§ 44. Дефиниция

§ 44. Дефиниция

Дефиниция есть суждение, в котором указывается значение обозначающего понятия слова, – посредством такого выражения, которое показывает это понятие разложенным на его признаки, благодаря чему, следовательно, содержание понятия изображается полностью; или путем указания ближайшего высшего рода и видообразующего различия, чем указывается его место в упорядоченной системе понятий.

Всякая логическая дефиниция есть номинальная дефиниция: требование реальной дефиниции покоится на смешении метафизических и логических задач.

Дефиниции бывают аналитическими или объяснительными, когда они объясняют уже образованное понятие, которое обозначено посредством знакомого термина; они являются синтетическими или определяющими, когда служат для того, чтобы установить новое понятие путем синтеза определенных признаков и ввести для него термин.

От собственной дефиниции необходимо различать отыскивание лежащих в основе обыкновенного словоупотребления понятий.

1. Если предположить, что только что установленный логический идеал достигнут, и если бы, далее, для всякого из этих понятий было твердо и недвусмысленно установлено его грамматическое обозначение, то задача указать содержание понятия разрешалось бы только путем повторения того анализа и синтеза, посредством которых оно первоначально и было образовано как понятие. И все сводилось бы тогда лишь к тому, чтобы каждую минуту иметь возможность сделать себе ясным значение такого слова путем объяснения элементарных признаков, которые конституируют обозначенное словом понятие; к тому, чтобы ясно представить себе его место соответственно подчинению и разделению. Первое достигается в формуле, которая указывает отдельные элементарные признаки и путем их синтеза приводит к возникновению понятия. Второе достигается посредством формулы, которая называет genus proximum и differentia specifica, т. е. изображает понятие как член деления. (Поскольку одно и то же понятие может иметь различные genera и порядок детерминации возможен в различном виде, постольку во втором отношении могут возникать различные формулы. «Квадрат есть четырехсторонняя правильная фигура», «равносторонний прямоугольник» и т. д. – формулы, различие которых лишь кажущееся, и оно уничтожается, раз анализ продолжен и эти высшие понятия точно так же разлагаются на свои признаки.)

Если указание всех признаков понятия, или genus proximum и differentia specifica, называть дефиницией, то ясно, что в этом случае дело может идти не об объяснении понятия, но, поскольку нечто объясняется, только об объяснении слова. Представление лишь тогда является понятием, когда оно ясно, т. е. когда то, что в нем мыслится, является совершенно осознанным; дефиниция, следовательно, есть само понятие, а не что-либо отличное от понятия; само слово, которое по отношению к понятию является внешним и случайным и в одном звуке скрывает богатство мыслимого и в действительности, подобно x и у в алгебре, многократно употребляется только в качестве знака, значение которого имеется налицо не на каждом шагу; слово, на лбу которого в его внешней форме не написано ни его отношение к словам, служащим для высших понятий, ни к тем, что служат для соподчиненных понятий, как это, наоборот, имеется в химической формуле, где видно ее сложение из элементов, – это слово нуждается в объяснении, во все вновь и вновь обновляющемся воспоминании о его содержании. Оно нуждается в нем в особенности тогда, когда оно взято из популярного языка с его текучими границами и из шаткого и двусмысленного стало или должно стать постоянным недвусмысленным знаком понятия. Если бы идеал Лейбница относительно characteristica universalis был осуществлен, то знак всякого понятия, с которым это последнее неразрывно связано в мышлении, был бы вместе с тем его дефиницией и давал бы возможность познавать его отношение ко всем остальным.

Дефиниция в этом смысле никогда, следовательно, не может быть ничем иным, кроме как номинальной дефиницией, которая указывает значение слова; она лишь в том смысле должна быть реальной дефиницией⁹³, что анализирует содержание мыслимого при этом и отделяет его от содержания других понятий. Ибо просто грамматические объяснения, как «логикой называется учение о мышлении», «демократия означает народовластие», или объяснение грамматических сокращений, как «прямая есть прямая линия», никто не называет дефинициями (ср. § 5, 3).

