Глава вторая. История Рима до второй Пунической войны 

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава вторая.

История Рима до второй Пунической войны 

В первом периоде само собой устанавливается разграничение нескольких моментов. В этот период римское государство начинает формироваться при царях, затем оно становится республикой, во главе которой стоят консулы. Начинается борьба патрициев и плебеев, а после того как она окончилась примирением благодаря выполнению требований плебеев, обнаруживается удовлетворенность, и Рим настолько усиливается, что он оказывается в состоянии одержать победу в борьбе с предшествующим всемирно-историческим народом.

Что касается сообщений о первых римских царях, то в них не оказывается ни одного данного, которое не вызывало бы чрезвычайно резких возражений критики; однако критики зашли слишком далеко, стремясь совершенно отрицать их достоверность. Всего упоминается семь царей, и даже высшая критика должна признать, что последние из них были совершенно историческими лицами. По преданию, Ромул, основав союз разбойников, реорганизовал его затем в военное государство. Хотя предания о нем представляются баснословными, однако {280}в них содержится лишь то, что соответствует выше охарактеризованному римскому духу. Второй царь, Нума, по преданию, ввел религиозные церемонии. Эта черта весьма замечательна в том отношении, что религия появляется позднее, чем государственная связь, между тем как у других народов религиозные традиции появляются уже в древнейшие времена и до всяких гражданских учреждений. Царь был в то же время жрецом (rex производят от ?????? совершать жертвоприношение). Как на первых порах во всех государствах, политический элемент соединяется с жреческим, и государственный строй является теократией. Здесь царь стоял во главе лиц, пользовавшихся привилегией совершать sacra.

Отбор выдающихся и влиятельных граждан как сенаторов и патрициев совершился уже при первых царях. По преданию, Ромул назначил 100 patres, в чем однако сомневается высшая критика. В религии случайные церемонии, sacra, стали постоянными отличительными признаками и особенностями родов и сословий. Постепенно сложилась внутренняя организация государства. Ливий говорит, что, как Нума установил все божественное, так Сервий Туллий установил различные классы и census (ценз), соответственно которому определялось участие в общественных делах. Патриции были недовольны этим, а в особенности тем, что Сервий Тулий аннулировал часть долгов плебеев и наделил более бедных участками из государственных земель, вследствие чего они стали землевладельцами. Он разделил народ на шесть классов, из которых первый вместе с всадниками составлял 98 центурий, а следующие – сравнительно меньше. Так как голосовали по центуриям, то первый класс получил и наибольшее значение. По-видимому в прежнее время вся власть находилась в руках одних патрициев, а после разделения, установленного Сервием, они удержали лишь преобладание, чем и объясняется их недовольство учреждениями Сервия. С царствования Сервия история принимает более определенный характер, и при нем и при его предшественнике Тарквинии Древнем обнаруживаются признаки процветания. Нибур выражает удивление по поводу того, что, по свидетельству Дионисия и Ливия, древнейшая конституция являлась демократической, так как голос каждого гражданина имел одинаковое значение в народном собрании. Однако Ливий говорит только, что Сервий отменил suffragium viritim[32]. Но когда многие стали клиентами и этот класс поглотил плебеев, в куриатных комициях имели право голосовать только патриции, и populus означает в это время только патрициев. Итак, Дионисий не противоречит себе, когда он гово{281}рит, что государственный строй, установленный законами Ромула, был строго аристократическим.

Почти все цари были иностранцами, что конечно весьма характерно для возникновения Рима. Нума, преемник основателя Рима, был, по преданию, сабинянин, т.е. происходил из народа, поселившегося под предводительством Тация на одном из римских холмов уже при Ромуле. Однако впоследствии область сабинян является территорией, еще вовсе не входившей в состав римского государства. Нуме наследовал Тулл Гостилий, и уже имя этого царя указывает на его иностранное происхождение. Анк Марций, четвертый царь, был внук Нумы; Тарквиний Древний происходил из одного коринфского рода, как уже было упомянуто выше. Сервий Туллий был родом из Корникула, завоеванного латинского города. Тарквиний Гордый был сын Тарквиния Древнего. При этом последнем царе Рим достиг цветущего состояния: по преданию, уже тогда был заключен торговый договор с карфагенянами, и если отвергают его существование, считая его мифом, то забывают о тогда уже существовавших сношениях Рима с Этрурией и с другими соседними народами, у которых процветали торговля и мореплавание. Уже тогда римляне очень хорошо умели писать, и они уже отличались тою рассудочностью, благодаря которой возникла и их точная историография, за которую их хвалят.

