§ 39. Условия совершенных суждений

§ 39. Условия совершенных суждений

Если цель прийти к достоверным и общезначимым положениям действительно должна быть достигнута путем выполнения функции суждения, то для этого прежде всего необходимо, чтобы достоверность единичного суждения была неизменяющейся и была связана с сознанием его общезначимости. Это возможно лишь в том случае, если, во-первых, совершающий акт суждения сознает логическое основание своего суждения., и если, во-вторых, элементы самого суждения являются совершенно определенными и постоянными и мыслятся всеми одинаковым образом.

Последнее требование делает необходимым, чтобы элементы наших суждений, прежде всего их предикаты, были логически совершенными понятиями; а первое – чтобы сами суждения были обоснованы соответственно общезначимым и необходимым законам мышления.

1. В первой части мы брали мышление так, как мы его фактически находим; мы подвергли анализу функцию акта суждения, в которой мышление всегда движется, раз оно хочет достигнуть цели истинности и общезначимости. Мы пытались показать смысл и значение суждения во всех отношениях, и в качестве существенного элемента всякого утверждения мы нашли притязание: быть истинным, т. е. необходимым, и на этом основании значимым для всех мыслящих.

Поэтому теперь дело идет о том, чтобы подвергнуть испытанию это притязание и исследовать те условия, при которых наш акт суждения соответствует своей цели; при которых мгновенная уверенность, без какой ни одно суждение не может быть действительно выполнено, не заключает в себе обмана, а напротив, выражает объективную необходимость, и при которых гарантируется общезначимость индивидуального акта суждения.

2. К совершенству суждения принадлежит на первом плане то, что оно стоит незыблемо для совершающего акт суждения и, как то же самое, может быть всегда повторено, раз только мы возвращаемся к тем же самым субъектам и предикатам; что вместе с тем и его достоверность точно так же является неизменной. Если бы тот же самый синтез для того же самого один раз являлся как достоверный, другой раз как недостоверный; если бы соединение тех же самых субъектов и предикатов не обладало значимостью в одном и том же смысле, поскольку простирается то же самое единое, целостное сознание; если бы я считал возможным, что на основании тех же самых предпосылок я в будущем, быть может, судил бы иначе, нежели теперь, – тогда было бы невозможно, чтобы такой акт суждения мог достигнуть своей цели, в которой само собою кроется успокоение на неопровержимой значимости суждения.

Но уверенность в том, что мы имеем перед собой суждение, что синтез непреложен, что я всегда буду говорить то же самое, – эта уверенность может быть налицо лишь тогда, если познано, что она покоится не на мгновенных и с течением времени сменяющихся психологических мотивах, а на чем-то таком, что, всякий раз как я мыслю, является неизменно одним и тем же и что остается не затронутым никакой сменой. И этим, с одной стороны, является само мое самосознание, уверенность «Я есть и мыслю», уверенность «Я есть Я, тот же самый, который теперь мыслит и раньше мыслил, который мыслит это и то; и с другой стороны, то, о чем я сужу, само мыслимое соответственно своему неизменному, признанному мною в его тождестве содержанию, которое совершенно независимо от индивидуальных состояний мыслящих.

Уверенность в том, что «Я есть и мыслю», есть абсолютно последняя и основная, условие всякого мышления и всякой вообще достоверности. Здесь может быть речь только относительно непосредственной очевидности; нельзя даже сказать, что эта мысль необходима, но она есть до всякой необходимости. И столь же непосредственна и очевидна уверенность сознания, что я мыслю то-то и то-то. Она неотторжимо сплетена с моим самосознанием, одно дано вместе с другим.

Если есть необходимость, в силу которой, раз я представляю нечто с сознанием, я должен судить об этом именно так, а не иначе; если я могу прийти к сознанию, что поскольку я есть тот же самый, я должен связывать этот субъект и этот предикат именно таким образом исключительно потому, что я именно это мыслю, – то достоверность всякого определенного суждения покоится на уразумении этой необходимости. Я тем самым сознаю его логическое основание, и благодаря этому суждение связано с самим моим самосознанием, я знаю, что поскольку я сам есть тот же самый, постольку я должен всегда повторять его как то же самое.

