетельство базового значения нормы для осознания степени проявления признака.

Итак, шкала интенсивности образуется вокруг нормы, которая противопоставлена другим точкам шкалы по характеристике «в меру – не в меру». Выбор слова из комплекса интенсивной лексики осуществляется говорящим на основе его представлений о степени несоответствия норме.

Оценка, норма.

В самом общем виде оценка – это выражение человеком своего отношения к предмету. Как следствие, тремя наиболее очевидными компонентами содержания оценки являются оценивающий субъект, оцениваемый объект, характер оценки [36; 96]. Разнообразие оценочных ситуаций позволяет говорить о различных субъектах оценки (один человек, группа, социум) и о бесконечном многообразии ее объектов. Действительно, восприятие мира человеком таково, что в фокус оценочной деятельности может попасть практически любой объект и любое свойство объекта. Одно из важнейших свойств оценки – сочетание субъективного (отношение субъекта к объекту) и объективного (свойства объекта) компонентов, причем даже доминирование одного из компонентов не означает полного отсутствия второго. Субъект, оценивая предметы, опирается 1) на свое отношение, в основе которого – широкий спектр мотивов: взгляды на жизнь, требования ситуации, настроение и проч. (изменение отношения может привести к смене оценочного знака), 2) на стереотипные представления об объекте и шкале градации, на которой расположен оцениваемый признак. В свою очередь, объект сочетает субъективные (отношение субъекта) и объективные (не зависящие от воспринимающего, но впоследствии им осмысленные) признаки [36]. Добавим, что в виде шкалы градации можно представить не только пространство признака объекта, но и пространство отношения субъекта, каждое из которых градуировано. Таким образом, для семантики оценки остается актуальной модель шкалы градации, а следовательно, очевидна значимость нормативных представлений, формирующих эту шкалу. Норма как представление о некотором стандарте, образце для данного класса [196, с. 62] является четвертым обязательным компонентом оценочной семантики – основанием оценки.

Для результата оценочной деятельности имеет значение природа представлений о стандарте, которые могут быть частью как индивидуальной картины мира (это вкусы, о которых, как известно, не спорят), так и национальной (это некие социальные стандарты и эталоны, общеодобряемые образцы). Во втором случае результат оценивания обладает высокой степенью предсказуемости и массовости.

Несмотря на значительное сходство шкал градации и оценок, место нормы на них различно. Как уже отмечалось, на шкале градации норма (параметрическая) расположена в средней части, а по обе стороны от нее симметрично возрастает или убывает степень проявления признака. На шкале оценок позиция нормы иная.

Шкала оценок ограничена полюсами, соответствующими противопоставленным оценочным значениям (в общем виде это значения «хорошо – плохо»). В средней части шкалы расположена зона нейтрального (термин Е. М. Вольф), нейтральная полоса (термин Т. В. Маркеловой), где баланс плюса и минуса дает нулевую оценку. Между полюсами устанавливаются отношения неполной обратимости: плохой – это «лишенный положительных качеств, не удовлетворительный, не удовлетворяющий каким-нибудь требованиям», в то время как хороший – «положительный по своим качествам, вполне удовлетворительный, такой, как следует» [120, с. 452, 754]. Иными словами, плохое определяется через отрицание хорошего, а хорошее – через констатацию положительных качеств. Общим моментом, присутствующим в обеих дефинициях, является указание на некие требования, которым, по мнению субъекта, должен удовлетворять объект; эти требования не что иное, как норма. Таким образом, можно предположить, что хороший – «соответствующий норме», плохой – «не соответствующий». Следовательно, полюса противопоставлены друг другу не только, как хороший плохому, но и как нормальный ненормальному (см. рис. 5):

Рис. 5. Шкала оценок (идеализированная картина мира)

Такое представление, однако, верно для идеализированной (=нормативной) картины мира, в которой наблюдается отождествление понятий доброго и должного, а нормы являют собой идеальные объекты. Применительно к обыденной картине мира уместнее говорить о сближении зоны нормы и положительного полюса, но не об их отождествлении (см. рис. 6).

Рис. 6. Шкала оценок (обыденная картина мира)

Кроме того, значение имеет сфера оценочной деятельности (например, этические нормы – благо, а эстетические могут перерождаться в штампы и клише), а также индивидуальная система ценностей оценивающего субъекта, который может не признавать нормы общества. В таком случае на шкале оценок придется устанавливать позиции для двух норм – индивидуальной и общественной, определяя позицию каждой относительно полюсов.