При развитии внутренней государственной жизни патриции подвергались унижениям, и часто цари, как это нередко бывало и в средние века в Европе, искали опоры в народе, чтобы бороться против патрициев. Уже было упомянуто, что так делал Сервий Туллий. Последний царь Тарквиний Гордый редко советовался с сенатом относительно государственных дел, не пополнял его, когда умирал кто-нибудь из его членов, и вообще действовал так, как будто он хотел, чтобы сенат был совершенно уничтожен. Это вызвало напряженность, при которой достаточно было какого-нибудь повода, чтобы произошел взрыв. Этим поводом явилось насилие над честью женщины, посягательство на эту сокровеннейшую святыню, совершенное сыном царя. В 244 г. от основания Рима, т.е. в 510 г. до Р.Х. (если Рим действительно был основан в 753 г. до Р.Х.) цари были изгнаны и царская власть навсегда уничтожена.

Цари были изгнаны не плебеями, а патрициями; итак, если утверждают, что патриции, представители законности, были священным родом, то оказывается, что они действовали против законности, потому что царь был их верховным жрецом. В данном случае мы видим, что рим{282}ляне относились с большим уважением к святости брака. Принцип внутреннего мира и благоговения (pudor) являлся религиозным и неприкосновенным; его нарушение повлекло за собой изгнание царей, а впоследствии и децемвиров. Итак, у римлян мы с самого же начала находим и моногамию как нечто само собой разумеющееся. Она не была прямо установлена особым законом; о ней лишь случайно упоминается в институциях: там сказано, что браки между некоторыми родственниками недопустимы, потому что муж не имеет права иметь двух жен. Лишь в законе Диоклетиана прямо сказано, что в римском государстве никто не имеет права иметь двух жен, иначе это влечет за собой применение эдикта претора о лишении гражданских прав (cum etiam in edicto praetoris hujusmodi viri infamia notati sunt). Итак, моногамия признается в себе и для себя и основывается на принципе внутреннего мира. Наконец следует заметить еще, что здесь царская власть не исчезла, как в Греции, вследствие того, что царские роды сами себя истребили, но была уничтожена, вызвав ненависть к себе. Царь, сам бывший верховным жрецом, совершил нечестивейший поступок, принцип внутреннего мира был нарушен этим, и патриции, в которых вследствие этого пробудилось чувство самостоятельности, свергли царскую власть. Впоследствии с тем же чувством восставали плебеи против патрициев, латиняне и союзники против римлян до тех пор, пока не установилось равенство частных лиц во всей римской территории (и множество рабов было освобождено), а связь между ними стала поддерживаться простым деспотизмом.

Ливий делает замечание, что Брут выбрал подходящий момент для изгнания царей, потому что если бы оно произошло прежде, то государство распалось бы. Что случилось бы, спрашивает он, если бы эта толпа бездомных людей была освобождена от власти царей раньше, когда совместная жизнь еще не приучила их друг к другу. Государственный строй стал по имени республиканским. При более точном рассмотрении выясняется (Livius, II, I), что в сущности не произошло иных изменений кроме того, что власть, прежде принадлежавшая царю как постоянная, перешла к двум консулам, избираемым на один год. Оба они с одинаковыми полномочиями заведовали как военным делом, так и юрисдикцией и администрацией; ведь преторы как главные судьи стали избираться впоследствии.

