Заключение

Заключение

Теперь мы сделаем некоторые обобщающие выводы. Их можно сформулировать в виде ответа на следующие три вопроса.

Первый вопрос: где, в какой части науки совершаются научные революции?

Ответ: с первого взгляда может показаться, что революцию влечет за собой непосредственно какое-либо эмпирическое, опытное открытие, например новых тел природы или их свойств, новых явлений и процессов, совершающихся в природе, и т. д. Однако все рассмотренные выше научные революции свидетельствуют о том, что они совершаются не в области опытных исследований, а в области теоретических обобщений и объяснений найденного перед тем опытного, эмпирического материала. Иначе говоря, революционный переворот во взглядах на природу, на мир вызывает не сам по себе новый факт или же новый способ экспериментального исследования, а то, как ученые осмысливают этот факт и новые данные, установленные с помощью новых экспериментальных приемов. В самом деле, химическую революцию в конце XVIII в., как мы видели, вызвало не само по себе открытие кислорода как нового газа, а правильное объяснение его роли в химических процессах. Пока это не сделал Лавуазье, революционизирующая роль кислорода не могла проявиться, а сам кислород пропадал в руках Пристли и Шееле, которые оставались в плену старых, ложных флогистонных представлений. Точно так же радий стал "революционером-радием" с момента, когда Резерфорд и Содди доказали, что радиоактивность есть распад атомов и превращение химических элементов.

Особенно ярко выявилось, что научная революция происходит именно в области теории, теоретического объяснения фактов, как в случае открытия деления атомного ядра О. Ганом и Ф. Штрасманом. Простое же наблюдение явления вторичного бета-распада Э. Ферми и его сотрудниками при облучении урана медленными нейтронами никакой революции не вызвало.

Аналогичным образом супруги И. и Ф. Жолио-Кюри, буквально державшие в руках выделяющиеся нейтроны в виде "бериллиевого излучения", не вызвали этим никакой революции, так как теоретически неправильно толковали обнаруженное явление.

Новый подъем научной революции вызвал английский физик Дж. Чедвик, теоретически правильно понявший сущность этого явления.

Обо всем этом мы уже говорили. Добавим несколько слов о революциях в биологии. Такую революцию вызвало не то, что английский ученый Р. Гук с помощью изобретенного микроскопа обнаружил в XVII в. клеточное строение растительных тканей (у лука и др.), а то, что немецкие ученые Т. Шванн и М. Я. Шлейден объяснили роль клеток в генезисе и структуре живых организмов, благодаря чему они создали клеточную теорию и тем самым открыли клетку.

Нечто подобное совершилось в наше время в области молекулярной биологии. Еще в 60-х гг. XIX в. среди веществ, входящих в состав клеточного ядра (нуклеуса), были обнаружены некоторые нуклеиновые кислоты. Однако их роль в жизнедеятельности клеток и самих живых организмов не была тогда выяснена, а потому значение этого открытия для биологии долгое время оставалось неясным. В середине же XX в. была раскрыта огромная роль ДНК (дезоксирибонуклеиновой кислоты) и РНК (рибонуклеиновой кислоты) в таких существенно важных биологических процессах, как хранение наследственной информации и обмен веществ. Следовательно, как и в случае открытия клетки, здесь научная революция совершилась в области теории, когда было дано правильное теоретическое объяснение установленным фактам.

Размышляя по этому поводу, мы можем как модель представить следующую ситуацию: крестьянин, работая в поле, обнаружил черепки с какими-то надписями, но не понял, что он держал в руках Археолог, получив от крестьянина его находку, расшифровал надписи на черепках и вызвал подлинную революцию в области археологии.

Второй вопрос: что именно ломает коренным образом научная революция?

