§ 20. Отрицание как уничтожение суждения

§ 20. Отрицание как уничтожение суждения

Отрицание всегда направляется против попытки совершить синтез; оно предполагает, следовательно, откуда-то извне взявшееся или внутренне возникшее ожидание, что субъект и предикат должны быть соединены. Объектом отрицания служит всегда выполненное суждение или такое суждение, которое мы пытались выполнить; и отрицательное суждение не может, следовательно, рассматриваться как равноправный положительному суждению и одинаково с ним первоначальный вид суждения.

1. По примеру Аристотеля целый ряд логиков с самого же начала определяют суждение или как утвердительное, или как отрицательное, и это двоякое направление акта суждения они вносят в дефиницию. В этом отношении они правы постольку, поскольку готовые суждения могут быть исчерпывающим образом подразделены на утвердительные и отрицательные; и вообще, поскольку совершается акт суждения, он может совершаться в одном из двух направлений: субъекту или приписывается предикат, или он по отношению к нему отвергается. Но было бы ошибочным взглядом говорить, что утверждение и отрицание суть одинаково изначальные и друг от друга совершенно независимые формы акта суждения. Ибо отрицательное суждение предполагает для своего происхождения попытку или по крайней мере мысль об утверждении, т. е. о положительном приписывании, предиката и имеет смысл лишь постольку, поскольку противоречит такому утверждению или уничтожает его. Или же, наоборот, первоначальное суждение не должно совсем называться утвердительным, – лучше обозначать его положительным. Ибо простое высказывание «А есть В» называется утверждением, в противоположность отрицательному суждению и поскольку оно отвергает возможность отрицания. Но возможность мыслить о возможности отрицания или возможность поставить вопрос, который разрешается посредством «да» или «нет», – все это не принадлежит к числу условий суждения «А есть В»³³.

2. То, что отрицание имеет смысл лишь по отношению к испробованному положительному утверждению, – это становится ясным тотчас же, если вспомнить, что о каждом субъекте можно утверждать лишь конечное число предикатов, а отрицать о нем можно бесконечное число предикатов. Но никому не приходит в голову совершать все те отрицания, которые сами по себе были бы возможны и истинны, ибо для этого не может быть ни малейшего мотива. Ведь для того чтобы имело смысл сказать: «этот камень не читает, не пишет, не поет, не сочиняет стихов», «справедливость не голубая, не зеленая, не пятиугольная, она не вертится» и т. д., – для этого должна была бы существовать опасность, что кто-нибудь может захотеть приписать эти предикаты камню или справедливости.

Отрицание не имеет иного смысла, кроме как указать субъективному и индивидуально случайному движению мышления поставленные ему природой данных представлений границы, ибо мышление в своем движении, в своих внезапных мыслях, вопросах, предположениях, ошибочных утверждениях выходит за пределы объективно значимого. Итак, предпосылкой для отрицания служит субъективно произвольное и случайное мышление, безграничная область ложного, которая именно и заключается в отклонении индивидуального мышления от объективно необходимого и общезначимого. Поэтому его происхождению и присущи эти индивидуальные случайности; и никогда нельзя указать вообще и исчерпывающим образом, что именно было бы необходимо отрицать по отношению к какому-либо субъекту³⁴.

3. Что значит «не» и что имеет в виду отрицание – этого нельзя ни определить, ни описать ближе. Тут можно лишь напомнить то, что всякий делает при этом. Но ввиду неправильных и мудреных взглядов на этот счет можно остановиться на выяснении истинного смысла суждения «А не есть В».