Сперва вся власть еще сосредоточивалась в руках консулов; как внешние, так и внутренние дела шли на первых порах очень дурно. А именно, в римской империи наступает такой же смутный период, как в греческой после падения царских родов. Сперва римлянам пришлось {283}выдержать тяжелую борьбу с изгнанным ими царем, который обратился за помощью к этрусскам и получил ее. В войне против Порсены римляне лишились всех своих завоеваний и даже своей самостоятельности; они были вынуждены сложить оружие и представить заложников; на основании одного выражения Тацита (Hist., 3, 72) можно даже думать, что Порсена взял Рим. Вскоре после изгнания царей начинается борьба патрициев и плебеев; ведь уничтожение царской власти было произведено исключительно в интересах аристократии, к которой перешла царская власть, и плебеи лишились той защиты, которую они находили у царей. В это время вся административная и судебная власть и вся земельная собственность в государстве находились в руках патрициев, а народ, беспрестанно вовлекаемый в войны, не мог предаваться мирным занятиям; промышленность не могла процветать, и единственным приобретением плебеев оказывалась достававшаяся им часть добычи. Патриции заставляли рабов обрабатывать свои земли и уступали принадлежавшие им поля во временное пользование своим клиентам, которые были обязаны за это выплачивать оброки и производить взносы, т.е. пользовались этими полями как арендаторы. По роду взносов, производимых клиентами, это отношение очень напоминало ленные отношения: клиенты должны были производить взносы, когда дочь патрона выходила замуж, чтобы выкупить взятого в плен патрона или его сыновей, чтобы помочь им занять административные должности или чтобы возместить их убытки от процессов. В руках патрициев находилось и отправление правосудия, и притом без определенных и письменных законов; впоследствии обязанность устранить этот недостаток была возложена на децемвиров. Патрициям принадлежала и вся правительственная власть, потому что они занимали все должности: из них избирались консулы, затем военные трибуны и цензоры (цензура была учреждена в 311 г. с основания города), и благодаря этому исключительно им было предоставлено и практическое управление и контроль над ним. Наконец из патрициев состоял и сенат. Очень важным представляется вопрос, каким образом он пополнялся. Но это оказывалось весьма неопределенным. По преданию, Ромул учредил сенат, состоявший из 100 членов; следующие цари увеличили это число, и Тарквиний Древний постановил, что сенаторов должно быть 300. Юний Брут снова пополнил сенат, численность которого значительно уменьшилась. Впоследствии по-видимому сенат пополняли цензоры и иногда диктаторы. Во время второй Пунической войны, в 538 г. с основания города, был избран диктатор, который назначил 177 новых сенаторов: он назначил тех, которые занимали курульные должности, {284}плебейских эдилов, народных трибунов и квесторов, граждан, которые получили spolia opima[33] или corona civica[34]. При Цезаре число сенаторов увеличилось до 800, Август понизил это число до 600. Считали большим упущением со стороны римских историков, что они дают так мало указаний о составе и пополнении сената; но этот пункт, кажущийся нам чрезвычайно важным, вообще не представлялся столь важным римлянам; они вообще не придавали такого значения формальным определениям, но обращали главное внимание на то, как правили. Можно ли вообще предполагать, что конституционные права древних римлян были столь определенны, и притом в такое время, которое сами ученые, высказывающие такие взгляды, считают мифическим, а относящуюся к нему традицию – эпической?