2. Дефиниция, следовательно, есть суждение, в котором значение слова, заменяющего понятие, приравнивается значению сложного выражения, которое указывает отдельные признаки понятия и способ их синтеза посредством отдельных, образующих выражение слов и при помощи характера их грамматического отношения; уравнение между двумя знаками одного и того же понятия, и именно поэтому оно может быть также взято в обратном порядке. Отсюда само собой вытекает, что то, что падает под одно слово, падает также и под другое выражение, т. е. что объемы субъекта и предиката дефиниции безусловны одни и те же. Существование или реальная возможность соответствующего понятия сущего может, конечно, предполагаться дефиницией, но последняя как таковая никогда не может утверждать их. Дефиниция есть объяснительное суждение в смысле § 16.

Отсюда вытекает прежде всего требование: в дефинирующем выражении (definiens) не повторять того слова, которое должно быть дефинировано (definiendum), не дефинировать idem per idem посредством тавтологии. Ибо тем самым не было бы выполнено требование анализа, который мыслимое в слове целостным всегда должен разлагать на его необходимо различно обозначенные элементы. Отсюда вытекает борьба против того, чтобы хотя одно лишь слово того же корня повторялось в definiens’e (например, «свобода есть возможность поступать свободно»). Но борьба эта является правомерной лишь в том случае, когда этимологическое отношение обоих слов лишено двусмысленности и оба они берутся в совершенно том же самом смысле (например, «краснота есть свойство быть красным»). Тогда как приведенное выше объяснение свободы потому уже может иметь силу как дефиниция, что выражением «поступать свободно» ограничивается значение «свободный», и не всякое свойство быть свободным, как например, «свободный от боли» и т. д., должно называться свободой. В таких случаях прежде всего дефинируется значение производного слога. И это столь же мало заслуживает порицания, как и то, что при сложном слове объясняется только одна составная часть (например, «жизненная сила[21] есть внутреннее основание жизни»).

Из существа требуемого анализа следует, далее, что необходимо нисходить до более простых элементов, и правильная дефиниция не может описывать круга, так чтобы среди указанных элементов снова приводилось само definiendum.

Напротив, требование definitione fiat pernegationem не является безусловно правильным. Конечно, при помощи того, чем понятие не является, не указывается, что оно есть. Но так как различение понятия от соподчиненных понятий часто выражается только в отсутствии признака и дефиниция заключает в себе именно эту задачу различения, то не всегда следует избегать отрицательных определений.

Что указание видов понятия не есть дефиниция, – это само собою вытекает из того, что виды содержат понятие; следовательно, тут получился бы круг.

Требование точности дефиниции запрещает указывать такие признаки, которые уже содержатся в других или необходимо даны вместе с ними (производные признаки): в дефиниции параллелограмма, например, указывать кроме параллельности противолежащих сторон еще и их равенство. Впрочем, так называемая чрезмерная дефиниция не является ошибочной, и ее следует предпочитать в таких областях, где связь признаков не является абсолютно надежной.

Для обозначений последних элементов не может быть никаких дефиниций; но по отношению к ним должно предположить, что все непосредственно понимают их одинаковым образом. Они могут быть лишь названы, но не объяснены. Кто их еще не знает, тому, самое большее, они могут быть лишь показаны: воссоздавая их условия, мы пробуждаем в нем тем самым представление – как это возможно по отношению к цветам, запахам, вкусам при предположении одинаковой организации. Нечто аналогичное дефиниции имеете место лишь там, где ряд признаков имеет общее имя; указывая это последнее, мы тем самым напоминаем об остальных, стоящих в том же ряду. Так, оно есть в том случае, если сказать, что «красное есть цвет». Здесь может быть указано нечто такое, что соответствует genus proximum; но differentia specifica не может быть указана. Самое большее, эта последняя могла бы быть заменена отрицательно, именно путем отрицания всех остальных различий.

Если образование понятий должно, в конце концов, нисходить до законов, управляющих простыми функциями наших представлений и формами их синтеза, то завершенной дефиницией будет такая, у которой представление об ее объекте может возникнуть из ее элементов. Только ей принадлежит имя генетической дефиниции.