Итак, норма – основание оценок, тот стандарт, стереотип, на который опирается оценивающий субъект. При этом оценочный знак, присваиваемый самой норме, не является безусловно предсказуемым. Так, характеристика объекта как нормального от лица всего социума в принципе ассоциирует положительные оценочные смыслы. Такая оценка часто оформляется высказываниями, представляющими оценку как бессубъектную и истинную в реальном мире [36, с. 58]. С другой стороны, при конфликте оценок между социумом и индивидом возможно и изменение оценки нормы: каждый из субъектов оценивает свою норму положительно, чужую – отрицательно. Следует учесть и категоричность оценки. В случае с нормой можно, видимо, говорить о смягченной оценочности: норма в обыденной картине мира – это почти, но не совсем хорошо, почти, но не совсем плохо. Очевидно, что норма не входит в нейтральную полосу шкалы оценки, а напротив, всегда каким-то образом оценивается, при этом оценка, как правило, не является аффективной. Думается, что это можно объяснить рациональным характером нормы: это результат сложных ментальных процедур абстрагирования, типизации и т. п., и рациональная основа препятствует чрезмерной эмоциональности.

Таким образом, взаимодействие категорий оценки и нормы очевидно. Сам процесс оценивания и его языковая интерпретация невозможны без ориентира, каковым является норма, при этом сама норма может выступать как объект оценочной деятельности.

Выше были рассмотрены линии взаимодействия категории нормы и категорий градуальности, интенсивности и оценки. Обобщим сказанное.

1. Семантическая категория градуальности представляет собой языковую интерпретацию неразрывного единства онтологических категорий качества и количества. Градуальный фрагмент картины мира включает практически бесконечное множество объектов, обладающих мерными свойствами. Для определения степени проявления признака в конкретном объекте необходимо иметь представления о норме для данного качества объекта определенного класса. Таким образом, норма является основой градуирования, фактором, формирующим шкалу градации.

2. Категория градуальности является основанием категорий интенсивности и оценки, каждая из которых основывается на представлениях о мерности качеств и отношений. «По наследству» от генетически первичной категории категориям интенсивности и оценке передается качественно-количественный характер, градуируемое семантическое пространство и функция нормы как классифицирующего понятия.

3. Во взаимодействии с категориями градуальности и оценки норма выступает не только основанием градуирования/оценивания, но и объектом этих действий. Так, при градуировании выявляются разные степени нормальности, при оценивании норма сама становится средоточием оценочных смыслов. См.:

Мне лично было бы здесь жить приятнее, чем в Москве: здесь более нормальный образ жизни (М. Игнатушко, ruscorpora[3]): большая нормальность выступает своеобразным синтезом объекта и мотива сенсорно-вкусовых оценок; Тут, правда, директор ее оборвал: «Может быть, он в вожатые не годится, но он совершенно нормальный» – и попросил Нину принести ему наш классный журнал, чтобы доказать Стрельцовой, насколько я нормальный: дескать, я вам сейчас покажу, как он учится (В. Железкин, ruscorpora): «градус нормальности» определяет пригодность для той или иной сферы деятельности и вновь становится объектом оценок.

Для категории интенсивности, по-видимому, такая взаимообусловленность не свойственна: семантика категории предопределяет внимание к разнообразным отклонениям от нормы, последняя же используется только как ориентир для выявления ненормального. Приведем в этой связи замечание К. И. Чуковского: «Большой простор для обогащения словаря детей новыми словами дает воспитателю окружающая природа. “Сильный дождь (слово дождь указывает на нормальную силу проявления признака, признак интенсивности вносится прилагательным. – Н. Ф.) пошел, настоящий ливень!” – говорит воспитатель детям, и они прочно связывают свои непосредственные впечатления с новым словом ливень», а также примеры «игры» со словами дождь – ливень в художественных текстах:

Еще кинологи только что приехали с собакой, но эта тварь след не берет. Дождик-то какой был – настоящий ливень! – Ливень, это точно, – согласился Крячко, крутя шеей направо и налево (Н. Леонов, А. Макеев, ruscorpora); Шумит дождик, и все сильней, – уже настоящий ливень (И. Шмелев, ruscorpora). В обоих примерах показателен выбор уменьшительно-ласкательного деривата дождик, включающего, в отличие от производящего дождь, сему интесивности, которая вступает в оппозицию с аналогичной семой слова ливень.

