117

117

Трагедия и музыка. Людей с воинственным настроением духа, как, например, греков времен Эсхила, трудно тронуть, и если иногда сострадание одерживает верх над их жесткостью, то оно охватывает их, как вдохновение, подобно «демонической силе», и тогда они чувствуют себя лишенными свободы, связанными, охваченными религиозным страхом. Пока они находятся в этом состоянии, они вкушают наслаждение переживанием чужой жизни, того дивного состояния, смешанного с горчайшей полынью страдания; это самый подходящей напиток для воинов, нечто необыкновенное, опасное, горько-сладкое, что не всякому дается в удел. Трагедия и обращается к этим душам, так испытывающим сострадание, к жестким, воинственным душам, которые трудно одолеть как страхом, так и состраданием, но которым полезно время от времени быть смягчаемым им. Да и на что трагедии тем, которые стоят вечно готовыми для «симпатических аффектов», как паруса для ветров! Когда афиняне сделались мягче и чувствительнее, во времена Платона, то им далеко еще было до отзывчивости жителей наших больших и малых городов, но философы уже жаловались на вред трагедии. Век, полный опасностей, какой теперь начинается, и в котором храбрость и мужественность получают большее значение, может быть, мало-помалу снова сделает души жесткими, так что им понадобятся трагические поэты, но теперь они несколько излишни, если употребить мягкое выражение. Может быть, и для музыки придет некогда лучшее время – тогда, когда художникам придется обращаться с нею к людям с вполне развитой личностью, твердым, страстным, – а к чему музыка теперешним непостоянным, непоседливым, недоразвившимся, полуличным, любопытным, похотливым душонкам уходящего века?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.