Первое требование гласит, следовательно: Дабы суждение было совершенным, совершающий акт суждения должен сознавать его логическое основание.

3. При каких условиях возможно прийти к этому сознанию?

Если наличное для моего сознания А должно иметь силу как основание, делающее логически необходимым суждение В то необходимость покоится на постоянном законе, в силу которого всегда и безизъятно В следует из А, и лишь постольку она является познаваемой. Но то обстоятельство, что А имеется налицо, – это есть нечто чисто фактическое, что должно быть дано, дабы необходимость могла проявить свою деятельность. Сознание основания распадается, следовательно, на сознание закона, в силу которого В следует из своих предпосылок,, и на сознание этих предпосылок.

Если самые эти предпосылки не суть суждения, но иначе образованные объекты моего сознания, относительно которых имеется только простое знание, что я их именно теперь представляю, чувственные ощущения, всякого рода воспроизведенные представления, наличные для сознания понятия, то с логической необходимостью мы достигли уже чего-то последнего, что следует рассматривать как нечто чисто фактическое, и тут можно лишь спрашивать, что вытекает теперь отсюда с необходимостью. Суждение, что круг имеет равные радиусы, покоится на понятии круга. Но это понятие, или то наглядное представление, из которого оно возникает, в конце концов, есть нечто фактическое, и нельзя указать никакой общей логической необходимости того, что это геометрическое образование вообще появляется в моем сознании, все равно, с помощью наглядного представления о внешних объектах или путем созидающей конструкции. Всякое суждение восприятия имеет среди своих предпосылок непосредственное сознание чувственного ощущения: это есть нечто чисто фактическое; конечно, можно поставить вопрос, возникло ли это чувственное ощущение при нормальных условиях и поэтому допускает суждение о сущем, т. е. можно спросить, что следует с общезначимой необходимостью из простого факта субъективного ощущения. Но что чувственное ощущение имеется здесь – это никогда не может быть предметом логической необходимости, а только предметом непосредственного сознания простого факта.

Если же, наоборот, самые предпосылки, в свою очередь, суть суждения, то сознание необходимости распадается, с одной стороны, на сознание тех законов, по каким из одних суждений следуют другие суждения (т. е. правил вывода); с другой – на сознание значимости предпосылок. Но здесь вновь находят себе применение те же самые требования, что необходимо сознавать основание этих суждений. И лишь те суждения исключаются из этого, очевидная достоверность которых должна была бы рассматриваться столь же непосредственно фактической, как «Я мыслю» или как существование определенных представлений, и у которых уже невозможен анализ их достоверности путем осознания их необходимости; а также те суждения, содержание которых образуют основные законы всякой необходимости, по каким всё является необходимым и которых значимость признается лишь на этом основании, но не может быть усмотрена как необходимая, из чего-либо другого, которые столь же достоверны, как само положение «я есть», или относительно которых может быть доказано, что их достоверность необходимо дана именно с достоверностью этого положения.

Сама возможность логики, которая хочет установить нормальные законы для мышления, покоится поэтому на возможности сознавать такие последние законы и открывать их как нечто абсолютно достоверное и очевидное. Но ее задача заключается теперь не в том, чтобы прослеживать все то неисчерпаемое фактическое и индивидуальное, что образует, в частности, фактические предпосылки наших суждений, а в том, чтобы изложить именно те законы, по которым определенные представления делают логически необходимыми суждения и обосновывают их достоверность, а определенные суждения делают логически необходимыми и обосновывают достоверность других суждений. И сюда принадлежит то, что мы уже установили во Введении (§ 3) в качестве постулата, именно что мы обладаем способностью различать объективно необходимое мышление по той очевидности, с какою оно возвещает о себе, и путем анализа условий этой очевидности устанавливать те общие законы. Является ли этот постулат обоснованным, это может показать лишь самое выполнение.