4. Категории градуальности, интенсивности, оценки имеют субъективно-объективный характер. Норма, определенная как социально-одобренная мера, отражает эту двойственность. Мера – свойство объекта – осознается субъектом-социумом и культивируется; для каждого конкретного человека такая норма воспринимается как нечто само собой разумеющееся, т. е. объективно данное. В то же время вопрос о соответствии/несоответствии норме лежит в поле оценочной деятельности человека, воспринимающего объекты окружающей действительности сквозь призму собственного отношения к миру, не всегда близкого к мнению социума. Приведем пример сопоставления нормального и ненормального в мировоззрении отдельного человека:

У его предшественника в спальне над кроватью висел даже ящик с африканскими бабочками, а в столовой на особом столике блистала и переливалась голубым и розовым перламутром горка колибри (мир праху вашего хозяина, птички!). Всё это было в порядке вещей (норма для говорящего и его круга. – Н. Ф.), но чтоб какой-нибудь следователь занимался нумизматикой! Да ещё такой следователь, толстый местечковый пошлячок и ловчила, в этом для сына столичного присяжного поверенного, старого московского интеллигента, было что-то почти оскорбительное (не-норма для субъекта. – Н. Ф.). Но, впрочем, если подумать, то и это норма! (изменение взглядов субъекта на соотношение «норма – не-норма» в связи со сменой ситуации. – Н. Ф.) Мало ли археологов и историков провалились в землю через полы тихих кабинетов пятого этажа! А дальше все уже было проще простого: сначала «и с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества», затем «столько-то килограмм белого и желтого металла по цене рубль килограмм». – И много у вас монет? – спросил прокурор (Ю. Домбровский, ruscorpora).

5. Семантическая категория нормы обозначает количество, необходимое для сохранения качества. Как качественно-количественная категория, она взаимодействует с другими категориями этого типа: градуальностью, интенсивностью и оценкой. При этом нормативные представления не только обобщаются в самостоятельную семантическую категорию, но и являются условием, необходимым для функционирования как базовых категорий качества и количества, так производных от них категорий. Исследование нормативных представлений как условия формирования, организации других семантических категорий русского языка актуализирует идею регулятивного характера нормы. На уровне семантических категорий мы сталкиваемся с той же закономерностью, которая была отмечена на уровне категорий философских: норма и самостоятельная категория, значимо взаимодействующая с другими, и механизм регулирования. Для иллюстрации тезиса приведем несколько примеров высказываний с отрицательной конструкцией «это уже не Х», в которых отрицание номинирует несоответствие норме:

Я вспомнил Бабеля: еврей на лошади – это уже не еврей (Ф. Искандер, ruscorpora): значительное нарушение нормы влечет изменение качества;

Это уже не беспорядок, а помешательство. Кучи обуви, одежды, куски хлеба, грязная посуда. Никогда не убираемые постели (И. Грекова, ruscorpora); Смотрят так, что из треснувшего пылесоса Демьяна, набитого перхотью барабашек, внезапно вырастает роза! Невероятно! Обоим только и нужно было, что встретить себе подобного! Да, это уже не любовь, это страсть! – воскликнул Ягун (Д. Емец, ruscorpora): превышение количественных показателей, высокая интенсивность – основание для изменения статуса явления.

Схематично соотношение категорий показано на рис. 7 (пунктирная линия обозначает направление регулирования категорий, осуществляемое нормативными представлениями).

Рис. 7. Норма в системе семантических категорий русского языка

Семантическая категория «норма» организована по бинарному принципу на основе противопоставления значений «норма (соответствует норме) – не-норма (не соответствует норме)». Как семантическая категория норма составляет фрагмент мыслительного содержания, который реализуется в грамматических, а также в словообразовательных и лексических значениях. С учетом выявленных особенностей нормы, в частности ее качественно-количественного и субъективно-объективного характера, а также с учетом взаимодействия семантики градуальности, оценки, интенсивности, нормы представляется логичным и обоснованным включить в поле нормы следующие разноуровневые единицы:

Значение соответствия норме

• Качественные прилагательные и наречия в форме положительной степени, а также те прилагательные и наречия, которые способны иметь дериваты с размерным значением (типа красный, так как есть красноватый, краснющий);

• глаголы с грамматически не выраженным способом глагольного действия;

• существительные, имеющие дериваты с количественным значением (типа дом на фоне домик, домище, домина);

• однородные ряды с союзом и;

• утвердительные предложения определительной характеризации X есть Y;

• предложения с модальностью естественности (с модальным оператором типа естественно, что);

предложения с квантором всеобщности.