3. Если нельзя предположить сплошного согласующегося анализа наших представлений на совершенно определенные, сходным образом фиксированные и обозначенные элементы, тогда нет никакого понятия в логическом смысле и тем самым всякая задача дефиниции является, в общем, неразрешимой. Она настолько же неразрешима, как неразрешима задача определить из уравнения с одними только неизвестными одно из них. Всякая дефиниция предполагает научную терминологию.

Пока нет таковой, до тех пор дефиниция может удаваться лишь постольку, поскольку уже в обычном языке возможно отыскать такие выражения, которые лишены двусмысленности и, по крайней мере практически, могут служить для того, чтобы с несомненностью подводить под них действительно встречающиеся объекты. В таком положении находится, например, наука о праве в своем применении к отношениям повседневной жизни.

4. Тому, кто хотя и был бы знаком с элементами понятий, но сам не образовал еще всех тех понятий, которые должны быть образованы отсюда, и не вполне изучил значение их обозначений, – такому человеку дефиниция, которую он слышит, дает указание для образования понятия и вместе с тем истолковывает ему непонятое слово.

Так как, далее, согласно § 40, 4, логический идеал заключается лишь в том, чтобы были установлены в понятиях все элементы и все формы комбинаций, то образование сложных понятий может всегда прогрессировать. Тем более что в области реального это было бы совершенно праздным занятием – пытаться произвести все комбинации понятий, пока мы не уразумели оснований реальной соединимости или несоединимости отдельных признаков и комбинации признаков и пока еще нет повода произвести определенные комбинации. Но с прогрессом знания возникает потребность в образовании новых понятий и в создании для них новых слов, которым еще необходимо придать их фиксированное в понятиях значение.

Если указанные выше первые дефиниции представляют собой аналитические уравнения, в которых ценность слова выражается посредством равнозначащей формулы, то те уравнения, посредством которых впервые определяются выражения для новых понятий, являются определительными уравнениями. В них какой-либо знак, благодаря приравниванию состоящему из знакомых элементов выражению, впервые получает свою ценность. Тот, кто впервые образовал математическое понятие функции, – тот придал этому слову его значение при помощи такой формулы, которая, по внешности будучи похожа на номинальную дефиницию, по существу дела различается от нее. Дефиниции слов для вполне уже образованных понятий являются аналитическими; а те дефиниции, которые вводят термин для нового понятия, называются синтетическими⁹⁴.

5. От этих обоих видов дефиниции необходимо, далее, отличать объяснения слов. Они ставят себе задачей установить просто фактическое словоупотребление и прежде всего представляют собой простую попытку оправдать и обосновать это фактическое словоупотребление. Ибо здесь указывается, что в основе словоупотребления лежит определенное понятие, которое мыслится во всех наименованных при помощи слова объектах и ни в каком другом, и, таким образом, доказывается тот угол зрения, исходя из которого, язык ставит под одинаковое наименование целый ряд предметов (§ 40, 5, примеч.). Если они удаются, то они служат описанием того, какое вообще значение принадлежит фактически какому-либо определенному слову. Лишь к такого рода объяснениям слов относится первоначально предостережение, что дефиниция не должна быть слишком узкой и слишком широкой, т. е. ее признаки не должны исключать ни одного объекта, который в языке наименовывается еще при помощи данного слова; они не должны включать ни одного такого объекта, какой в языке наименовывается при помощи другого слова. Но не требуется никакого рассуждения, что, во-первых, дефиниция вообще возможна лишь при предположении определенных в понятии признаков и что затем целый ряд слов в этом смысле не может быть даже дефинирован, – отчасти потому, что свои обозначения они распространяют произвольно и сперва необходимо было бы различить их различные значения; отчасти потому, что они употребительны лишь для обозначения определенных данных индивидуальных явлений и распространение этого обозначения на другие явления, хотя бы они были сходны в общих признаках, нуждается еще в узаконении со стороны словоупотребления. Величайшее остроумие не могло бы придумать такой простой дефиниции слова «народ», которая в том же самом смысле подходила бы ко всем случаям, в каких словоупотребление говорит о народе. Такие слова, как «церковь», «теократия», «цезаропапизм», не суть знаки понятий, а обозначение определенных исторических явлений соответственно их выдающимся чертам; следовательно, имена для единичного. Относительно их понятия всегда возможен спор.