Ответ: определенную преграду, или барьер, который стоит на пути к познанию истины и преграждает путь науке к достижению этой истины, Такой барьер носит одновременно и более общий, и более частный характер. Более общий состоит в том, что научная революция ломает устарелую привычку мышления ученых, точнее сказать, способ их мышления, который сначала способствовал развитию науки а затем окаменел и превратился в тормоз для дальнейшего ее развития. В наших размышлениях о научных революциях мы такой барьер назвали "верой" в то или иное представление о мире, о его вещах и процессах. В соответствии с этим мы выделили три типа научных революций, характеризуемых тем, какая рушилась в течение этих революций вера, во что именно: I тип - вера в видимость (XVI-XVIII вв.), II тип - вера в неизменность (XIX в.) и III тип - вера в качественную тождественность макро- и микромиров (XX в.). Последнее рассматривалось как происходящее поэтапно, с последующими крушениями веры в исчерпаемость веры в данность и веры в целочисленность, недробимость свойств элементарных частиц. Таков более общий барьер, преодолеваемый научными революциями.

Более частным барьером является тот, который возникает внутри отдельных, конкретных областей научного знания: астрономии, механики, физики, химии, биологии, философии, общественных наук и др. Он состоит в том, что вера в то или иное представление о мире конкретизируется применительно к данной области знания, подобно тому как в системе Птолемея и в учении о флогистоне конкретизировалась вера в видимость. Когда преодолевается барьер такого более частного характера, одновременно наносится удар по всей системе взглядов, которая опирается на данный барьер общего характера, т. е. на веру либо в видимость, либо в неизменность, либо в тождественность макро- и микромиров.

Когда же такие частные удары суммируются, то рушится весь соответствующий барьер общего характера, т. е. рушится сам устарелый способ мышления, вся устаревшая привычка мышления ученых, как это было в XIX в. после трех великих открытий в естествознании.

На тему о том, как совершаются научные революции и что они ломают на своем пути, можно привести одно сравнение из другой области. К. Маркс в предисловии к своей работе "К критике политической экономии" писал, что новые производственные отношения являются сначала формой развития производительных сил, а устаревая, превращаются в оковы для них. Тогда наступает эпоха социальной революции, которая разбивает оковы и открывает свободный путь к дальнейшему развитию производительных сил. Аналогично этому можно сказать, что способ, или строй, мышления сначала способствует научному прогрессу, играя роль формы развития науки, а затем, устаревая, превращается в оковы для нее, и тогда очередная научная революция разбивает эти оковы и приводит к созданию нового, более прогрессивного способа мышления ученых.

Третий вопрос: как взаимодействуют между собой революции в науке, технике и обществе?

Ответ: научные революции никогда не происходят изолированно, словно в безвоздушном пространстве. Они неразрывно связаны с техническими революциями (и вообще с прогрессом техники) и с социальными революциями. Именно в своем взаимодействии все эти революции и выступают как локомотивы истории. Однако движущими силами научных революций, их конечными источниками и стимулами как явлений идеального характера служат технические и социальные революции, подобно тому как идеальное обусловливается и стимулируется материальным, но, в свою очередь, оказывает обратное воздействие на материальное. Можно сказать, что научные революции подготовляются и осуществляются в сфере логики научного мышления. Их последовательные ступени могут выражаться категориями диалектической логики, подобно тому как за познанием естественных явлений следует проникновение в их сущность, а затем освоение их на практике.

Однако чистая научная мысль не может сама себя двигать вперед. Она должна непрерывно получать "социальный заказ", исходящий от техники и ее потребностей и шире - от общественно-исторической практики человечества.

Интересы техники, особенно в эпоху технических революций, равно как и интересы всего производства, прямо или опосредованно стимулируют научный прогресс, научные революции. И это мы видим особенно в современных условиях, когда опережающее развитие науки стимулируется техникой внутри единого, слитного процесса научно-технической революции.

Что же касается социальных революций, то они,

ускоряя в неимоверной степени процесс всего обще-

ственно-исторического развития, как бы поставляют

смелых и решительных людей для дела осуществле-

ния научных революций, ибо последние делаются

людьми и их успех целиком обусловливается тем,

каковы ученые, которые их совершают.

Таковы ответы на три вопроса, кото-

рые возникают прежде всего после

наших размышлений о науч-

ных революциях, совершав-

шихся за последние

столетия.