Народ был угнетаем так, как например еще недавно были угнетаемы ирландцы в Великобритании, и в то же время он вовсе не участвовал в управлении. Он несколько раз восставал и удалялся из города. Иногда он отказывался участвовать в войнах; но чрезвычайно удивительно, что сенат мог так долго сопротивляться большинству, раздраженному притеснением и испытанному на войне, так как ожесточенная борьба продолжалась более 100 лет. То, что оказалось возможным так долго держать народ в узде, свидетельствует именно о его уважении к законному порядку и к священнодействиям. Однако наконец все-таки пришлось удовлетворить правомерные требования плебеев и чаще аннулировать их долги. Суровость патрициев, их кредиторов, которым плебеи должны были уплачивать свои долги рабским трудом, заставляла их восставать. Сперва они требовали и добились только того, что они уже имели при царях, а именно – наделения земельными участками и защиты от сильных. Они получили земельные участки и плебейских трибунов, т.е. чиновников, которые могли оказывать противодействие всякому решению сената. Сперва число трибунов ограничивалось лишь двумя, впоследствии их было десять; но это было скорее вредно для плебеев, так как достаточно было сенату привлечь на свою сторону одного из трибунов, чтобы сопротивлением одного сделать недействительным постановление всех остальных. Плебеи получили в то же время и право апелляции к народу, а именно при всяких административных принудительных мерах осужденный мог апеллировать к решению народа; это право было чрезвычайно важно для плебеев, и оно особенно раздражало патрициев. По настойчивому требованию народа {285}впоследствии, при устранении плебейских трибунов, были назначены децемвиры, для того чтобы положить конец отсутствию определенного законодательства; известно, что они злоупотребили неограниченною властью, обратив ее в тиранию, и пали по такому же постыдному поводу, как тот, который повлек за собой изгнание царей. Между тем зависимость клиентов от патронов уменьшилась; после децемвиров клиенты все более и более исчезают и превращаются в плебеев, которые принимают постановления (plebiscita) даже о государственных делах на собственных народных собраниях, созываемых их три бунами; сенат мог только принимать решения (senatus consulta), и с тех пор трибуны могли, так же как и сенат, воспрепятствовать комициям и выборам. Постепенно плебеи добились того, что им был открыт до ступ ко всем должностям, но сначала плебейские консул, эдил, цензор и т.д. не были равны консулу, эдилу, цензору избиравшимся из патрициев, вследствие того что священнодействия могли совершать только последние; прошло довольно много времени, прежде чем плебей в самом деле стал консулом. Совокупность этих определений установил плебейский трибун Лициний во второй половине IV века, в 387 г. с основания города. Он же главным образом вызвал и движение в пользу аграрного закона (lex agraria), о котором ученые нового времени так много писали и спорили. Инициаторы этого закона всегда вызывали сильнейшее движение в Риме. Плебеи фактически почти не владели землей, и цель аграрных законов заключалась в том, чтобы предоставить им земельные участки частью в окрестностях Рима, частью в завоеванных местностях, где затем должны были быть основаны колонии. В период существования республики полководцы часто отводили народу земельные участки, но их всякий раз обвиняли в том, что они стремились к царской власти, так как именно цари улучшали положение плебеев. Аграрный закон требовал, чтобы ни один гражданин не мог владеть более чем 500 югерами, следовательно патриции должны были вернуть значительную часть своей земельной собственности. Особенно Нибур произвел подробные исследования об аграрных законах и полагал, что он сделал большие и важные открытия; а именно, он утверждает, что государству никогда не приходила мысль нарушить священное право собственности; государство лишь предоставляло плебеям в пользование часть захваченных патрициями государственных земель, так как оно все же еще могло располагать ими как своею собственностью. Между прочим отмечу, что Гегевиш сделал это открытие еще до Нибура и что Нибур приводит в пользу своего утверждения данные из Аппиана и Плутарха, т.е. из греческих историков, сообщениями которых, как {286}он сам признает, можно пользоваться лишь в крайнем случае. Как часто об аграрных законах говорит Ливий, как часто о них упоминают Цицерон и другие, и все-таки из них нельзя извлечь ничего определенного об этих законах! Это опять-таки свидетельствует о неточности сообщений у римских писателей. Все дело в конце концов сводится к праздному юридическому вопросу. Земля, которою завладели патриции или на которой были основаны колонии, первоначально принадлежала государству, но она несомненно принадлежала и землевладельцам, и из утверждения, что она всегда оставалась государственной землей, нельзя сделать никаких дальнейших выводов. В этом открытии Нибура дело идет лишь о весьма несущественном различии, которое конечно оказывается налицо в его мыслях, а не в действительности. Хотя закон Лициния был проведен, однако его скоро начали нарушать и на него не обращали никакого внимания. Сам Лициний Столон, предложивший этот закон, был оштрафован, потому что он владел б?льшим количеством земли, чем было дозволено, и патриции чрезвычайно упорно сопротивлялись применению закона. Здесь мы вообще должны обратить внимание на различие между римскими, греческими и нашими отношениями. В основе нашего гражданского общества лежат другие принципы, и такие меры не нужны в нем. У спартанцев и у афинян, которые еще не настаивали на абстракции так, как римляне, дело шло не о праве как таковом, но они требовали, чтобы у граждан были средства к существованию, и они добивались от государства, чтобы оно заботилось об этом.