В этой области приобретает также известный смысл требование соединять в понятии существенные признаки: именно если исходить из той задачи, что понятие следует находить, отправляясь от одинаково наименованных словоупотреблением объектов (ср. § 42, 8). Ибо теперь возникает, конечно, задача так определить понятие, чтобы оно содержало основание наименования и чтобы в него включались лишь те признаки, какие руководят языком при наименовании и от которых зависит, будет новое наименовываться тем же самым именем или нет. Если исходить от эмпирического объема имени «человек», то, по правилам абстракции, сюда необходимо включить признак «бесхвостый», ибо он является общим признаком для известных людей. Но раз мы уверены, что внешнее проявление рудиментов хвоста, которые имеются у человека, не могло бы помешать нам – предполагая совершенное сходство во всем остальном – все еще называть обладателя этого члена человеком, – то «бесхвостый» не служит признаком понятия «человек» и не должно быть включено в дефиниции, так как оно является безразличным для подведения единичного под это понятие. Что в этом смысле существенно, что безразлично – это зависит исключительно от тех точек зрения, какими руководится язык при группировке объектов. Признак, который в одном отношении может быть безразличным, в другом является существенным.

От задачи установить на основании фактического словоупотребления фактическое значение слова различается задача указать (в противоположность шаткому словоупотреблению), в каком смысле должны употребляться данные слова в пределах определенного научного изложения, какого-либо закона и т. д. Для этого – если общее понятие, под которое они падают, предполагается как данное и знакомое – может служить всякое определение, которое надежно и недвусмысленно ограничивает имеющееся в виду применение слова, даже если оно пользуется только производными и акцидентальными знаками различения. Крайним примером для этого служит § ? Германского уголовного уложения, который в отношении меры наказания, угрожающего за поступки, различает преступление, проступок и нарушение. Если принимать это в качестве дефиниции в обычном смысле, то это представляло бы собой логический монстр. Но оно может быть оправдано как простое ограничение имевшегося в виду применения терминов, при которых общее значение наказуемого законно нарушения предполагается известным⁹⁵. Это такой же случай, как если определяется, что жаркий пояс есть тот, который лежит между тропиками, и т. д.

6. Если дело идет лишь о том, чтобы дать такое обозначение данным объектам, чтобы их можно надежно различать от всех иного рода объектов, то для этого не необходимо указывать все содержание понятия; здесь достаточно такой формулы, которая называет их характеристические свойства и которую мы можем обозначить как диагностическую дефиницию. Химические реакции, свойственные определенным веществам, служат примером таких признаков, которые делают излишним указание полного содержания понятия там, где дело идет лишь о том, чтобы правильно совершить подведение Данных явлений и различить их от других. Йоду характерно свойство окрашивать крахмал в синий цвет; поэтому чтобы констатировать присутствие йода, достаточно доказать это свойство. В этом я имею средство различать то, что есть йод, от всех иных элементов. Но лишь в этом отношении этот признак заменяет собой все понятие; его значение заключается в том, чтобы своим присутствием доказывать также и присутствие остальных признаков, конституирующих понятие йода. Подобными же характеристическими признаками производного характера являются линии спектров отдельных веществ.

С одной стороны – как это развивал уже Кант в учении о методе – по отношению к продуктам природы невозможна, конечно, никакая исчерпывающая дефиниция. Наши формулы должны довольствоваться тем, чтобы произвести такой выбор признаков, который настолько указывает прежде всего познаваемые свойства, что становится возможным надежное различение. Поэтому все дефиниции, которые мы можем здесь установить, постольку являются диагностическими дефинициями, что они не в состоянии перечислить всех тех признаков, которые принадлежат предмету, даже всех тех, что составляют наше познание о предмете⁹⁶. Но остается различие между теми формулами, которые служат лишь для наивозможно легкого диагноза, и теми, которые вместе с тем хотят представлять собой содержание понятия. Эти последние, во всяком случае, могут дать некоторые из основных определений, и достигают они этого путем указания genus proximum. Для них имеет силу «d?finition ne fiat per accidens». Первые могут довольствоваться случайными и внешними знаками различения, ибо они хотят быть не признаками понятий, а признаками тех объектов, которые следует подвести под определенные понятия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.