458

458

Опасное разграничение «теоретического» и «практического», например, у Канта, а также у древних. Они делают вид, словно чистый дух ставит перед ними проблему познания и метафизики; они делают вид, словно к практике прилагаются свои оценки, независимые от ответа, даваемого теорией.

Против первого утверждения выдвигаю я мою психологию философов: их отвлеченнейшие соображения и их «духовность» являются все-таки только последним бледным отпечатком некоторого физиологического факта; здесь абсолютно отсутствует свободная воля, все – инстинкт, все заранее направлено по определенному пути…

Относительно второго я ставлю следующий вопрос: для того чтобы правильно действовать, знаем ли мы какой-либо другой метод, кроме правильного мышления? Последнее есть уже действие, а первое предполагает мышление. Имеем ли мы возможность судить о ценности известного образа жизни каким-либо иным способом, чем мы судим о ценности теории, то есть при помощи индукции, сравнения?.. Наивные люди верят, что тут дело обстоит для нас лучше, что в этом случае мы знаем, что такое «добро». Философы вторят этому. Мы приходим к заключению, что здесь налицо только вера, и ничего больше…

«Нужно действовать, следовательно, нужна руководящая нить», – говорили сами древние скептики. Настоятельная необходимость в том или ином решении берется как аргумент для признания здесь чего-либо истинным.

«Не надо действовать», – говорили их более последовательные братья-буддисты и изобрели руководящую нить, указующую, как избавиться от действия…

Ввести себя в норму, жить, как живет «простой смертный», считать справедливым и хорошим то, что он считает справедливым, – это будет подчинением стадным инстинктам. Нужно дойти в своей отваге и строгости до того, чтобы ощущать такое подчинение как позор. Не мерить двойной мерой!.. Не отделять теории от практики…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.