Главным моментом в первый период римской истории является то, что плебеи получили право занимать высшие должности и что земельные участки, которыми они были наделены, обеспечили существование граждан. Благодаря этому соединению патрициата и плебса в Риме впервые в самом деле установился прочный внутренний строй, и лишь с тех пор стало возможно развитие внешнего могущества Рима. Наступает момент удовлетворения в общем интересе и утомления внутренней борьбою. Если после гражданских смут народы обращают свое внимание на внешнюю политику, то они оказываются наиболее сильными, так как остается предшествовавшее возбуждение, не имеющее теперь уже объекта внутри и ищущее его в других странах. Это стремление римлян могло на краткое время скрыть неудовлетворительность самого соглашения; установилось равновесие, но без существенного центрального пункта и без точки опоры. Впоследствии опять должна была обнаружиться ужасная противоположность, но до того времени римское величие должно было проявиться на войне {287}и в покорении мира. Могущество, богатство, слава, достигнутые римлянами благодаря этим войнам, равно как и вызванная ими нужда, поддерживали внутреннюю связь между римлянами. Они одерживали победы благодаря своей храбрости и военной дисциплине. Римское военное искусство отличается некоторыми особенностями по сравнению с греческим или македонским. Сила фаланги заключалась в массе и в сплоченности. И римские легионы также были сомкнуты, но в то же время и расчленены в себе; они соединили в себе обе крайности: сплоченности и раздробленности на легкие отряды, так как они сплоченно держались вместе и в то же время легко развертывались. При нападении впереди римского войска выступали стрелки из луков и пращники, чтобы затем предоставить решение исхода сражения мечу.

Скучно было бы излагать войны римлян в Италии отчасти потому, что сами по себе, в отдельности, они мало важны, и часто бессодержательная риторика полководцев у Ливия не может сделать их более интересными, отчасти вследствие скудоумия римских историков, у которых оказывается, что римляне всегда ведут войны лишь с врагами вообще, причем мы ничего кроме этого не узнаем об индивидуальностях этих врагов, например этрусков, самнитов, лигуров, с которыми римляне воевали несколько сот лет. При этом замечательно, что римляне, на стороне которых было великое право всемирной истории, старались доказать, что на их стороне было и мелкое право манифестов, трактатов по поводу мелких нарушений, и, так сказать, по-адвокатски настаивали на своей правоте. Но при политических осложнениях этого рода всякий может за что-нибудь обидеться на другого, если он захочет, если он сочтет выгодным обидеться. Римляне вели продолжительные и трудные войны с самнитами, этрусками, галлами, марсами, умбрами, бруттиями, прежде чем им удалось овладеть всей Италией. Оттуда их господство распространилось на юг: они укрепились в Сицилии, где уже давно вели войны карфагеняне; затем они расширили свои владения на западе: из Сардинии и Корсики они перешли в Испанию. Затем они начали часто соприкасаться с карфагенянами и были вынуждены завести против них военный флот. В древности этот переход был легче, чем он оказался бы теперь, когда для морской службы понадобились бы долголетняя практика и более высокий уровень познаний. Тогда военные действия на море не особенно отличались от военных действий на суше.

Этим оканчивается первая эпоха римской истории, в течение которой римляне, ведя войны как мелкие торговцы, стали могуществен{288}ными капиталистами и, усилившись таким образом, выступили на всемирной арене. В общем территории, находившиеся под властью римлян, еще не были очень обширны: по ту сторону По было основано лишь несколько колоний, а на юге римскому государству была враждебна сильная держава. Впоследствии вторая Пуническая война вызвала колоссальное столкновение с тогдашними могущественнейшими государствами; благодаря ей римлянам пришлось иметь дело с Македонией, Азией, Сирией, а затем и с Египтом. Италия и Рим остались центром великого, далеко простиравшегося государства; но, как уже было указано, этот центр был не менее насильственен и неестественен. Этот великий период соприкосновения Рима с другими государствами и вызванных им различных осложнений изложен благородным ахейцем Полибием, которому пришлось быть очевидцем того, как его отечество гибло благодаря позорным страстям греков и бессовестности и неумолимой последовательности римлян.{289} 

Данный текст является ознакомительным фрагментом.