4. Но у неизменяющейся значимости и незыблемой достоверности суждения имеются еще другие, глубже лежащие, условия, которые не выполняются в ходе естественного мышления, именно постоянство и полная определенность тех представлений, которые обозначены служащими субъектом и предикатом словами. Сознание тождества суждения присуще прежде всего его грамматическому выражению, тому, что в словах то же самое высказывается о том же самом; и это грамматическое выражение всегда служит предпосылкой для предиката, а для субъекта – во всяком случае в объяснительных и общих суждениях. Если всякому слову не соответствует всегда совершенно то же самое значение и это последнее не является вполне определенным и фиксированным, то нет никакой возможности при повторении того же самого положения быть уверенным в повторении того же самого суждения. И смысл самого суждения становится шатким. Опасность, что произойдет такое смешение, тем больше, что (согласно § 7, 8) благодаря самому прогрессирующему акту суждения представления, служащие предикатом, становятся подвижными и наш обычный процесс суждения часто направляется простым неопределенным сходством нового с чем-либо знакомым. Когда Маркоманны приняли за собак тех львов, которых выпустил против них Марк Аврелий, и без дальнейших рассуждений стали убивать их, то их суждение «это собаки» имело в виду прежде всего лишь то, что из всех известных им животных львы больше всего походят на собак. Но вместе с тем у них изменились общее представление о собаке и значение слова, и сюда был включен новый образ.

Равным образом, хотя общезначимость суждений обеспечивается их необходимостью, однако лишь таким образом, что тот, кто исходит из тех же самых предпосылок, должен выполнить тот же самый синтез. Но если бы последние предпосылки, элементы представления, между которыми производится синтез, являлись сплошь индивидуально отличными и несоизмеримыми, так что при том же самом слове всякий снова мыслил бы нечто иное, как бы мало отличным оно ни было, – то общезначимость суждений никогда фактически не могла бы наступить, а самое большее – она достигалась бы приблизительно. И то общение мышления, к которому стремится язык и которое есть условие высшего развития мышления и в особенности всякой науки, никогда не было бы вполне осуществлено в этом случае.

Но согласно сказанному в § 7 в естественном течении нашего мышления не достигаются ни постоянство и полная определенность индивидуальных представлений, ни согласие их в различных индивидуумах и их общее грамматическое обозначение. Напротив, именно в силу тех законов, которые господствуют над естественным образованием представлений, тут необходимо полагаются как их изменчивость в каждом индивидууме, так и их различие у различных индивидуумов, тем самым также и ненадежность грамматического обозначения.

Итак, прежде чем может быть речь о совершенной логической достоверности суждения и о его неизменной значимости, должно быть еще установлено, что то, что является как то же самое суждение – так как грамматически оно гласит одинаково, – есть действительно то же самое суждение, в котором то же самое высказывается о том же самом. И прежде чем может быть речь об общезначимости определенного суждения in concreto, следовательно, о его понятности и силе убедительности для всякого, должно быть наперед установлено, что оно содержит общие и у всех согласующиеся представления. Идеальное состояние совершенного мышления вполне исключает естественную анархию. И логика, которая хочет установить нормальные законы совершенного мышления, должна прежде всего определить те требования, какие должны быть предъявлены к самим представлениям как предпосылкам суждения.

5. Отсюда вытекают две главные задачи настоящей части:

а) Условием возможности совершенных суждений служит не ведающее исключений постоянство, совершенная определенность, общее согласие и недвусмысленное грамматическое обозначение тех представлений, какие входят в суждение в качестве предикатов соотносительно субъектов. Такое представление, которое выполняет эти требования, мы называем понятием в логическом смысле слова. Первый отдел, следовательно, должен исследовать те требования, какие состоят в том, что наши представления должны быть понятиями, б) Условием логической необходимости и общезначимости суждений служит то, что они являются обоснованными. Во-вторых, исследование должно установить те правила, по каким суждение с необходимостью вытекает из своих предпосылок.

В одном его отделе необходимо исследовать те законы, по которым непосредственные суждения оказываются обоснованными входящими в них представлениями; в другом – те законы, по которым опосредствованные суждения обосновываются другими суждениями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.