Прежде всего субъект и предикат, взятые каждый сам по себе, в отрицательном суждении мыслятся совершенно таким же образом, как и в положительном. Слова обозначают собой то же самое. Если я говорю: «снег не черен», – то снег обозначает здесь то же самое, как и в суждении «снег бел»; а черный – то же самое, как и в суждении «уголь черен». На словах прежде всего не обнаруживается никакого действия отрицания, они имеют свое обычное содержание. Возбужденный Аристотелем (De interpr. 2 и 3) вопрос, имеется ли такое ????? ???????? (??? ????????) и ???? ???????? (?? ??????), которое могло бы выступить в качестве субъекта или предиката суждения, – этот вопрос совершенно не касается сущности отрицательного суждения, но лишь качества тех субъектов и предикатов, которые вообще употребляются в суждении и которые могут быть приписаны друг другу или же отвергают друг друга. Естественное и первоначальное представление ни в каком случае не может обозначаться выражением «non-А» или non-В»; но выражения эти все же могли бы служить сокращенными вспомогательными формулами, под которыми можно было бы мыслить определенные субъекты или по крайней мере предикаты. Но тогда они функционируют в качестве знаков этих последних и там, где вообще возможно решение, таким субъектам приписываются те или иные предикаты, или же они отвергаются, или такие предикаты приписываются тем или иным субъектам, или же они отвергаются. Суждение «non-? есть В» и суждение «А или non-А есть non-В» утверждают; суждения «non-А не есть В» и «А или non-А не есть non-В» отрицают. Это Аристотель установил совершенно правильно. Правда, он пробует (De interpr. 10) все возможные комбинации с неограниченными субъектами и предикатами, но он не делает никакого особого вида из тех суждений, в которых встречаются субъект или предикат формы «non-?». Если Кант (Кр. ч. p. V. § 9) наряду с утвердительным и отрицательным суждением ставит бесконечное³⁵ или ограничительное суждение как третье («душа несмертна» означает столько же, как «она принадлежит к бесконечной сфере, которая остается, когда я выделяю смертное»), то он исходит из того взгляда на суждение – ниже нам придется еще оспаривать этот взгляд, – что существенным здесь является-де то, чтобы поставить субъект в сферу понятия и благодаря этому у него и может получиться разница между суждениями «душа не смертна» и «душа несмертна». Но этим он не приобретает никакого третьего суждения наряду с положительным и отрицательным суждениями, и сам он должен признать, что в общей логике нет основания признавать суждение формы «А есть non-В», в котором А приписывается просто отрицательный предикат за нечто отличное от утвердительного высказывания.

4. В противоположность попыткам понимать все отрицательные суждения так, словно субъекту приписывается предикат «non-В», господствующая традиция гласит, что отрицание поражает связку. И поэтому говорят об утвердительном или отрицательном качестве связки. Учение это правильно постольку, поскольку отрицание заключается не в элементах суждения, а в том способе, как они относятся друг к другу. Но ошибочно утвердительной связке противопоставлять отрицательную. Если под связкой понимать выражение того мыслительного акта, благодаря которому в суждении предикат относится как свойство или деятельность к совпадающему с ним субъекту, то тем самым было бы уже высказано объединение их в одно целое. И не может быть никакого синтеза, никакого объединения в одно целое, если субъект и предикат остаются раздельными и не могут даже вступить в единство. Связь, которая разъединяет, – это бессмыслица. Напротив, как в отрицательном, так и в утвердительном суждении собственно связка (грамматически глагольное окончание) имеет совершенно один и тот же смысл: она должна выражать соответственное суждению положительное отношение субъекта и предиката, отнесение предиката к субъекту; она должна пробуждать ту мысль, что предикат принадлежит субъекту. Ибо именно эта мысль, которая заключается также и в вопросе, объявляется ложной; именно против этой попытки и борется отрицание. Связка есть не носитель, а объект отрицания; нет отрицающей связки, а есть лишь отринутая связка.

В простом положительном суждении можно, следовательно, прежде всего различать три элемента – субъект, предикат и мысль об их единстве (в определенном смысле обусловленного категориями синтеза); положительное суждение имеет своей задачей выразить объективную значимость этой мысли как достоверной. В отрицательном суждении имеются налицо те же три элемента в том же самом смысле; но в качестве четвертого элемента сюда привходит (также и грамматически) отрицание, которое противится попытке совершить тот синтез как значимый и всему суждению «А есть В» противопоставляет свое «нет!». И именно это «нет» является теперь объектом той уверенности, благодаря которой и отрицательное суждение заключает в себе утверждение. Суждение «А не есть В» означает столько же, как «ложно, не следует верить тому, что А есть В». Отрицание есть, следовательно, непосредственное и прямое суждение по поводу испробованного или выполненного положительного суждения; лишь косвенно оно есть суждение о субъекте этого суждения³⁶.

5. Если бы отрицание выполнялось благодаря отрицательной связке; если бы, следовательно, «не есть» в суждении «А не есть В» должно было рассматриваться как выражение простого мыслительного акта, – то в таком случае логики, приписывающие «есть» утвердительного суждения способность утверждать существование субъекта, должны были бы ради последовательности и в отрицательном «не есть» допускать тот смысл, что оно может уничтожать существование субъекта.

Но этого отнюдь нет. Напротив, суждение «А не есть В» в общем предполагает существование А во всех тех случаях, в каких оно предполагалось бы и суждением «А есть В». Но само по себе отрицательное суждение столь же мало, как и утвердительное, утверждает что-либо о существовании или несуществовании. «Сократ не болен» предполагает прежде всего существование Сократа, так как лишь при этом предположении может быть речь о его болезни. Но поскольку этим вообще объявляется лишь ложным, что Сократ болен, – постольку предпосылка эта, конечно, не является столь определенной, как в утвердительном суждении «Сократ болен»; ибо это последнее может быть также и отрицаемо, так как Сократ уже умер (о дальнейшем см. ниже, § 25).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.