Значение несоответствия норме

• Производные прилагательные и наречия с размерными аффиксами;

• глаголы, детерминированные по способу действия (например, перекупаться на фоне купаться – искупаться);

• производные существительные с размерными аффиксами;

• однородные ряды с союзом но;

• отрицательные предложения определительной характеризации X не есть Y;

• предложения с модальностями неожиданности, странности, удивления и т. п. (с модальными операторами типа странно, удивительно, что).

Заметим, что единицы, включенные нами в поле, неоднократно становились объектом внимания лингвистов (см., например: [88; 125] (степени сравнения); [21; 55] (СГД); [61; 142; 144] (модальности странности и т. п.); [6; 9] (предложения определительной характеризации); [18; 109] (предложения с квантором всеобщности) и др.), однако синтезирующее описание, интегрирующим принципом которого являлась бы семантика нормы, отсутствует.

Выделение двух семантических центров поля продиктовано спецификой соотношения нормы и аномалии. С одной стороны, они, несомненно, взаимообусловлены, с другой – выделить доминанту в этой паре представляется проблематичным. Так, норма логически первична (ненормально то, что не соответствует норме); показательны в этой связи толкования значений: недо– значение неполноты по сравнению с нормой, – аст– значение превышения нормы и т. п. Это логическое доминирование отражается в направлении производности: от производящего со значением соответствия норме – к производному со значением аномалии. При этом формально «лидирует» значение несоответствия норме: именно оно эксплицитно и именно благодаря ему можно обнаружить противоположное значение: если есть домина, домище – дериваты со значением чрезмерного по сравнению с нормой размера, значит, «от противного» можно предположить, что в производящем дом скрыта норма.

Целесообразность рассмотрения онтологической и семантической категории нормы в синтезе полностью подтверждается при исследовании семантической категории нормы. Так, в определении последней нашел отражение прогнозируемый качественно-количественный характер и т. п. В итоге мы определяем семантическую категорию нормы как качественно-количественную категорию, структура которой задана оппозицией «соответствует норме – не соответствует норме», реализующейся в частных значениях (как эксплицитно, так и имплицитно) на всех ярусах русского языка. Языковая единица, вовлеченная в поле категории нормы, так или иначе обозначает совпадение / несовпадение признаков воспринимаемых объектов с нормативными представлениями, существующими в сознании носителей русского языка.

При определении места нормы в системе семантических категорий русского языка была обнаружена та же ситуация, которая характерна и для категорий мыслительных: норма одновременно является и самостоятельной категорией, и важным звеном категориальной системы. Качественно-количественный характер нормы определяет ее взаимосвязь со всеми категориями, которые отражают «мерность» мира – как материального, так и идеального. Анализ речевых фактов показывает, что мерные характеристики приписываются самым разнообразным объектам, признакам, в том числе тем, которые логически измеряемыми не являются (так, абсолютность признаков слепой, хромой не является препятствием для отражения различий в степени проявления). Измерение – соотношение параметров объекта с некой величиной – оказывается одним из важнейших способов осмысления мира. Норма в этом процессе играет роль величины, с которой сравнивается новое, причем подобное измерение не нуждается в дополнительных приборах, так как норма интериоризирована.

Отношение членов семантической оппозиции, формирующей категорию нормы, отражают общие закономерности взаимодействия нормы и аномалии.

Во-первых, норма и аномалия невозможны друг без друга, так как определяют друг друга. В связи с этим сводить нормативные представления к представлениям о соответствии норме невозможно; нормативные представления – это обыденные представления носителя русского языка как о нормальных, так и об аномальных проявлениях неких объектов. Бинарное противопоставление, лежащее в основе семантической категории нормы, отражает это нераздельное единство.

Во-вторых, оппозиция «норма – не-норма» коррелирует с оппозицией «фон – фигура»: норма – фон, на котором заметны отклонения. Эта закономерность находит отражение в значениях и форме языковых единиц с семантикой аномалии. Так, значения не-нормы соотносятся с глубинными нормативными представлениями; как следствие, номинации аномалий опосредованно указывают на норму. Значения нормы, в свою очередь, практически не осознаются таковыми, они содержат эталоны в скрытом виде. Показательна и форма: традиционное направление словообразования – от нормы к не-норме, производное отсылает к скрытой в лексических значениях производящих слов норме.

В-третьих, оппозиция «норма – не-норма» обеспечивает динамику системы, кроме того, категория нормы взаимодействует с категорией времени. Эти два обстоятельства привносят в значения категории аспект изменения во времени. Воспринимаемый объект осознается как способный меняться, причем характер изменений непосредственно связан с нормой: результат можно прогнозировать, если признаки объекта соответствуют норме, но итог непредсказуем, если мы имеем дело с аномальным объектом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.